— Это, товарищ полковник, для одного вас открытие. Другие об этом давно знали.
— Ты от скромности не умрешь, — рассмеялся Рокотов.
— Это точно, — тут же согласился я. — Для нас, ментов, скромность — слишком большая роскошь.
— Привет, пижон! — сказал Иванов, пожимая мне руку. — Опять цирк устраиваешь?
— Это ещё надо разобраться — кто чего устраивает, — проворчал я.
— Разбиремся, — пообещал Иванов. — Завтра в девять быть у меня.
А я смотрел на их добрые улыбчивые лица и меня переполняла гордость за себя, любимого. Ведь все они пришли встретить ни кого-нибудь, а именно меня. Значит любят и ценят. А этим, извините-подвинтесь, не каждый может похвастаться. Определенно. И переполняемый щенячьим восторгом, провозгласил:
— Спасибо, господа, за цветы, за поздравления, за то, что так классно научили целоваться ваших жен! — При этих словах Сережа Колесов, будто мавр, засверкал глазами. — Искренне тронут и все такое. Но сегодня представления не будет. Извините! Маэстро устал с дороги и тоже имеет право на личную жизнь. Так что, запаситесь терпением до завтра, господа. Завтра каждый из вас получит именно то, чего заслуживает.
Дома мы умылись, плотно пообедали, затем я положил во внутренний карман наши паспорта, взял на руки Настю, и дружной семьей пошли в ближайший ЗАГС, где мы со Светланой наконец подали заявление. Пора кончать с этой неопределенностью. Правильно?
А потом была чудная ночь. И все было, будто в первый раз.
— Свет, роди мне сына, — попросил я.
— Обязательно рожу, — заверила она.
Не знаю отчего, но только я ей сразу поверил.
* * *
Утром ровно в девять ноль ноль я был в кабинете Иванова.
Вчера по дороге домой Колесов мне поведал, что у Сергея Ивановича со Светланой Козициной все, тасазать, на мази, хи-хи-хи, ха-ха-ха.
— Сережа, прекрати злорадствовать! — сказал я строго. — Стыдно, понимаешь ли! Хорошие люди создают семью, а ты злорадствуешь. Нехорошо! Я тебя не узнаю. Прежде ты был более гуманен и великодушен. Что с тобой сталось, дружище? Когда ты успел растерять свои лучшие качества?
— Я злорадствую?! — опешил Колесов. — С чего ты взял? Я совсем даже наоборот.
— А вот этого не надо, господин подполковник. У тебя ж лицо, как лакмусовая бумажка — ты ещё подумать не успел, а мысль уже на лице проявилась. Ты бы видел, какие у тебя лживые глаза и какая фальшивая улыбка. Эта улыбка может принадлежать кому угодно, но только ни старшему офицеру милиции. Вот отчего я, как твой лучший друг, искренне озабочен твоим нравственным здоровьем и психическим состоянием. Что случилось, Сережа? Отчего ты стал на скользкий путь клеветы и очернительства? Почему распространяешь грязные инсинуации о хороших людях, наших с тобой, Сережа, боевых товарищах? Как такое могло случиться, я тебя спрашиваю?!
— Да пошел ты! — здорово обиделся Сергей. — Клоун!
— Тебя, Дима, ему явно не хватало, — сказала Лена. смеясь. Он уже ни в одни брюки не стал влезать.
— Я это заметил, — ответил я. Обнял друга за плечи. — Теперь он у нас станет элегантным, как рояль. Определенно.
Сейчас, глядя на Иванова, я вспомнил вчерашний разговор и отметил в его внешности положительные перемены. Он разом помолодел на добрый десяток лет. Глаза горят, будто два авиационных прожектора. Рот до ушей, хоть завязочки пришей. А солидный генеральский мундир, будто подчеркивал несолидность его хозяина. Ё-маё! Неужели и я выгляжу также глупо? А то как же. Оснований выглядеть лучше у меня нет никаких. Определенно.
