Качество, в восторге
Не для того ли, чтобы оскорбить меня? Чтобы меня унизить?! И это, по-моему, дает мне право говорить все, что я думаю, черт возьми. У нас свободная страна, Энтони. У нас каждый может сказать что хоче…
Он рывком притянул ее к себе и оборвал ее гневную речь поцелуем – яростным, требовательным, настойчивым. И в этом поцелуе лишний раз проявилось стремление Энтони властвовать над ней. Хотя, когда речь шла о любовной игре и интимных ласках.
Диана и раньше всегда подчинялась ему. И Энтони выходил победителем, потому что не только брал, но и отдавал.
Он отдавал и сейчас. Властный и яростный поцелуй сделался нежным и ласковым.
– Любимая, – прошептал он, не отнимая губ от ее рта.
Или Диане просто почудилось и она выдала желаемое за действительное? Но это уже не имело значения. Ее тело уже отвечало ему, как бы она ни убеждала себя в обратном. Ее руки как будто сами легли ему на плечи. Она прильнула к нему и приподнялась на цыпочки, подставляя губы его поцелуям…
Они отпрянули друг от друга, тяжело дыша. Энтони судорожно сглотнул, вернулся к столу, на котором оставил бокал с бренди, и осушил его одним глотком.
– Ничего у тебя не выйдет. – В его тоне вновь сквозило холодное безразличие. – Эта маленькая демонстрация чувств… Она очень меня позабавила. Только я все равно не передумаю, Диана. Либо твои братья примут мое предложение, либо компания будет объявлена банкротом. Им решать.
Диана смотрела на Энтони. Прямая спина, гордо запрокинутая голова… Как же ее раздражала эта надменная поза! Неожиданно для себя Диана сорвалась с места и набросилась на него с кулаками. Энтони явно не ожидал такого поворота событий. Он отшатнулся и схватил Диану за талию. А она молотила его кулаками и выкрикивала задыхаясь:
– Ты мерзавец! Мерзавец! Как ты можешь? Это же подло! И ты это делаешь не потому, что тебе было не все равно, останусь я с тобой или нет. И не потому, что ты меня любил. Это я была круглой дурой. Влюбилась в мужчину, которому было плевать на меня. А я, идиотка, пыталась тебе объяснить…
– Что объяснить? Что ты любишь меня? – Энтони надоело сносить удары. Он схватил Диану за запястья и прижал ее руки к своей груди. – Не лги мне, Ди. Не надо. Я предложил тебе руку и сердце, а ты только и твердила, что о своих разлюбезных надеждах и ожиданиях. Я понимаю, это просто трагическая случайность, что ты родилась в богатой семье, но именно эта случайность – так, знаешь ли, пустячок – никогда не позволит тебе и твоим близким снизойти до того, чтобы принять в семью такого, как я!
– Ты что, рехнулся? Почему это мои близкие тебя не примут? Такого смелого, нежного, благородного и… и…
Диана прикусила язык, но было уже слишком поздно. Слово не воробей. Глаза у Энтони потемнели.
– Ты правда так думаешь обо мне? – спросил он тихо.
– Нет, – яростно выпалила Диана и дернулась, пытаясь освободить руки. – Естественно, нет! Отпусти меня, черт возьми. Я считала, что мой отец – воплощение воинствующего тирана. Он все пытался сделать из меня нечто, что подходило бы под его представления об идеальной дочери… Но ты еще хуже, чем он! А теперь ты еще обвиняешь меня в том, что я пришла сюда для того… чтобы тебя обольстить и заставить пойти на попятный.
– Значит, ты меня поцеловала по доброй воле?
– Да, будь ты проклят! Правда, теперь я об этом жалею…
Но тут Энтони снова обнял ее – нежно и бережно. Диана решила было отстраниться, твердя себе, что она не должна размякать, не должна… но с тем же успехом она могла бы приказывать солнцу не всходить на востоке утром. С тихим стоном она прильнула к груди Энтони.
