— Эй, не очень торопитесь, капитан! — окликнул их Джессоп с борта шлюпа. Нед Флай ответил ему усмешкой:
— Не волнуйся, Джессоп! Вахта у тебя будет достаточно долгой. Я собираюсь подойти к Черной Бороде на расстояние мушкетного выстрела и дать ему возможность полюбоваться, как мы пьем воду, пока он поджаривается там, на отмели! Я заставлю этого пса издохнуть от жажды, можешь на меня положиться!
Джессоп наблюдал, как баркас, стукаясь о борт, пробирался по узкому проходу между шлюпом и берегом. Затем, пинком распахнув дверь в капитанскую каюту, он втащил Анну внутрь и усадил ее у столба, поддерживавшего полог над кроватью.
— Эге, — проговорил он, с любопытством разглядывая девушку. — Старый хорек был прав, ты и верно синеешь! Небось, хотелось бы, чтобы я развязал эти веревки, а?
Горло Анны настолько пересохло, что она едва сумела прохрипеть:
— Пожалуйста… побыстрее!
— Ишь, чего захотела! — злобно захихикал Джессоп. — Побыстрее! Я не из тех, кто любит торопиться!
Он удобно устроился в плетеном кресле Тича, продолжая разглядывать пленницу.
— Давно мне хотелось попробовать, какие сигары курит Черная Борода! — проговорил он и снова визгливо рассмеялся.
Лори мучительно страдал от похмелья и острого ощущения собственной вины. Он клял себя на чем свет стоит за свою преступную слабость, беспечность и безволие. Неуклюже сползая по качающимся вантам вниз на палубу, он несколько раз едва не сорвался. К сожалению, угрызений совести было недостаточно, чтобы смыть дурман опьянения, и когда он наконец спустился вниз, доски палубы расплывались перед его глазами, словно в тумане, и все предметы казались дрожащими и бесплотными в знойном мареве ослепительного дня.
Лори почти дошел до входа в каюту Тича, прежде чем сообразил, что он безоружен. Целую вечность, казалось, добирался он до своей каюты и искал пистолет. Прошла еще целая вечность, пока он после долгой возни и произнесенных шепотом проклятий убедил себя в том, что пистолет, наконец, надлежащим образом заряжен и осмотрен.
— Один маленький глоток рома — вот что мне нужно! — подумал он, с отвращением глядя на свои дрожащие пальцы. Он потянулся было за флягой, лежавшей у койки, как вдруг внезапная решимость заставила его отбросить ее прочь. К счастью, кожаная фляга не наделала достаточно шума, чтобы он мог выйти за пределы его крошечной каютки.
Это нравственное усилие настолько ослабило Лори, что он с трудом мог удержать трясущимися руками тяжелую рукоять пистолета. Он снова совершил нелегкий путь на палубу, запинаясь и спотыкаясь спустился по трапу и подошел к капитанской каюте. Крупные капли пота покрывали его лицо, когда он остановился у двери и прислушался.
Из-за двери доносился мужской голос и запах сигарного дыма. Лори услышал, как застонала Анна, и тут медлительность и осторожность оставили его. Он распахнул дверь и ворвался в каюту. Ошеломленный пират хрипло вскрикнул и выронил на пол сигару из полураскрытых губ. Он едва успел приподняться в кресле, когда Лори спустил курок.
Вся каюта, казалось, задрожала от грохота пистолетного выстрела. Вспышка огня, клуб черного дыма, фейерверк рассыпавшихся искр, — и Джессоп, целый и невредимый, стоящий у кресла. Выражение испуга еще не успело сойти с его лица, но в руке он уже держал нож. Лори остолбенело глядел на пирата, не понимая, почему тот продолжает стоять, но Джессоп вовсе и не собирался падать.
— Ты промахнулся, будь ты проклят! — обрадованно воскликнул он и метнул свой длинный нож. Стальное лезвие, тускло сверкнув в полумраке каюты, вонзилось в грудь Лори по самую рукоятку.
