Лидия. Да разве ты уж совсем чужой? Если мне память не изменяет, ты чуток был влюблен в меня.
Саня. Был такой грех. Чего отпираться? В последнем классе.
Лидия. Ну и чего молчал? Вымахал под потолок, а застенчив, как девица. Я-то все примечала. Да и сама к тебе была неравнодушна.
Саня. Неужто? Вот не думал.
Лидия. Если уж говорить начистоту, ты, Саня, и был моей первой любовью.
Такси съехало на обочину у дороги и остановилось. Саня взволнованно смотрит на Лидию. А она хмельно улыбается ему в полумраке.
Саня. Даже стихи тебе писал. И рвал. Не показывал.
Лидия. Ты женат?
Саня. Да. И дети растут. Двое. Ох, Лида! Оглушила ты меня. Чем же это я тебе приглянулся?
Лидия. Глупый. Разве знаешь, за что любишь? Ноет сердечко и все. Ему не прикажешь.
Саня. Танцевать боялся пригласить. И сметь не думал. Засмеешь.
Лидия. Так ведь ничего еще не потеряно.
Саня (сусмешкой). Танцевать, что ли, пригласить?
Лидия. Да что угодно. Мы вдвоем. До поезда времени хоть отбавляй. Спинка сиденья у тебя в машине откидывается? Наверстаем упущенное.
Саня. Ты что, Лида? Пьяна, что ли?
Лидия. Есть немного. А чего ж ты робеешь? Все такой же нерешительный?
Саня. Тебе видней. Только я от тебя, Лида, такого не ожидал.
Лидия. А что я худого предложила? Любили друг друга с детства, стыдились по дурости, таились, встретились взрослыми, что нам теперь мешает?
Саня. Ну, хотя бы… моя жена. Мы по любви живем.
Лидия. Аргумент веский. Чего стоим? Трогай. Так же к поезду опоздать недолго.
Машина снова заколыхалась на колдобинах дороги.
Оба долго молчат.
Саня. У вас там… все такие?
Лидия. Какие — такие?
Саня. Ну, все у вас легко. С кем вздумала-с тем легла. Все актрисы такие?
Лидия. Не все. Только красивые. А те, что поплоше, и рады бы лечь, да не с кем. Если б ты, Саня, знал, какой кругом бардак, как все фальшиво. И грязно.
Саня. Прости меня, Лида. Не хотел я тебя обидеть.
Лидия. Я не в обиде. Я тебе завидую, дурак.

45. Экстерьер.
Лондонский аэропорт Хитроу.
(День)
Голос диктора. Совершил посадку самолет «Аэрофлота», прибывший из Москвы.
46. Экстерьер.
Оксфордстрит в Лондоне.
(День)
Как всегда, затоплена публикой главная торговая улица английской столицы — Оксфордстрит. Мимо ярких витрин самых знаменитых в мире магазинов течет бесконечная толпа, в которой мелькают лица и одежды со всех концов планеты. Африканские негры, индусы и пакистанцы, китайцы и японцы. И, конечно же, аборигены— англичане, слегка поувядшие в нынешнем столетии после распада Британской империи, над которой никогда не заходило солнце.
В этой толпе тесной стайкой, боясь потеряться, пробиваются советские кинематографисты. Среди них — Лида, Безруков, лысый оператор и угрюмый тип с казенной физиономией — руководитель группы. Советские артисты поражены роскошью витрин и не в состоянии скрыть восторга, замирают чуть ли не перед каждой. Руководитель группы, решив, что с этим пора кончать, поднял руку, призывая свои подопечных к вниманию.
Руководитель группы. Делу время — потехе час. Поглазели — хватит. Куда идет советский человек перво-наперво, прибыв в Лондон?
Оператор. На кладбище.
Все рассмеялись.
Руководитель группы. Смеяться нечего, Арон Моисеевич прав. Да, да. На кладбище, товарищи. Хайгейтское кладбище. Поклониться могиле вождя мирового пролетариата.
47. Экстерьер.
Хайгейтское кладбище.
