– Вы сможете узнать, какие лекарства она давала Фремонту. И более того. Помните, что я говорил вам о потенции Фремонта после уколов, содержащих эти стимуляторы.Секс, размышлял Камерон. Это и все, что Кеннет Гумбольт предлагал ему. Неужели это все, что, по мнению этого человека, может предоставить жизнь? Камерон провел пальцем за богато вышитым отворотом своей куртки. Легкое давление, и реле замкнётся. Приведенный в движение робот превратит Гумбольта в грязное дымящееся пятнышко на ковре меньше чем за микросекунду. Камерон всерьез подумал о скором увольнении директора. Он не считал, что кто-то из совета станет осуждать его за столь резкое действие.Возможно, его даже повысят. Виллалобос не отклонит выбор Камерона в состав совета. Эта опасная женщина все еще считает его полезным. Может быть, еще и Лью. Даже Гамильтон Фремонт обрадуется, что избавился от такого слабака, как Гумбольт.Камерон перестал двигать пальцами. Гумбольт еще полезен для него. Пока.– Я отправлюсь к Паутине и посмотрю за установкой там аппаратов, – предложил он директору. – По пути соберу доказательства смерти Кинсолвинга.– Хорошо. Вы не пожалеете о том, что приняли мою сторону – сказал Камерон. – Не пожалеете. Помните о Мелле.– Буду помнить, – заверил его Камерон.Кеннет Гумбольт ушел, считая, что завоевал союзника. Камерону нужно только выждать, когда настанет подходящее время, и продумать, как убрать директора и таким образом увеличить свое влияние в Межзвездных Материалах.Он мигнул в соответствующем направлении. Мягкие и неясные ароматы снова закружились в теплом ветерке. Камерон зажмурил глаза, вдыхая экзотические запахи, и начал составлять планы.Очень скоро в составе совета появится новый директор. Глава пятая Бартон Кинсолвинг вышел из машинного отделения, скафандр порвался и пропитался кислотой. Разъедающий ядовитый газ, вырвавшийся из просверленных дырочек, превратил прочную ткань в хрупкую и совершенно заморозил смотровое окошко. Но Кинсолвинг улыбался. Ремонтная работа была закончена.– А как насчет освещения? – спросила Ларк Версаль.– Всему свое время, – ответил Кинсолвинг, разозлившись, что она не похвалила его за уже проделанную работу, а ведь он подвергался такому риску. Он протиснулся мимо нее и вошел в кабину управления.Хлопнувшись в кресло, он обратился к корабельному компьютеру:– Состояние двигателей.– Уровень охладителя на четыре процента ниже нормального. В работе двигателей никаких значительных повреждений.– Проверена ли осветительная система? – спросил Кинсолвинг у компьютера.– Провод – или провода – в камбузе. Невозможно локализовать точное место повреждения.– Уже неплохо. Спасибо.Кинсолвинг вскочил и чуть не столкнулся с Ларк. Блондинка стояла, не сводя с него глаз. В уголках ее глаз бусинка ми блестели слезы.– Что случилось? – спросил Бартон. – Машины в хорошей форме. Мы не собираемся оставаться в гиперпространстве. А свет будет через несколько минут.– Барт, милый. Я к такому не привыкла. То есть ко всяким таким опасностям. Люди, с которыми я летаю, привычны к волнениям, но никогда не бывает по-настоящему опасно. О, мы играем по этим правилам, но чаще всего тут одно притворство, – ее голубые глаза затуманились, полились слезы. – Я не такая, как ты. Ты умеешь все делать.– Не все, – он покачал головой. Неуклюже обнял ее, – я просто делаю то, что необходимо.– Ты умеешь чинить двигатели.– Я инженер. Большую часть своей жизни я паял, заставляя машины работать как следует, находил неисправности в электрических цепях, разбирался, почему режущие лазеры работают не так, как мне нужно.– Но ты знаешь, как делаются все эти вещи. А я не умею ничего. Кроме того, чтобы веселиться.Кинсолвинг не был уверен, жалуется ли Ларк или просто констатирует факт. Или для нее это вообще не имеет значения.– Ты что, не училась в колледже? – Она отрицательно покачала головой. – А тебе хочется учиться?– Наверное, – ответила Ларк. – Но зачем беспокоиться, когда ничего не приобретешь? Мой папочка такой богатый, я никогда не истратила бы даже малой части его денег, если бы прожила десять жизней, пытаясь это сделать.– Но на свете есть нечто большее, чем деньги, больше, чем удовольствия. Испытывала ли ты когда-нибудь ощущение, что достигла чего-то своими силами?– Не совсем.– А когда ты бывала счастливее всего? – Кинсолвинг решил пойти по другому пути, чтобы выразить то, что хотел.– Может быть, когда я была с... – она осеклась на полуслове. – Тяжело о нем думать, но я думаю, когда я с тобой. Но ты совсем другой. Совсем на него не похож.– Ты его любила?