Он легонько провел рукой по ее щеке.
– Ты поэтому так разъярилась? Из-за того, что все вечно пытаются переделать тебя согласно собственным представлениям?
– Это уже не имеет значения. О нет. Имеет! Имеет! Мой отец именно так со мой и обходился. И ты тоже хотел переделать меня под себя. Ты мне говорил, что будешь со мной, только если я соглашусь… подчиняться твоим установкам и правилам и позволю тебе обращаться со мной, как с каким-нибудь оранжерейным цветочком! Ты мне поставил условия..
– Я не ставил тебе никаких условий, любимая. Да и зачем мне тебя переделывать, если больше всего я ценю твой свободолюбивый дух? Именно это меня в тебе и привлекает.
– А чего же тогда ты хотел?
– Я уже говорил тебе. Я хотел, чтобы ты стала моей женой, несмотря на то, что у нас с тобой разные судьбы, разное происхождение. Диана замерла. Она неожиданно поняла, что так оно все и было на самом деле. Ее сердце, казалось, сейчас остановится.
– Ты хочешь сказать, что… что ты сделал мне предложение?
– Да. – Он приподнял ее лицо, так что теперь они смотрели друг другу в глаза. – А то, что ты сейчас мне сказала… – Энтони на мгновение умолк, переводя дыхание. – Ты меня правда любишь?
Диане на глаза навернулись слезы. Слезы счастья.
– Ты безмозглый и глупый, – мягко проговорила она. – Неужели ты так и не понял? Я не просто люблю тебя, я тебя обожаю. Но я не могла согласиться быть доброй, покорной и послушной коровой. Мне казалось, что ты хочешь именно этого.
Энтони радостно рассмеялся, сжимая Диану в объятиях.
– Коровой?! Что еще за идеи? Арабской лошадкой – это еще куда ни шло. Такой гордой, красивой и вольной. Но коровой?! Ни за что! – Он притянул ее к себе, поцеловал долгим горячим поцелуем и улыбнулся, глядя ей в глаза. – Ты согласна? Ты станешь миссис Энтони Кабрера Родригес?
– Я стану миссис Энтони Кабрера Родригес. Да, да, да!
– И будешь любить меня до гробовой доски?
– Только если ты пообещаешь мне то же самое.
– Да! Да, любовь моя! Я буду любить тебя до конца дней своих… только, пожалуйста, не превращайся в корову. Я этого не переживу.
Диана счастливо рассмеялась и обняла его.
– Я должна тебя предупредить, что нам надо придумать, как успокоить моих братьев. Они немного расстроились, узнав о том, что ты коварно меня соблазнил.
– Я объясню им, что мне просто некуда было деваться, что ты буквально силком затащила меня в постель.
Он опять поцеловал ее. Они долго еще целовались, пока губы у Дианы не распухли.
– Я знаю, что мы с тобой сделаем. Мы пойдем к твоим братьям и попытаемся их убедить, что я не злобный грабитель, который явился, чтобы прибрать к рукам их компанию. А потом мы назначим день нашей свадьбы. – Он подхватил Диану на руки. – Но сначала нам надо восполнить те недели и месяцы, которые мы потеряли. Надеюсь, мое предложение согласуется с твоими ожиданиями, моя любовь?
Диана ответила ему долгим страстным поцелуем.
Эпилог
Сквозь высокие окна особняка Сазерлендов струился мягкий утренний свет, разливаясь золотистым сиянием по белым стенам и ярким коврам.
Питер Сазерленд лежал у себя в кровати в комнате, которая в детстве принадлежала, ему, обнимая во сне любимую женщину. Она тихонько вздохнула и пододвинулась ближе к нему. Завиток ее ярко-рыжих волос скользнул по его щеке.