(День)
С высокого пьедестала угрюмо взирает на советских артистов мраморная голова Карла Маркса.
Артисты изобразили на своих лицах подобающее постное выражение. Руководитель группы положил подножию букет цветов. В заднем ряду перешептываются лысый оператор с молоденькой актрисой.
Оператор. Ничего не покупайте сразу. Ни в коем случае. Здесь бывают дешевые распродажи. За гроши оденетесь. Я вас повезу. Доверьтесь моему опыту. Я уже второй раз в Лондоне, моя милая. И второй раз на этом кладбище.
47а. Интерьер.
Гостиная в советском посольстве в Лондоне.
(День)
Работник посольства проводит традиционный инструктаж с прибывшими из Москвы кинематографистами. Рядом с посольским работником важно восседает руководитель группы.
Работник посольства. Вы не дети и понимаете, что здесь, за границей, мы — не дома, за нами следят в сотни глаз, и по тому, как мы себя ведем, во многом зависит не только наша репутация, но и престиж всей нашей страны. Пусть вас не обольщает блеск и мишура их образа жизни. Шикарные витрины магазинов, роскошные автомобили — «Роллс-Ройсы», «Ягуары» — это все ширма, прикрывающая глубокие язвы капитализма. С первого взгляда этого, конечно, не разглядишь, но мы, по долгу службы пребывающие здесь не один день, разбираемся в этом маскараде отлично. Нас, советских людей, на мякине не проведешь. И как бы хотелось, чтоб и вы с первого же шага по чужой земле выработали правильную точку зрения.
Кстати, насчет первого шага. В Лондоне немало наших врагов — открытых и скрытых. Будут попытки спровоцировать вас, возможен шантаж. В целях компрометации нашей с вами страны, строящей коммунизм, они не погнушаются никакими средствами. Будьте всегда начеку. Как на передовой линии огня. В одиночку никуда не ходить. Только парами. А лучше — всей группой. Без нашего согласия никаких приглашений не принимать. Гордо несите честь советского человека. Все ясно? Вопросы есть?
Руководитель группы. Вопросы есть?
Лысый оператор поднимает руку.
Руководитель группы. Пожалуйста, Арон Моисеич.
Оператор. У меня даже не вопрос — я здесь не впервые. А вернее — замечание. К сведению новичков. Как насчет стриптиза… и других подобного рода зрелищ в Сохо? У нас дома таких вещей нет, а соблазн взглянуть, несомненно, велик… Позволительно ли это?
Руководитель группы. Ни в коем случае! Категорически! Да, наконец, товарищи, мы тут все свои…
Что, мы голой жопы не видали? Эко диво!
Аудитория согласно хихикает. Работник посольства одобрительно кивает.
Руководитель группы. Не секрет, что иностранной валюты каждому выдано в обрез. Стоит ли на такую пакость тратить драгоценные фунты? Уж не лучше ли сохранить денежки для сувениров и подарков своим родным? А теперь хочу спросить Арона Моисеича. Что ж это вы, уважаемый, именно на этом вопросе сконцентрировали ваше внимание? Ух, и шалун!
Оператор. Только в уме. Смею вас уверить. Мой возраст этому порукой.

48. Интерьер.
Киностудия в Лондоне.
(Вечер)
Прием в честь русских кинематографистов лондонские хозяева дали в павильоне своей студии. С огромной высоты мощные юпитеры заливают ярким светом нарядную толпу, парами и маленькими группами растекшуюся среди неубранных декораций: фрагментов стен старинного замка, разрезанного пополам интерьера современной квартиры, борта парусного судна, с торчащим из бойницы коротким дулом средневековой пушки. На фоне огромного холста с намалеванным сельским пейзажем под звуки волынок отплясывают зажигательный танец мужчины и женщины в шотландских клетчатых юбках. Официанты разносят на подносах напитки.
Безруков, завидев вошедших Роджера Дэвиса с женой, извинился перед своим собеседником, пожилым английским актером, и устремился к ним, улыбаясь так радушно и приветливо, словно и в самом деле чертовски соскучился по ним. Галантно поцеловал Джейн руку, а она дружески поцеловала его в щеку. Дэвис был более сдержан: особой радости от встречи с Безруковым не проявил.
