Здесь, в этих старинных руководствах по черной магии, читатель XVI – XVIII вв. находил не только точные тексты заговоров, но и подробное описание всех необходимых действий и потребного при их исполнении реквизита или снадобий.
Вот, например, описание действий заклинателя, чрезвычайно важное для археологов, находящих в слоях разных эпох множество человеческих фигурок из глины и далеко не всегда могущих осмыслить их назначение. Книга предусматривает желание наслать лихо на своего врага; для этого необходимо:
«Зделать у воды человека в его [врага ] имя из глины, нести в сокровенно место се и поставити стоя, да стреляти 27-ью стрелы в брюхо» .
В процессе стрельбы «тридевятые» стрелами и произносится заговор со всеми лихими пожеланиями; магические формулы заклинания подкреплены магическими действиями обряда. В некоторых случаях мы видим в этих колдовских книгах советы прямого обращения к неизвестным (чужим) мертвецам, т. е. к упырям-вампирам:
«Следует до прочтения заговора „могилу выкопать, где незнаемой мертвец, а не выняти мертвого вон. Да верхняя доска сняти и саван оправить и пронять сквозь саван трижды игла…“
Таким способом подготовленная игла употребляется в момент произнесения заговора .
Сведения об обрядах, донесенные подлинными материалами XVII в., драгоценны для нас, так как из самих текстов заговоров никак не явствуют те разнообразные ритуальные действия, которые должны были производиться колдуном или обывателем, прибегающим к заклинанию, для того чтобы заклинание имело силу.
Иногда описание действий настолько подробно и так детально регламентирует все поступки заклинателя, что его можно назвать сценарием обряда, своеобразным языческим служебником. Вот один из вариантов обряда оберега скота при первом весеннем выгоне в поле:
«Первое: встать по утру до зари, взять рогатину, которая в звере бывала, да которой скот на лето пущать. Кругом трижды очерти, а сам на вонную сторону двора ходи, а говори: „Пусть тын железной круг моего скота колко в отпуске!“.
Да рогатину положь во вонную сторону ворот, а ходячи говори:
«Покажися мой скот всякому зверю черному, и серому, и рыскуну пнем да колодою, да камнем от сего дни и во все лето до белого снегу».
Да сам поставь свещу святому Георгию. Да помолись о сбережении живота…
Да сам поставь угарчик одной свечи, да обед смысли, а на тот день припаси: свежую щуку, а костей того дни не мечи.
Да как отобедаешь, стол отодвинь, да не трони на столе ничего, да угарчик свечной затопи… да выди на двор со всею семьею, да скот весь, благословясь, выпусти вон з двора, а сам стань против рогатины.
Да возми рогатину, да положи в таково место во укромное, чтоб никто не тронул, покамест живот (скотина) на лесу ходит до белого снегу.
Да, пришед в избу, по подобию спрячь (приведи в порядок) стол.
А костей собаке того дня не давай и никому ничего не давай» .
В этой же рукописи есть другой вариант подобного обряда:
«Канун Егорева дни в ночь скотине во хлеве не клади ничего. Добуди косача (тетерева), да с косачом куриче яйцо; да свечю без огня с вечера положи пред Егоря. Как люди уснут – один или два человека вас (как ко Егорю приде) – трижды поклон.
Да возьми топор да косача и яйцо и свечю возьми и зажги, то же в руки подними и неси на посолонь, а топор в правой руки по земли тяни, а в другой руке свечю отнести и косача за горло и яйцо да поди трижды и говори: «Пусть около моего скоту железной тын стал от земли до небеси от зверя и от волку и от всякого зверя, по земле ходящего, и от леса». И обойди трижды и говори трижды. Пришед к Егорю, свеча с огнем поставить и яйцо по сторому (?), а косача убить ножыком тылем и говорить: «Тебе, святый Егорей, черной баран от меня и от моего скота и ты, святый Егорей, стереги и береги мой скот…» .
В других оберегах даются иные рецепты магических действий, но словесная часть остается более или менее устойчивой. Среди реквизита упоминаются: шерсть со скотины (с каждой головы), замок и ключ, щука и почти обязательно что-либо из крестьянского оружия – топор или охотничье копье. Копью, древнейшему оружию человека, в заговорах придается особое значение. Так, былинный Добрыня Никитич, победив Змея, «наговаривает» свое копье, которое должно уничтожить зловредную змеиную кровь:
Бьет копьем о сыру-землю,
Сам к копью приговаривает:
Расступись-ко, матушка, сыра-земля…
Пожри-ко всю кровь змеиную .