Питер открыл глаза. Он лежал очень тихо, не шевелясь. Уже очень давно он не просыпался здесь, в этой комнате. Неожиданно нахлынули воспоминания. Он опять пережил чувства, которыми было заполнено его детство: подавляемый гнев, ощущение заброшенности, отчаяние… Как будто время повернуло вспять…
Но рядом была Кристина, он ощутил ее тепло, аромат ее кожи, и это вернуло его к реальности, прогнав неприятные воспоминания. Осторожно, чтобы не разбудить Кристину, он приподнялся на локте и посмотрел на нее.
Какая она красивая! Какая чудесная! И моя. Мой друг, мой партнер, моя возлюбленная… Моя жена. Она для него – все. Он уже не представлял себе жизни без нее, без ее нежности и ее страсти. И без ее бешеного темперамента.
– Доброе утро.
Кристина открыла глаза и улыбнулась ему. От этой улыбки у Питера перехватило дыхание. Сердце его переполнилось нежностью. Он обнял жену и крепко поцеловал.
Оторвался он от нее нескоро. Зеленые глаза Кристины горели, щеки пылали.
– Ух ты, – выдохнула она, прижимаясь к нему. – Неплохо у нас начинается день.
– Все-таки лучше, чем звон будильника, Кристи, – продолжал Питер, – я тут подумал… Помнишь, этот проект, над которым я все размышляю в последнее время?
Кристина вздохнула, притворившись расстроенной.
– Именно так оно и происходит, когда вы женаты сто лет. Прекрасное утро, вы с мужем в постели, а он только и думает что о своих делах…
Питер рассмеялся и оборвал ее жарким настойчивым поцелуем.
– А что если нам переехать во Флориду и принять предложение этого Истербрука? – спросил он чуть погодя.
– Чтобы ты возглавил ту компанию? Но… но тогда тебе придется застрять там надолго, а ты никогда не умел долго усидеть на одном месте.
– Может быть, это не так уж и плохо – остепениться, осесть где-нибудь. Выстроить дом, пустить корни… Прежде чем заводить семью, мужчина же должен где-нибудь обосноваться, встать на ноги, верно?
– Чудесная мысль. – Голос Кристины сорвался.
Питер едва не подпрыгнул от радости.
– Ты правда так думаешь?
– Какой ты глупый! А что я еще могу думать? Я люблю тебя, Питер Сазерленд. Естественно, я хочу, чтобы у нас был свой дом и куча детишек.
Питер поцеловал жену. Сначала – нежно, потом – горячо и страстно.
– Я предлагаю начать реализацию нашего нового проекта прямо сейчас. Это насчет детишек. Есть возражения?
Кристина улыбнулась.
– Во всех учебниках по менеджменту пишут, что такая черта, как способность немедленно перейти от слов к делу, присуща всем первоклассным руководителям, в частности – главным управляющим компаний.
Питер рассмеялся и перешел от слов к делу. Если бы у него спросили, кто самый счастливый человек на свете, он бы без колебаний ответил: «Я».
Адам Сазерленд проснулся в своей бывшей детской, которую когда-то воспринимал исключительно как тюремную камеру. Повернувшись к жене, он обнаружил, что ее рядом нет, и тут же принялся тревожно оглядывать комнату. Сердце бешено заколотилось, едва не выпрыгивая из груди. И тут он увидел ее. Она стояла у окна в его старом махровом халате. Длинные волосы ниспадали на плечи, точно черный шелк.
Он отбросил одеяло и поднялся с кровати. Лорен повернулась к мужу, и ее лицо озарилось счастливой улыбкой.
– Доброе утро. Прости, что разбудила. Адам протянул к ней руки.
– Дорогая? Ты хорошо себя чувствуешь? Она рассмеялась и взяла его за руки.
– Ну конечно.
– Ты уверена? Может, тебе не стоит так рано вставать с постели. Тебе надо сейчас больше спать. И ты стоишь босиком. Как бы ты не простудилась…
Лорен прильнула к мужу и улыбнулась ему.
– Я не больна, дорогой. Я просто беременна. И я чувствую себя замечательно.