Безруков. Господи, наконец-то, объявились! Разве можно так огорчать старых друзей? Мы уже неделю в Лондоне, где вы пропадали?
Джейн. Роджер уже больше не связан с вашим проектом. Нас даже не было в списке приглашенных. Мы лишь по старой памяти заглянули сюда.
Безруков. Безобразие! Человек вложил столько труда и, я бы сказал, души в подготовку нашего совместного фильма, и нате — забыли пригласить. Бездушные чиновники имеются и у нас, и у вас, и хоть в этом у нас есть какое-то сходство.
Музыка играет вальс. Кружатся пары. Дэвис и Лидия стоят чуть в стороне, с бокалами в руках. Мимо них проносятся в танце Безруков в Джейн.
Дэвис. Я опасался, что тебя сюда не пустят.
Лидия. А я-то как дрожала. Но ничего, обошлось. Фильм-то надо завершить. На полпути актрису поменять — слишком дорогая затея. А у тебя?
Дэвис. Все в порядке. Здесь, дома, я для них недосягаем. Да и интерес ко мне потерян.
Лидия. Джейн что-нибудь знает?
Дэвис. Зачем ее беспокоить? Слава богу, удалось ее оградить от переживаний. Что у тебя дома?
Лидия. Развод.
Джейн с Безруковым снова проносятся мимо них.
Безруков. Скучаете по Москве?
Джейн. Конечно. Так внезапно пришлось уехать. Со многими знакомыми даже не удалось попрощаться.
Безруков. Что ж так вдруг? Случилось что-нибудь?
Джейн (смеется). А вам все нужно знать? Я это могу квалифицировать как попытку вмешательства в наши британские дела.
Безруков. Я был очень огорчен вашим отъездом. Стали друзьями. И — исчезли. Не мог же я остаться равнодушным. Вдруг случилась беда?
Джейн. Никакой беды. Дела нашего министерства иностранных дел. Роджер ожидает нового назначения.
Безруков. Надеюсь, без понижения в должности?
Джейн. О, нет! Совсем наоборот. Безруков. Тогда поздравляю. Все, что ни делается, — к лучшему. Недурно бы собраться нам и отметить. Как в старые времена в Москве.
Джейн. Зачем же дело стало? Завтра вечером свободны? Кстати, вы у нас еще не были.
Они снова, кружась, поравнялись с Роджером и Лидией. Джейн на ходу выхватила у Роджера бокал с вином и с хохотом унеслась в толпе, запрокинув голову и припав губами к бокалу. Вспышка фотокамеры ослепила ее.
48а. Экстерьер.
Улицы Лондона.
(Ночь)
В автомобиле — Лидия и Джейн. Жена британского дипломата в сильном опьянении лихо вертит руль, нагоняя страх на водителей соседних машин.
Джейн. Пусть ищут нас! Пусть считают, что я тебя украла! Мне надоели эти постные официальные приемы. Все эти ритуалы… и протоколы. Это — можно, это — нельзя. Упаси тебя бог стать женой дипломата. Ну их к дьяволу. Один раз живем.
Лидия. Но мистер Дэвис остался без автомобиля.
Джейн. Возьмет такси! А я хочу провести вечер с тобой, моей дорогой московской подругой. Что тут предосудительного? А вот что с тобой будет? Лидия! Я не подумала. У вас же насчет этого строгие правила. Мне Роджер объяснял. Без разрешения «сверху» вы не вольны и шага ступить.
Лидия. Твой муж, Джейн, сильно преувеличивает. Я же поехала с тобой… никого не спросив. Значит, можно?
Джейн. Вот и верь после этого нашим политикам. Все врут. И наши… и ваши…
Лидия. Оставь эти разговоры. Ты меня повезла развлекаться.