Джессоп ошибался. Лори не промахнулся. Пыж, удерживавший пулю в стволе, был забит слишком свободно, и когда Лори споткнулся на трапе, четырехунцовая пуля незаметно вывалилась из ствола. Он выстрелил всего лишь горстью пороха и небольшим комком ваты…
За мгновение до смерти Лори уже осознал, что произошло. Мозг его прояснился, и он понял, что совершил свою последнюю ошибку в жизни. Он не ощущал боли от ножа Джессопа, только холодную обессиливающую тошноту, подступившую к горлу. Рукоять ножа казалась ему неимоверно огромной — зловещий черный предмет, насильно вторгшийся в его тело. Согнувшись пополам, зажав обеими руками рану в груди и с трудом удерживаясь на ослабевших и подкашивающихся ногах, он слышал приглушенные рыдания Анны и, даже не глядя в ее сторону, видел, как она бьется в бессильной агонии…
Жгучая ненависть, боль и обида за сестру, за отца, за свою никчемную загубленную жизнь внезапно вспыхнула в его груди, словно вдохнув новые силы в его умирающее тело. Последним отчаянным усилием Лори распрямился, выдернул нож из раны и, уже падая, швырнул его в Джессопа…
Жестокая усмешка снова кривила тонкие бледные губы пирата. Он тоже был настолько поражен страхом и неожиданностью, что мгновения, казалось, замерли для него, словно замороженные. Он видел, как пальцы Лори вцепились в рукоять ножа, и затем — все в то же бесконечно замедленное мгновение — нож выскользнул из раны, теперь уже темнокрасный, взвился в воздух и медленной изогнутой дугой поплыл но направлению к нему. Джессопу казалось, будто у него в запасе целая вечность, чтобы уклониться от ножа. Он даже успел удивиться, почему он стоит неподвижно и не уходит с его пути. Но он просто не мог этого сделать, потому что все происшедшее уложилось в один короткий миг, равный промежутку между двумя ударами сердца. Самодовольная усмешка так и осталась на его губах, когда нож воткнулся ему в мягкую ямку у основания шеи, там, где начинаются ребра…
Секунды, в течение которых двое мужчин балансировали на краю смерти, промелькнула перед Анной настолько быстро, что она даже не поняла, что же, в сущности, случилось. Она видела только, как выпалил пистолет, затем в грудь Лори вонзился нож, оказавшийся почему-то потом в горле у Джессопа. Она видела, как оба мужчины упали и остались лежать, глядя в потолок широко раскрытыми остекленевшими глазами, словно две тряпичные куклы. Оба были мертвы… И она сидела на полу рядом с ними, такая же беспомощная, как и они, опутанная веревками, которые живыми огненными змеями впивались в ее тело…
Губы ее задрожали и искривились в безмолвном отчаянии. Затем ей вдруг показалось, будто доски палубы внезапно вздыбились перед ней, и она нырнула лицом вниз, навстречу им…
Тич узнал баркас Неда Флая почти сразу, как только тот показался из-под густой листвы, нависшей над проливом, в едком тумане ядовитых испарений.
— Ложись! — хрипло крикнул он своим людям. Ему сразу, без всяких объяснений стала понятной вся картина: бандиты, выследившие ее от самой стоянки в Кайона Бэй, ловушка, нападение на шлюп… И в самом деле, был момент, когда Тичу показалось, будто он услыхал приглушенный пистолетный выстрел…
— Не поднимайте голов, ребята! — прохрипел он. — Мы должны подманить этих собак на расстояние мушкетного выстрела. Черт бы побрал этих проклятых дураков — девчонку и ее братца! — в сердцах выругался он и, помолчав, угрюмо добавил: — Или предателей…
Однако Нед Флай был чересчур осторожным трусом, чтобы попасться в столь очевидную ловушку. Не заметив никакого движения ни на одном из островков, он опустил парус и медленно подошел на веслах поближе к отмели. Решив, что находится на надлежащем расстоянии, он выстрелил из своего длинного мушкета и проследил, как пуля плеснула о воду. Затем поддрейфовал немного и снова выстрелил. На этот раз пуля взметнула столбик песка на самом краю отмели, и Флай, увидев это, тут же бросил якорь. С дюжину огромных аллигаторов, раздраженно промычав, метнулись в ядовито-синюю воду и взбурлили ее под поверхностью своими хвостами.
На другом конце так тщательно вымеренного предела досягаемости эффективного мушкетного выстрела его громкий хвастливый голос был едва слышен, но насмешливые и торжествующие нотки в нем, тем не менее, звучали довольно отчетливо:
— Черная Борода, э-хой! Ты… собака! Я собираюсь… полюбоваться, как ты сдохнешь… жажды!
С отмели не донеслось ни звука. Флай заорал снова:
— Эй, Черная Борода! Твоя красотка у меня! Она сразу разобралась в том, кто из нас настоящий мужчина! Теперь она собирается немного поплавать со мной!..
Сообщники Флая заржали от восторга, размахивая перед своими далекими невидимыми врагами полными флягами с водой, изображая пантомимой муки жажды, хватаясь за глотки и высовывая языки. Так они забавлялись до тех пор, пока послеполуденная жара постепенно не спала, перейдя в душные тропические сумерки. На отмели царило полное безмолвие. Люди Тича не сделали ни одного выстрела, ни малейшим движением не выдали своего присутствия здесь, чтобы не прибавлять радости своим противникам.
Когда небо начало краснеть, и пульсирующий рев тысяч лягушек заглушил все звуки над огромным пространством отравленного озера, Флай отдал приказ поднимать якорь. Он устал от веселья. Он хохотал так, что даже щеки у него заболели.
Кайманы постепенно выползали на песок отмелей, издавая бычий рев перед наступающей ночью. Тич, мокрый от пота, который начинал уже холодить его тело, неподвижно лежал за песчаным холмом, наблюдая, как уплывают его враги. Лицо его было мрачным, но спокойным.
— Пора, ребята, — проговорил он. — Стреляйте, пока еще не стемнело!