– Точно? Может быть, стоит проконсультироваться с врачом…
– Со мной все в порядке, Адам. И незачем так волноваться. Честно сказать, я себя никогда так прекрасно не чувствовала. Женщины рожали детей со времен сотворения мира. Мы ничего с тобой нового не изобрели.
Адам вздохнул.
– Я все понимаю. Я просто очень тебя люблю…
– А я – тебя. – Лорен закрыла глаза и опустила голову ему на грудь. Ей было хорошо и спокойно. – Ты даже не знаешь, как сильно.
Адам слегка отстранился, чтобы видеть ее глаза.
– Ты для меня – все, Лорен, – прошептал он. – Стоит мне только подумать, какой пустой моя жизнь была без тебя…
– Подумай о том, что Джули опять может принять твои любимые туфли за собачью игрушку.
Адам тяжело вздохнул, но глаза у него улыбались.
– И угораздило же меня жениться на женщине, которая настояла на том, чтобы на свадебной церемонии присутствовали ее кот и собака.
– Они себя очень прилично вели, – проговорила Лорен, стараясь не расхохотаться. – Даже священник это отметил.
Адам рассмеялся, еще крепче обнял жену и поцеловал.
– Я тебя обожаю. Она улыбнулась.
– Надеюсь, наш сын будет похож на папу.
– Какое забавное совпадение. Я как раз думал о том, как было бы здорово, если бы наша дочь была похожа на маму.
Лорен улыбнулась загадочной улыбкой.
– О Господи, Лорен! Ты хочешь сказать?..
– У нас будет двойня. – Она рассмеялась счастливым смехом. – Мальчик и девочка. Я вчера была у врача, и он мне сказал это. Два младенца. Две детских кроватки. Две коляски. Два полуночных кормления…
– Какая чудесная новость! Лицо Адама сияло от радости.
– Сегодня такой замечательный день! Потрясающий день! Свадьба Дианы, а теперь и такое известие. Есть что отпраздновать.
Если бы у него спросили, кто самый счастливый мужчина на свете, он бы без колебаний ответил: «Я».
Джон Сазерленд проснулся в своей старой детской, повернулся к спящей жене и поцеловал ее белый локон, лежащий на подушке. Осторожно, чтобы не разбудить ее, он поднялся с кровати и на цыпочках прошел в ванную.
В последние пару недель Клод себя плохо чувствовала. И он очень волновался за нее.
Одна только мысль о том, что с Клод может что-то случиться, ужасала. Она – его любовь, его жизнь. Она – все, о чем он мечтал. Каждый день, каждый час Джон благодарил судьбу, которая подарила ему это чудо – Клод.
Недавно в Новом Орлеане прошла очередная эпидемия гриппа. Джон подцепил эту дрянь. Следом за ним заболела Клод. И похоже, так до конца и не поправилась. Он умолял ее сходить к врачу, но она только отмахивалась.
Когда он вернулся в комнату, Клод уже сидела, откинувшись на подушки. Лицо у нее было бледным, но она улыбалась.
Надо же быть таким идиотом! Его жену две недели тошнит по утрам. А он, дубина, не понимает, отчего это может быть. И вот наконец до него доходит, что она, может быть, беременна.
– Это, наверное, прозвучит глупо, но… но я почему-то подумал… Это бредовая мысль, я знаю, но мне вдруг пришло в голову, что твое недомогание связано с тем… в общем, я решил, что ты беременна.
Клод улыбнулась.
– Так и есть.
– Ребенок… – прошептал Джон. – Ребенок? У нас будет ребенок?
С радостным криком он сжал Клод в объятиях.
– Любимая! Ты уверена?
Она кивнула, уткнувшись лицом ему в плечо.