— Что смотришь на меня, как на икону Пресвятой Богородицы? — спросил Иванов.
— Смотрю, что с нами бабы делают! — сокрушенно вздохнул я.
— Ах, ты об этом... Не говори! Они все могут. Мы в их умелых руках, будто кусок сырой глины — чего захотят, то и вылепят.
— Это точно, — согласился я. — В таком случае, поздравляю!
— Спасибо! Я тебя тоже поздравляю!
— Спасибо! У вас когда свадьба?
— Через пару недель. А у тебя?
— Через месяц. Пытался вчера разом решить эту проблему, даже оружие грозился применить. Ни в какую. Наш российский бюрократизм неистребим. Его не возьмешь и современными видами вооружения. Положено месяц по инструкции — значит так тому и быть. Ты хоть лоб расшиби. Только я ещё не решил, что делать — то ли справлять свадьбу, то ли отмечать поминки по утраченной свободе.
— Время ещё есть. Определишься.
— Это конечно.
— А теперь, как говорится, ближе к делу. Рассказывай, что удалось раздобыть?
Я достал из кармана пакет с документами и наши с Анзором Мурадиевым отчеты. Иванов просмотрел документы, одобрительно сказал:
— Молодец!
— Ну, так... Наша фирма веников не вяжет, работает солидно, с гарантией.
— Скромнее надо быть, майор. Скромнее. Почить на лаврах — участь слабаков. Настоящим мужикам некогда этим заниматься.
— Это конечно, — вынужден был я согласиться.
— Да, теперь этим господам туго придется. Я бы им не позавидовал. Но вот что мне с ними делать, — Иванов прихлопнул рукой бумаги, — ума не приложу?
— Как так?! — удивился я. — Ведь документы прямо указавают на составы преступления.
— Так-то оно так. Но дело может быть возбуждено лишь по месту совершения преступления. Поэтому, у меня нет никаких оснований к их возбуждению... Ладно, что-нибудь придумаем. — Сергей Иванович стал читать наши отчеты.
В это время с улицы донесся ужасающий грохот, скрежет, звон разбитого стекла. Мы с Сергеем Ивановичем подошли к окну. Внизу на улице Каменской случилась авария. Новенькая и блистательная иномарка, упоенная скоростью, слишком поздно вспомнила о светофоре и, чтобы избежать столкновения с затормозившей впереди машиной, выскочила на полосу встречного движения и лоб в лоб столкнулась со стареньким «москвиченком». Вид обоих машин был ужасен и удручающ. Из иномарки выскочил шустрый парнишка и, размахивая руками, стал что-то кричать. Можно было лишь различить отдельные слова: «Мать твою...», «...ответишь...», «...старый козел!». Наконец, из «москвича», медленно, держась за голову, показался старичок пенсионер. Молодой подскочил к нему, схватил за грудки и принялся трясти, что-то приговаривая. Старичок, напуганный случившемся, уже не имел сил к сопротивлению. Его голова безвольно болталась туда-сюда, туда-сюда.
Иванов открыл створки и что было сил закричал:
— А ну прекрати безобразничать, губашлеп!
Парень поднял голову и, увидев Иванова в генеральском мундире, сразу же отпустил старика, стал смирным, плаксиво прокричал в ответ.
— Так ведь он же мне машину разбил!
— Ни он тебе, а ты ему разбил, архаровец! Ждите, я сейчас вызову гаишников.
Сергей Иванович позвонил в инспекцию безопасности дорожного движения и сообщил об аварии. Сел за стол. Закурил. Сказал в сердцах:
— Сукин сын! Мужик ему в деды годится, а он его — за грудки. Наглец! А ведь там столько мужиков было и никто не остановил. Потому и наглеют! С каким бы удовольствием я вмазал ему по роже!
Таким раздражительным я Иванова ещё не видел. Молоток! Наш человек. Решил разредить ситуацию.