Нед Флай был немало озадачен, когда услышал внезапный дружный треск мушкетных выстрелов, которые донеслись до него с отмели, где находились попавшие в западню люди. Было не похоже, чтобы они стреляли ему вслед, разве что только они совсем помешались от жары. Обернувшись, он увидел, что люди Чернобородого стреляют в крокодилов.» Много же это вам поможет! — злорадно подумал он. — Рано или поздно вы все равно попадете кайманам на закуску!».
— К утру они все перебесятся от жажды, — удовлетворенно произнес Флай, усаживаясь к рулю. — И тогда мы высадимся на отмель и прикончим их без помех. Не всякому выпадает шанс похвастать, что он собственноручно зарезал Черную Бороду его собственным ножом!
Когда они вернулись на шлюп, Анна все еще лежала без сознания на полу капитанской каюты. Лицо ее было покрыто крупными каплями пота, полураскрытые губы потрескались и пересохли, и сквозь них с трудом прорывалось частое и поверхностное дыхание. Пираты, побледнев, в изумлении уставились на два других тела, распростертые рядом.
— Это еще кто такой? — спросил Даниэльс, переворачивая сапогом труп Лори Блайта.
— Кто-нибудь из команды Черной Бороды, — сказал Флай. Он был явно обескуражен. — Мы его не заметили, когда осматривали корабль. Попали бы мы в переделку, если бы Джессоп не ухитрился отправить его к праотцам!
— А что делать с девчонкой, капитан?
— По мне, так хоть вышвырните ее за борт, — ответил Флай. — Теперь мы и без нее знаем, где зарыто сокровище. А то уложите ее в постельку, если охота!
Он разрезал веревки, связывавшие Анну, и встал над ней, разглядывая ярко-алые пятна лихорадочного румянца на восково-бледном лице лежавшей в беспамятстве девушки.
— Болотная лихорадка!.. — с суеверным ужасом пробормотал он. — Пронеси, господи… Ну ее к черту, ребята — лучше с нею не связываться! Когда мы погрузим сокровища на борт, вы сможете скупить на корню половину всех девок в карибском море! Не троньте ее, пусть валяется. Сдохнет — не наша забота… Где здесь ром, черт побери? И киньте жребий, кому из вас троих стоять вахту!
— Вахту? — ехидно засмеялся Даниэльс. — Мы знаем, что ты хитрый пройдоха, капитан Нед Флай, но пусть меня сожрут акулы, если ты на сей раз не перехватил! На кой черт нам эта вахта? Как они, по-твоему, умудрятся выбраться с отмели? А кроме них — кого нам здесь бояться?
Флай указал на труп Лори:
— Он-то ведь не был на отмели, верно? Может, ты и прав, но раз я сказал, что мы должны стоять вахту, то и будет! Передай мне флягу с ромом!
Они пили и лениво препирались; затем наскоро состряпали грубую еду из провизии, найденной в баталерке, и снова пили ром, благодушно разглагольствуя о том, как они распорядятся своим богатством и как будут хвастать в тавернах Тортуги, что им собственноручно удалось заманить капитана Черную Бороду в ловушку. Флай не переставал настаивать, чтобы была выставлена вахта, и остальные, наконец, согласились на это.
Ханни, на которого выпал жребий, с недовольным ворчанием захватил с собой на палубу флягу с ромом и удобно устроился на носу на бухте каната, положив пистолет рядом с собой. Корби, Даниэльс и Флай оставались в каюте, продолжая пьянствовать. Некоторое время они провели за картежной игрой, затем, вконец утомившись, повалились кто где попало и захрапели.
Никто из них даже не поинтересовался Анной: страшное слово» болотная лихорадка» отпугивала их от нее, словно табу. Зловещий призрак мертвых кораблей с командой, состоящей сплошь из мертвецов, вставал перед их глазами при одном упоминании об этом грозном биче тропических морей.
Несчастная девушка металась в беспамятстве, стонала и бессвязно бормотала что-то потрескавшимися горячечными губами. Она так и оставалась лежать на полу, когда Тич, словно огромный мокрый медведь, с шерсти которого ручейками стекала вода, осторожно прокрался в каюту и легонько потряс Неда Флая за плечо. Лезвие ножа в его руке было красным, как спелый плод папайи, от крови только что зарезанных Ханни, Корби и Даниэльса.
— Дьявол… Черная Борода! — прохрипел Флай. Это был скорее долгий, мучительный стон, чем членораздельно произнесенные слова.
Тич кивнул:
— Ну да, это я. Я хотел, чтобы ты меня увидел, Нед. Жаль было убивать тебя во сне, чтобы ты так и умер, думая, будто посмеялся надо мной!
— Как же ты выбрался с отмели? — маленькие глазки Флая точно примерзли, неподвижно уставясь на острие ножа, который навис над ним, словно неотвратимый приговор судьбы. — Ты что, сумел проплыть все это расстояние? Или девчонка меня обманула? Скажи, она предала меня, да?
— Да — только не тебя, а меня она предала, Нед… Я не умею плавать. Но дохлые аллигаторы отлично плавают, Нед, приятель!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41