Отец. Он – отец. Чувства, переполнявшие Джона, встали в горле комком. Он хотел сказать Клод, как он безумно счастлив, но не смог произнести ни слова, боялся расплакаться. Он взял лицо жены в ладони, крепко поцеловал ее в губы и подумал, что это действительно здорово – быть самым счастливым человеком на свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Он рывком притянул ее к себе и оборвал ее гневную речь поцелуем – яростным, требовательным, настойчивым. И в этом поцелуе лишний раз проявилось стремление Энтони властвовать над ней. Хотя, когда речь шла о любовной игре и интимных ласках.
Диана и раньше всегда подчинялась ему. И Энтони выходил победителем, потому что не только брал, но и отдавал.
Он отдавал и сейчас. Властный и яростный поцелуй сделался нежным и ласковым.
– Любимая, – прошептал он, не отнимая губ от ее рта.
Или Диане просто почудилось и она выдала желаемое за действительное? Но это уже не имело значения. Ее тело уже отвечало ему, как бы она ни убеждала себя в обратном. Ее руки как будто сами легли ему на плечи. Она прильнула к нему и приподнялась на цыпочки, подставляя губы его поцелуям…
Они отпрянули друг от друга, тяжело дыша. Энтони судорожно сглотнул, вернулся к столу, на котором оставил бокал с бренди, и осушил его одним глотком.
– Ничего у тебя не выйдет. – В его тоне вновь сквозило холодное безразличие. – Эта маленькая демонстрация чувств… Она очень меня позабавила. Только я все равно не передумаю, Диана. Либо твои братья примут мое предложение, либо компания будет объявлена банкротом. Им решать.
Диана смотрела на Энтони. Прямая спина, гордо запрокинутая голова… Как же ее раздражала эта надменная поза! Неожиданно для себя Диана сорвалась с места и набросилась на него с кулаками. Энтони явно не ожидал такого поворота событий. Он отшатнулся и схватил Диану за талию. А она молотила его кулаками и выкрикивала задыхаясь:
– Ты мерзавец! Мерзавец! Как ты можешь? Это же подло! И ты это делаешь не потому, что тебе было не все равно, останусь я с тобой или нет. И не потому, что ты меня любил. Это я была круглой дурой. Влюбилась в мужчину, которому было плевать на меня. А я, идиотка, пыталась тебе объяснить…
– Что объяснить? Что ты любишь меня? – Энтони надоело сносить удары. Он схватил Диану за запястья и прижал ее руки к своей груди. – Не лги мне, Ди. Не надо. Я предложил тебе руку и сердце, а ты только и твердила, что о своих разлюбезных надеждах и ожиданиях. Я понимаю, это просто трагическая случайность, что ты родилась в богатой семье, но именно эта случайность – так, знаешь ли, пустячок – никогда не позволит тебе и твоим близким снизойти до того, чтобы принять в семью такого, как я!
– Ты что, рехнулся? Почему это мои близкие тебя не примут? Такого смелого, нежного, благородного и… и…
Диана прикусила язык, но было уже слишком поздно. Слово не воробей. Глаза у Энтони потемнели.
– Ты правда так думаешь обо мне? – спросил он тихо.
– Нет, – яростно выпалила Диана и дернулась, пытаясь освободить руки. – Естественно, нет! Отпусти меня, черт возьми. Я считала, что мой отец – воплощение воинствующего тирана. Он все пытался сделать из меня нечто, что подходило бы под его представления об идеальной дочери… Но ты еще хуже, чем он! А теперь ты еще обвиняешь меня в том, что я пришла сюда для того… чтобы тебя обольстить и заставить пойти на попятный.
– Значит, ты меня поцеловала по доброй воле?
– Да, будь ты проклят! Правда, теперь я об этом жалею…
Но тут Энтони снова обнял ее – нежно и бережно. Диана решила было отстраниться, твердя себе, что она не должна размякать, не должна… но с тем же успехом она могла бы приказывать солнцу не всходить на востоке утром. С тихим стоном она прильнула к груди Энтони.
Он легонько провел рукой по ее щеке.