— Это не наш метод, господин генерал. Еще классик говорил: «Человек — это звучит гордо!» А бить его по мордым антигуманно и даже, не побоюсь этого слова, — бесчеловечно.
Но Иванов был настроен слишком серьезно. Ему впервые изменило чувство юмора.
— Да пошел ты! — раздражено сказал он. — А мне кажется это более гуманно, чем делать вид, что не замечаешь подобного безобразия.
— С вашими железными доводами трудно спорить, — вынужден был согласится.
Сергей Иванович погасил в пепельнице окурок и продолжил чтение наших отчетов. Прочтя, отодвинул от себя бумаги, задумчиво сказал:
— Все это конечно интересно, но к нашему делу отношения не имеет. Отдай отчеты парням отдела по борьбе с наркотиками, пусть занимаются.
— Но я бы сам хотел довести это до логического конца.
— У нас своей работы выше крыши. Будто камни на шее висят четыре убийства и два покушения. Ты хоть знаешь, что твоих друзей Колесова и Дронова едва не взорвали вместе с машиной?
— Правда что ли?! — спросил я растерянно. — Они мне ничего не говорили.
— Нет, я с ним тут шутки шучу, понимаешь!
И Сергей Иванович кратко рассказал о событиях, произошедших в мое отсутствие.
Ну, блин, и дела! То, что они не били здесь баклуши — это определенно. Здесь развернулось самое настоящее сражение по всем правилам военного искусства. И пока трудно понять — кому благоволит фортуна. А началось все с того самого трупа, на который я выезжал в день исчезновения Светланы. Кто бы мог подумать, что так все обернется?
— А каким образом вы вышли на Ступу? — спросил я.
— Говоров информировал.
— Какой ещё Говоров? — не понял я.
— Андрей Говоров. Он сейчас по Москве работает.
Я вяло рассмеялся, посчитав это не очень удачной шуткой Иванова. Любит дядя подобные приколы. Хлебом его не корми, а дай кого-нибудь разыграть. Только на этот раз здорово попахивает черным юмором.
— Не надо ля-ля, гоподин генерал. Идите, пудрите мозги кому другому. А мне не надо. Ни на того напали. Это я вам совершенно ответственно заявляю.
— Так ты что, мне не веришь? — классно разыграл Иванов удивление. Кажется, дядя не оставил попыток меня подколоть. Ха-ха, если не сказать больше. Его поведение меня даже разозлило. Господин начальник с годами потерял чувство меры, не понимает — над чем можно шутить, а над чем — нельзя. Или это от влюбленности? В его годы это со многими случается.
— Не смешно, — хмуро сказал я, давая понять, что его шутка зашла слишком далеко. — Я лично вот этой рукой бросил ком земли в могилу этого замечательного парня. Так что, Сергей Иванович, во избежание неприятности, прекратим этот глупый разговор. Иначе я окончательно потеряю уважение к вашему мундиру. А от мундира до человека всего один шаг.
Иванов весело рассмеялся моим словам.
— Так ты действительно ничего не знаешь?!
— А что я должен знать?! — с вызовом спросил.
— То, что вместо Говорова вы схоронили какого-то бомжа?
Я вконец растерялся. Был дурак дураком. Лупил на Иванова глаза, все ещё отказываясь поверить услышанному. И, вероятно от этой самой растерянности, ляпнул:
— Гонишь?!
Чем ещё больше рассмешил Иванова. Видно, вид мой являл собой действительно комическое зрелище. Вдоволь насмеявшись, Сергей Иванович устал, откинулся на спинку стула и поведал мне удивительную историю «убийства Андрюши Говорова», его «похорон» с последующим «воскрешением». И за этой операцией стоял никто иной, как мой закадычный друг Юра Дронов. Каков гусь?! Мне ни слова, ни полслова. Но ничего, это ему ещё боков выйдет. Определенно. Но это потом. А сейчас ликовала моя душа от великой радости. Нравился мне Говоров — этот веселый и беспечный малый, умевший крутить «кино», как, пожалуй, никто из нас не умел.