Джейн. Верно! Ну их всех… Что хочешь посмотреть? В театры уже поздно. В рестораны? Мы сыты, а я, к тому же, уже пьяна. Давай в Сохо! Посмотрим ночную жизнь Лондона. А? Вы же, в Москве, жуткие пуританки. У вас такого не увидишь. Все это, конечно, дешевка. Для дебилов. Но как же быть в Лондоне и не заглянуть в ночное Сохо?
Их машина ползет в толчее других автомобилей по узким улочкам Сохо, среди крикливых неоновых реклам. Мимо китайских ресторанов, сексшопов, кабаре.
Оставив автомобиль, женщины, держась за руки и хохоча, проталкиваются в возбужденной, галдящей на всех языках мира толпе.
Смотрят сексфильм.
Пьют коктейль в бурлеске, где прямо над их столиком с высокого помоста дрыгают ногами полуголые танцовщицы.
48б. Интерьер.
Театр стриптиза.
(Ночь)
В полутемном маленьком зале пристроились в заднем ряду Джейн и Лидия. На тускло освещенной сцене немолодая усталая женщина, лениво пританцовывая, одну за другой снимает части своего туалета.
Джейн (шепотам). Тебе это интересно?
Лидия. Тоска.
Джейн. Согласна. Мне даже жаль ее. Явно старше меня. Горький кусок хлеба. Своему злейшему врагу не пожелаю. Пошли в другое место. Там мужчины раздеваются.
Лидия. Эка невидаль! Платить еще за это!
Джейн. Полностью согласна с тобой. Меня уже тошнит.
Женщина на сцене сняла с себя последнюю деталь одежды и, дразня зал, повернулась к нему задом. Немногочисленная публика взвыла. Занавес опустился. В зале вспыхнул свет. Пробираясь к выходу, Джейн и Лидия столкнулись лицом к лицу с двумя советскими —руководителем киногруппы и работником посольства. Обе стороны явно смущены.
Руководитель группы (Лидии). Культурно развлекаемся?
Лидия. Как и вы.
Работник посольства. Не совсем точно! У нас здесь интерес не личный, а…
Лидия. Не продолжайте. Вы здесь на страже государственных интересов нашей страны. Считайте — я тоже.
Руководитель группы. Короче: мы друг друга не видели. Даете слово?
Лидия. Честное ленинское.
48в. Экстерьер.
Улицы Лондона.
(День)
Руководитель группы и Анатолий Безруков прогуливаются по Лондону.
Руководитель группы. Поздно. Рапорт в Москву отправлен.
Безруков. Над вами там хорошенько посмеются.
Руководитель группы. Не мог же я пройти равно-душно мимо такого факта: советская актриса шляется по злачным местам Лондона, не спросив нашего согласия.
Безруков. Она заручилась моим согласием. Я этого предостаточно.
Руководитель группы. Но я-то не был поставлен в известность.
Безруков. А зачем? Мы работаем с вами по разным ведомствам, дорогой. И лучше для вас будет, если наши пути не пересекутся.
Руководитель группы. Понимаю. Слушаюсь. Сожалею, что заранее не был проинформирован.
Безруков. Отныне знайте. Я очень сожалею, что ваш глупый рапорт ушел в Москву. Такое чрезмерное служебное рвение не украсит ваш послужной список.
Руководитель группы. Виноват. Исправлюсь… Вы замолвите за меня словечко?
Безруков. Может быть. Это зависит от вашего дальнейшего поведения. Чтоб мы вас больше не видели и не слышали.

49. Экстерьер.
Лужайка перед домом.
(День)
Мать Джейн (это— седая холеная женщина. Через лорнет она рассматривает фотографию в газете, изображающую Джейн на приеме в киностудии. Репортер запечатлел ее припавшей губами к бокалу и, вне всякого сомнения, уже пьяной). Моя дочь, кажется, серьезно вознамерилась осрамить наши седины. (Смеется.) Ну, что ты не уймешься? Когда ты, наконец, повзрослеешь и станешь вести себя как и подобает леди из хорошего дома?
Джейн, ее мать и отец и гостья — Лидия расположились в плетеных креслах на зеленой лужайке перед увитым плющом старинным английским домом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12