– Ты поэтому так разъярилась? Из-за того, что все вечно пытаются переделать тебя согласно собственным представлениям?
– Это уже не имеет значения. О нет. Имеет! Имеет! Мой отец именно так со мой и обходился. И ты тоже хотел переделать меня под себя. Ты мне говорил, что будешь со мной, только если я соглашусь… подчиняться твоим установкам и правилам и позволю тебе обращаться со мной, как с каким-нибудь оранжерейным цветочком! Ты мне поставил условия..
– Я не ставил тебе никаких условий, любимая. Да и зачем мне тебя переделывать, если больше всего я ценю твой свободолюбивый дух? Именно это меня в тебе и привлекает.
– А чего же тогда ты хотел?
– Я уже говорил тебе. Я хотел, чтобы ты стала моей женой, несмотря на то, что у нас с тобой разные судьбы, разное происхождение. Диана замерла. Она неожиданно поняла, что так оно все и было на самом деле. Ее сердце, казалось, сейчас остановится.
– Ты хочешь сказать, что… что ты сделал мне предложение?
– Да. – Он приподнял ее лицо, так что теперь они смотрели друг другу в глаза. – А то, что ты сейчас мне сказала… – Энтони на мгновение умолк, переводя дыхание. – Ты меня правда любишь?
Диане на глаза навернулись слезы. Слезы счастья.
– Ты безмозглый и глупый, – мягко проговорила она. – Неужели ты так и не понял? Я не просто люблю тебя, я тебя обожаю. Но я не могла согласиться быть доброй, покорной и послушной коровой. Мне казалось, что ты хочешь именно этого.
Энтони радостно рассмеялся, сжимая Диану в объятиях.
– Коровой?! Что еще за идеи? Арабской лошадкой – это еще куда ни шло. Такой гордой, красивой и вольной. Но коровой?! Ни за что! – Он притянул ее к себе, поцеловал долгим горячим поцелуем и улыбнулся, глядя ей в глаза. – Ты согласна? Ты станешь миссис Энтони Кабрера Родригес?
– Я стану миссис Энтони Кабрера Родригес. Да, да, да!
– И будешь любить меня до гробовой доски?
– Только если ты пообещаешь мне то же самое.
– Да! Да, любовь моя! Я буду любить тебя до конца дней своих… только, пожалуйста, не превращайся в корову. Я этого не переживу.
Диана счастливо рассмеялась и обняла его.
– Я должна тебя предупредить, что нам надо придумать, как успокоить моих братьев. Они немного расстроились, узнав о том, что ты коварно меня соблазнил.
– Я объясню им, что мне просто некуда было деваться, что ты буквально силком затащила меня в постель.
Он опять поцеловал ее. Они долго еще целовались, пока губы у Дианы не распухли.
– Я знаю, что мы с тобой сделаем. Мы пойдем к твоим братьям и попытаемся их убедить, что я не злобный грабитель, который явился, чтобы прибрать к рукам их компанию. А потом мы назначим день нашей свадьбы. – Он подхватил Диану на руки. – Но сначала нам надо восполнить те недели и месяцы, которые мы потеряли. Надеюсь, мое предложение согласуется с твоими ожиданиями, моя любовь?
Диана ответила ему долгим страстным поцелуем.
Эпилог
Сквозь высокие окна особняка Сазерлендов струился мягкий утренний свет, разливаясь золотистым сиянием по белым стенам и ярким коврам.
Питер Сазерленд лежал у себя в кровати в комнате, которая в детстве принадлежала, ему, обнимая во сне любимую женщину. Она тихонько вздохнула и пододвинулась ближе к нему. Завиток ее ярко-рыжих волос скользнул по его щеке.
Питер открыл глаза. Он лежал очень тихо, не шевелясь. Уже очень давно он не просыпался здесь, в этой комнате. Неожиданно нахлынули воспоминания. Он опять пережил чувства, которыми было заполнено его детство: подавляемый гнев, ощущение заброшенности, отчаяние… Как будто время повернуло вспять…
Но рядом была Кристина, он ощутил ее тепло, аромат ее кожи, и это вернуло его к реальности, прогнав неприятные воспоминания. Осторожно, чтобы не разбудить Кристину, он приподнялся на локте и посмотрел на нее.