Ларк кивнула. Кинсолвинг оставил эту тему. Ему на яхте предстоял еще один очень важный ремонт. Не могут же они терпеть это сумеречное освещение. Внутренний источник света имел полный спектр радиации, действующий на здоровье, душевное, и физическое. На короткое время это не важно, но долго переносить опасно.– Что ты собираешься делать, когда долетишь до Паутины? – спросила Ларк.– Я же рассказывал тебе, что замышляют Фремонт и остальные в ММ. Я должен их остановить.– Но это так опасно, Барт. И зачем об этом беспокоиться? Что для тебя значат эти инопланетяне? Я знаю, папочка всегда говорит, что они нам мешают, оттесняют нас от свободной торговли, так что, действительно, стоит ли из-за них рисковать?– Если ты не понимаешь, что дурного в том, что Фремонт и другие называют Планом Звездной Смерти, – тогда я ничего не могу добавить.– Убивать несправедливо, но ведь они такие странные и причудливые на вид, они о нас совершенно не думают. Почему же мы должны думать о них?Кинсолвинг ответил ей не сразу:– Не важно, какие внешние формы принимает разум, но он бесценен. В галактике так мало разумных существ, по крайней мере, судя по нашим исследованиям. Возможно, инопланетяне нас не любят из-за того, что считают нас ниже себя и недостаточно развитыми, но если мы начнем их истреблять, это вовсе не докажет, что мы не животные, каковыми они нас полагают.– Значит, мы должны сражаться с ними на каждом фронте, лицом к лицу, клюв там, пасть или еще что-то, – чтобы доказать, что мы им ровня? Это вовсе не похоже на людей, я бы не хотела с такими знаться или называть их друзьями.– А почему нет? Разве прежде человечество уклонялось от вызова? Я верю, что мы можем встретиться и оказаться не хуже самых лучших из них, и не важно, по чьим правилам мы будем играть. Мои профессора в университете учили меня и этому тоже. Я помню, что профессор Дельгадо говорил именно так.– Есть вещи, которым, вероятно, не научишься в университете, – возразила Ларк.Она покрепче обвила руками Кинсолвинга и впилась глазами в видеоэкран. Пляшущие по нему узоры были не случайны, обычно именно такие генерируются гиперпространством и не означают ничего.Кинсолвинг понял, что его аргумент не подействовал. Он сказал:– Починю свет, если смогу. Хочешь мне помочь?Ларк отрицательно покачала головой. Кинсолвинг глубоко вздохнул и отправился в камбуз поискать, откуда робот Камерона начал свою разрушительную работу.Человек работал молча. Нашел, что проблема сложнее, чем казалось. Невозможно определить, из-за того ли, что его мысли крутились вокруг сказанного Ларк, или из-за робота, который прекрасно выполнил свою задачу. Совершенно случайно Кинсолвинг обнаружил почти микроскопический обрыв на силовом кабеле. Единственный провод был поврежден сверлом робота.Раз он нашел обрыв, починить его просто. Кинсолвинг закончил и подождал. Корабельный компьютер медленно зажег все огни. Меньше чем за пять минут яхта, казалось, пришла в нормальное состояние.Все в порядке, кроме трупа Рани дю Лонг и луж охладителя, растекшихся по полу машинного отделения. Кинсолвинг не стал спрашивать Ларк, не хочет ли она помочь ему выполнить эту тяжелую обязанность. Он поднял труп Рани и потащил через охладитель к вакуумному люку. Просунул мертвое тело в ящик с перчатками, такой же по величине, как гроб, и запечатал свинцом. Он видел через пластиковое окошко лицо Рани, оно смотрело вверх, как будто бы женщина вот-вот откроет глаза и заговорит. Но она была мертва так же безвозвратно, как если бы Камерон лично обстрелял ее лазером или воткнул нож глубоко в сердце.Бартон натянул перчатки и работал, пока не увидел, что выходные клапаны поднялись внутрь корпуса корабля. Тогда он их повернул и дождался, чтобы индикаторные огни сверкнули красным. Он стащил с рук перчатки и нажал на кнопку, которая заряжала энергией крошечные батарейки внутри. Атмосфера хлынула в гиперпространство, проникая повсюду из четырехмерной области.Рани дю Лонг теперь лежала в покое, вакуум сохранит ее лучше, чем что-либо иное в планетарной лаборатории.Кинсолвинг стоял и глядел на нее, размышляя, какой спокойной она сейчас кажется. Жизнь была для нее неистовой, как и для Ларк, и существование – таким, какого Кинсолвинг не мог одобрить. Рани перелетала с места на место, как кусок космического мусора, сдуваемая туда, куда гнали ее протонные ветры Солнечной системы. Кинсолвинг не мог бы существовать, имея столь ничтожную цель. Он уселся поудобнее, свесив ноги с вакуумного шкафчика. Занимается ли он проблемами, созданными Планом Звездной Смерти, только для того, чтобы придать своей жизни значимость?Он потерял Алу Марккен, потерял работу, его заклеймили как изгоя большая часть общества, и инопланетного, и, как он подозревал, человеческого. Слова проходят через космос медленно, и через несколько лет Кинсолвинга забудут, но до тех пор он беглец.