— Я рад! — сказал я кратко, попытавшись вложить в эти два слова все, что чувствовал.
— Вполне тебя понимаю, — серьезно проговорил Иванов. — Я теперь ступай к Рокотову. Он лично возглавляет оперативно-розыскные мероприятия. Он и определит, чем тебе надлежит заняться.
— И все же, я хотел бы довести это дело до логического конца, — ответил я, кивнув на бумаги.
Сергей Иванович задумался, почесал затылок.
— Вы слишком настырны, майор. А это не очень нравится начальству. Пусть решает Рокотов. Скажешь, что я не против. Тем более, что это не должно занять много времени.
Но, как показали дальнейшие события, Иванов глубоко ошибался, считая, что поставки героина в наш город не имеют отношения к расследуемому делу.
Покинув прокуратуру, я решил попроведовать «Мутанта». Перед моей поездкой на Северный Кавказ, он что-то здорово «приболел», и я отдал его подлечиться своему соседу Геннадию Безбородову, имевшему мастерскую в пяти минутах ходьбы от прокуратуры.
— Слушай, Константиныч, ты где пропадал?! — возмутился Гена, завидев меня. — Я уже стал беспокоиться — не случилось ли что?
— Уж и отдохнуть человеку нельзя, — проворчал я. — Ты мне лучше ответь — «Мутант» на ходу?
— Сам ты, Константиныч, «Мутант». — По его воинственному тону, я понял, что он подготовил мне какой-то убойный сюрприз. — Пойдем! — он решительно направился в мастерскую.
В её дальнем углу стоял, блистая блеском лака, какой-то незнакомый иностранный фраер.
— Вот полюбуйся! — гордо сказал Гена, указывая на него.
Я пригляделся. Ё-маё! Так ведь это же мой «Мутант»! Но что с ним сделал это волшебник-"костоправ"?! Мама миа! Неужели это возможно?! Он в лучшие годы не выглядел столь неотразимо. Такой-то он точно совратит какую-нибудь красавицу «Вольво», к которым последние годы питал роковую страсть.
— Гена, ты Бог! Как тебе удалось сотворить этакое чудо?
Геннадий самодовольно рассмеялся, довольный произведенным эффектом.
— А я поначалу сделал, что ты просил. А он стоит в углу и стоит и так жалобно на меня смотрит, что я не выдержал — дай, думаю, сделаю ему праздник. Поначалу хотел капитально подшаманить ходовую часть. Снял движок, расточил целиндры, притер коленвал, сменил поршня, разобрал кордан, заменил подшипники, отрегулировал тяги. А потом раздухарился и полностью сделал ему капитальный.
— Но, Гена, как же я с тобой рассчитаюсь?
— А, что с тебя, мента, можно взять, — махнул рукой Геннадий. — Дарю! Заплатишь только стоимость новых деталей и краски.
— Ну спасибо! Век не забуду! Ты вот что, приходи сегодня ко мне вечерком. Надо отметить его второе день рождение.
— Обязательно приду, — заверил он меня. — А Светлана будет дома?
— Будет. А что?
— Да нет, ничего. Путевая баба. Только я её немного побаиваюсь.
— А вот это ты зря. Она у меня вполне мирная.
— Да ты сядь, послушай, как он работает. Лучше швейцарских часов!
Я сел за руль. Завел мотор, Он работал совершенно бесшумно.
— Гена, у меня нет слов! Давай дружить семьями.
— Давай, — серьезно ответил он.
Я выехал из мастерской и направился в вокзалу Новосибирск-Главный, где в транспортном отделе милиции работал мой давний приятель Коля Хватов, на помощь которого я рассчитывал.
«Мутант» после долгой разлуки, так по мне соскучился, что старался предупредить любое мое желание. За считанные секунды легко и непринужденно набирал запредельные для него когда-то скорости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43