Какая она красивая! Какая чудесная! И моя. Мой друг, мой партнер, моя возлюбленная… Моя жена. Она для него – все. Он уже не представлял себе жизни без нее, без ее нежности и ее страсти. И без ее бешеного темперамента.
– Доброе утро.
Кристина открыла глаза и улыбнулась ему. От этой улыбки у Питера перехватило дыхание. Сердце его переполнилось нежностью. Он обнял жену и крепко поцеловал.
Оторвался он от нее нескоро. Зеленые глаза Кристины горели, щеки пылали.
– Ух ты, – выдохнула она, прижимаясь к нему. – Неплохо у нас начинается день.
– Все-таки лучше, чем звон будильника, Кристи, – продолжал Питер, – я тут подумал… Помнишь, этот проект, над которым я все размышляю в последнее время?
Кристина вздохнула, притворившись расстроенной.
– Именно так оно и происходит, когда вы женаты сто лет. Прекрасное утро, вы с мужем в постели, а он только и думает что о своих делах…
Питер рассмеялся и оборвал ее жарким настойчивым поцелуем.
– А что если нам переехать во Флориду и принять предложение этого Истербрука? – спросил он чуть погодя.
– Чтобы ты возглавил ту компанию? Но… но тогда тебе придется застрять там надолго, а ты никогда не умел долго усидеть на одном месте.
– Может быть, это не так уж и плохо – остепениться, осесть где-нибудь. Выстроить дом, пустить корни… Прежде чем заводить семью, мужчина же должен где-нибудь обосноваться, встать на ноги, верно?
– Чудесная мысль. – Голос Кристины сорвался.
Питер едва не подпрыгнул от радости.
– Ты правда так думаешь?
– Какой ты глупый! А что я еще могу думать? Я люблю тебя, Питер Сазерленд. Естественно, я хочу, чтобы у нас был свой дом и куча детишек.
Питер поцеловал жену. Сначала – нежно, потом – горячо и страстно.
– Я предлагаю начать реализацию нашего нового проекта прямо сейчас. Это насчет детишек. Есть возражения?
Кристина улыбнулась.
– Во всех учебниках по менеджменту пишут, что такая черта, как способность немедленно перейти от слов к делу, присуща всем первоклассным руководителям, в частности – главным управляющим компаний.
Питер рассмеялся и перешел от слов к делу. Если бы у него спросили, кто самый счастливый человек на свете, он бы без колебаний ответил: «Я».
Адам Сазерленд проснулся в своей бывшей детской, которую когда-то воспринимал исключительно как тюремную камеру. Повернувшись к жене, он обнаружил, что ее рядом нет, и тут же принялся тревожно оглядывать комнату. Сердце бешено заколотилось, едва не выпрыгивая из груди. И тут он увидел ее. Она стояла у окна в его старом махровом халате. Длинные волосы ниспадали на плечи, точно черный шелк.
Он отбросил одеяло и поднялся с кровати. Лорен повернулась к мужу, и ее лицо озарилось счастливой улыбкой.
– Доброе утро. Прости, что разбудила. Адам протянул к ней руки.
– Дорогая? Ты хорошо себя чувствуешь? Она рассмеялась и взяла его за руки.
– Ну конечно.
– Ты уверена? Может, тебе не стоит так рано вставать с постели. Тебе надо сейчас больше спать. И ты стоишь босиком. Как бы ты не простудилась…
Лорен прильнула к мужу и улыбнулась ему.
– Я не больна, дорогой. Я просто беременна. И я чувствую себя замечательно.