– Сражаюсь с ветряными мельницами, – подумал он. – черт возьми, я ведь даже не понимаю, что это значит!Кинсолвинг пробрался через охладитель, нашел контрольную панель для робота-уборщика и напечатал приказ вымыть пол. Подождал, пока робот, достающий ему до щиколотки, выскользнет из своей каютки в стене и начнет всасывать разлитый охладитель. Робот издавал громкие глотательные звуки и поскуливал, если густая жидкость заливала ему резервуар, но, кажется, справлялся неплохо. Инженер оставил его выполнять работу. Он не думал, что жидкость испортит что-нибудь, но при любом неправильном функционировании машина должна нагреться. Поэтому Кинсолвингу не хотелось оставлять машинное отделение наполненным ядовитыми газами.Он остановился перед дверью, ведущей к просторным спальням, которые раньше принадлежали Рани дю Лонг. Ларк распростерлась на массивной кровати, уставясь в потолок. Бартон поднял голову: она разглядывала себя в увеличительное зеркало. Он оставил ее наедине с мыслями, каковы бы они ни были, и пошел в диспетчерскую кабину.Кинсолвинг вздохнул вместе с койкой, когда опускался на нее. Напряжение оказалось куда сильнее, чем он ожидал. Едва спасшись бегством от лазеров на Гамме Терциус-4, он пережил беду со скрытыми роботами Камерона, смерть Рани – и все это лишило его сил.Прежде чем заснуть, он проверил несколько простых индикаторов на контрольной панели. До Зета Орго-4 остается меньше двенадцати часов.А что потом? Бартон Кинсолвинг не был уверен, что знает. Он провалился в тяжелый сон без сновидений. * * * Кинсолвинг мгновенно проснулся, когда завыли сирены. С тяжело колотящимся сердцем он перебрался на край кровати, готовый вскочить и сражаться. Мигающий красный огонек контрольного пульта сначала напугал его: он решил, что опять не в порядке двигатели. Потом Кинсолвинг понял, что проспал достаточно долго, и начался переход обратно в четырехмерное пространство.– Двенадцать часов, – пробормотал Кинсолвинг.– Я не хотела тебя будить. Подумала, что ты нуждаешься в том, чтобы поспать, – сказала Ларк Версаль.Он посмотрел через плечо. Ларк стояла в проходе, тяжело опершись о дверной косяк. Она переоделась, вероятно, прошлась по гардеробу Рани, отыскивая что-то подходящее. Размеры у этих двух женщин были одинаковые, если это имело значение. Ларк обычно носила одежды в обтяжку.– Хорошо. Я стал лучше соображать, а это пригодится когда будем получать разрешение на посадку. Я не многое знаю о Паутине, но сомневаюсь, чтобы они поощряли или ценили гуманоидов-туристов.– Я тут выудила у компьютера, что ему об этом известно, – Ларк бросила Кинсолвингу небольшую стопку записей данных.– Спасибо.– Можешь особенно не беспокоиться насчет спуска. Я за тебя поручусь. Вот визу на долгое пребывание здесь и вправду тяжело будет получить. Это уже ляжет на тебя.Кинсолвинга охватило мгновенное ощущение потери, когда до него дошли слова Ларк. Он-то считал: само собой разумеется, что она отправится вместе с ним, сделается частью его крестового похода по спасению инопланетян от Фремонта и остальных, составивших План Звездной Смерти. Но она говорила так, что не приходилось сомневаться – она вовсе не хочет принимать участие. И чего ради она бы стала это делать? Это не ее борьба. Кинсолвинг принес ей только несчастья и угрозу смерти. Ее друзья, оставшееся на ГТ-4, Рани, потерянный ею роскошный корабль, – кроме того, нежелательная слава, из-за которой только ее и захотят принимать в чуждых мирах, как и самого Кинсолвинга.Она, в конце концов, спасла его из тюрьмы чуждых миров. Одного этого достаточно.– Есть еще что-нибудь на борту «Фон Нейманна», что может оказаться полезным? – спросил Кинсолвинг. – У меня не было времени проверить.– Есть банка соленой рыбьей икры, ее Рани любила употреблять вместе с протеином. Импортировано с Земли. Все остальное – самое обычное.Бартон начал ее благодарить, но слова смешались и застряли у него в горле, когда «Фон Нейманн» перешел назад в нормальное пространство. Перед глазами у Кинсолвинга замелькали краски, превращаясь в сводящий с ума вихрь, желудок, кажется, угрожал подняться к самым ушам и вывернуться наизнанку.Кинсолвинг оправился и сейчас же обнаружил, что контрольный пост Зета Орго-4 требует посадочный код.Корабельный компьютер предоставил основную информацию. Она не удовлетворила контроль.– Лучше отвечай что-нибудь побыстрее, Барт, – посоветовала ему Ларк. – В этом блоке данных, который я тебе дала, говорится, что у них имеется действующая система орбитальной защиты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73