– Точно? Может быть, стоит проконсультироваться с врачом…
– Со мной все в порядке, Адам. И незачем так волноваться. Честно сказать, я себя никогда так прекрасно не чувствовала. Женщины рожали детей со времен сотворения мира. Мы ничего с тобой нового не изобрели.
Адам вздохнул.
– Я все понимаю. Я просто очень тебя люблю…
– А я – тебя. – Лорен закрыла глаза и опустила голову ему на грудь. Ей было хорошо и спокойно. – Ты даже не знаешь, как сильно.
Адам слегка отстранился, чтобы видеть ее глаза.
– Ты для меня – все, Лорен, – прошептал он. – Стоит мне только подумать, какой пустой моя жизнь была без тебя…
– Подумай о том, что Джули опять может принять твои любимые туфли за собачью игрушку.
Адам тяжело вздохнул, но глаза у него улыбались.
– И угораздило же меня жениться на женщине, которая настояла на том, чтобы на свадебной церемонии присутствовали ее кот и собака.
– Они себя очень прилично вели, – проговорила Лорен, стараясь не расхохотаться. – Даже священник это отметил.
Адам рассмеялся, еще крепче обнял жену и поцеловал.
– Я тебя обожаю. Она улыбнулась.
– Надеюсь, наш сын будет похож на папу.
– Какое забавное совпадение. Я как раз думал о том, как было бы здорово, если бы наша дочь была похожа на маму.
Лорен улыбнулась загадочной улыбкой.
– О Господи, Лорен! Ты хочешь сказать?..
– У нас будет двойня. – Она рассмеялась счастливым смехом. – Мальчик и девочка. Я вчера была у врача, и он мне сказал это. Два младенца. Две детских кроватки. Две коляски. Два полуночных кормления…
– Какая чудесная новость! Лицо Адама сияло от радости.
– Сегодня такой замечательный день! Потрясающий день! Свадьба Дианы, а теперь и такое известие. Есть что отпраздновать.
Если бы у него спросили, кто самый счастливый мужчина на свете, он бы без колебаний ответил: «Я».
Джон Сазерленд проснулся в своей старой детской, повернулся к спящей жене и поцеловал ее белый локон, лежащий на подушке. Осторожно, чтобы не разбудить ее, он поднялся с кровати и на цыпочках прошел в ванную.
В последние пару недель Клод себя плохо чувствовала. И он очень волновался за нее.
Одна только мысль о том, что с Клод может что-то случиться, ужасала. Она – его любовь, его жизнь. Она – все, о чем он мечтал. Каждый день, каждый час Джон благодарил судьбу, которая подарила ему это чудо – Клод.
Недавно в Новом Орлеане прошла очередная эпидемия гриппа. Джон подцепил эту дрянь. Следом за ним заболела Клод. И похоже, так до конца и не поправилась. Он умолял ее сходить к врачу, но она только отмахивалась.
Когда он вернулся в комнату, Клод уже сидела, откинувшись на подушки. Лицо у нее было бледным, но она улыбалась.
Надо же быть таким идиотом! Его жену две недели тошнит по утрам. А он, дубина, не понимает, отчего это может быть. И вот наконец до него доходит, что она, может быть, беременна.
– Это, наверное, прозвучит глупо, но… но я почему-то подумал… Это бредовая мысль, я знаю, но мне вдруг пришло в голову, что твое недомогание связано с тем… в общем, я решил, что ты беременна.
Клод улыбнулась.
– Так и есть.
– Ребенок… – прошептал Джон. – Ребенок? У нас будет ребенок?
С радостным криком он сжал Клод в объятиях.
– Любимая! Ты уверена?
Она кивнула, уткнувшись лицом ему в плечо.
Отец. Он – отец. Чувства, переполнявшие Джона, встали в горле комком. Он хотел сказать Клод, как он безумно счастлив, но не смог произнести ни слова, боялся расплакаться. Он взял лицо жены в ладони, крепко поцеловал ее в губы и подумал, что это действительно здорово – быть самым счастливым человеком на свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16