Глубокой архаикой веет от рекомендаций первого, приведенного выше, обряда: в каждой избе в укромном, тайном месте должна храниться рогатина, уже обагренная кровью медведя; она служит священным предметом при заклинании целости скота, выгоняемого в лес.
Обряды и заговоры, как их составная часть, дошли до XVII – XX вв. в сильно обновленном виде; они обросли христианской символикой и терминологией, в них упоминается много сравнительно поздних реалий, вроде замка и ключа, но их дух и все рекомендуемые ими магические манипуляции уводят нас в глубокую и отдаленную первобытность.
Первобытное мироощущение особенно явно проступает в подробнейших многословных перечнях тех сил, которые могут помочь или повредить человеку. Вот несколько характерных по своей всеохватности перечней:
«… Заклинаю и проклинаю вся духи лукавые и от злых человек и от дому его … [Молитвами ангелов, а их тьмы тем ] прогоняем и отдаляем
всякую злобу,
и лукавство,
и зависть,
и ревность,
связание,
удержание
злостреление,
лукаво око,
злоглаголание,
язычное уядение,
примолвы,
и все, что вредное, и советование злых человек,
лихой взгляд,
и иных уроки злые пакостные,
и злые примолвы бесовские,
и клятвы,
и заклинания душепагубные и
теловредные, и недугования,
и к смертоносным язвам,
и всяких шкод жития сего
суетного ко убожию и умалению
живота и имени… всяким
волхвованием волхвующих.
Что зло – да отдалится
от раба божия (имярек)!».

Перечислив все возможные виды несчастий, которые могут принести человеку враждебные ему люди, волхвующие всяким волхнованием, составитель заклинания стремится далее предусмотреть также и все многообразные обстоятельства причинения зла:
«И что лукаво бысть в дому том, в нем прочтется сия молитва, яко да разрешится, аще будет на небеси связано или на земли или в море, да разрешето будет!
Яже на земли сей:
или на пути,
или на поле,
или в горах,
или в пещерах,
или пропастех земных,
или в бани,
или в пещи,
или в капищи идольском,
или в кладези,
или в кровле,
или в дверях,
или во оконце,
или в верхнем пороге,
или в нижнем пороге,
или в тине,
или в основе,
или в стене –
да разрешится!
Или во дворе,
или во входе,
или в дверце,
или в брусе,
или во рве,
или в древе,
или в листе и корени, и в ветвии
– да разрешится!
Или на поли,
или в нивах и в виноградех,
или во рвех,
или в траве,
или в древе,
или в реце,
или во истоцех,
или во власех брадных,
или в коже плотской,
или в главном убрусе,
или в ножном обувении,
или в злате,
или в серебре,
или на зде (глиняный цоколь),
или в меди,
или в свинце,
или в олове,
или в железе,
или в морских рыбах,
или в животных четвероногих земных,
или во птицах,
летающих по воздуху.
Движимых и недвижимых,
в харатьи или в бумаге,
или в черниле,
или в некоторой вещи –
да разрешится!».
Составитель этой молитвы-заговора, заботясь о предотвращении зла, разлитого повсеместно в природе и во всем окружении человека, перечисляет и всю фауну, и все элементы ландшафта (реки, леса, горы, травы), двор и дом человека, его одежду и обувь, все материалы, из которых делаются предметы (дерево, медь, золото, железо), и даже пергамен и чернила, с помощью которых могут быть написаны вредоносные формулы. Невзирая на христианскую фразеологию, на поздние аксессуары (вроде бумаги), мы ощущаем здесь чрезвычайно раннее анимистическое миропонимание.
Нигде, кроме заговоров, первобытный анимизм не выступает так полно и рельефно. Грамотный «волхв» сохранил точнейшим образом характерную особенность анимизма: повсеместность духов и их предельную конкретность. Недостаточно упомянуть усадьбу оберегаемого заговором человека как всем известный комплекс, ему нужно было перечислить 17 отдельных элементов – от порога до кровли, от печи до оконца. Безусловно, прав был ученик Потебни А. Ветухов, первым связавший происхождение заговоров с анимизмом .
Рассмотрим ещё несколько примеров, важных для понимания анимизма. Заговор-молитва от «ускопу» – от порчи:
«Да не прикоснутся или преисподние или воздушные силы ко мне, рабу божию, имярек, или дому моему, или роду, или подроду моея исчадия
ни во дни,
ни в нощи,
ни на пути,
ни при реках и берегах,
морях и реках, и езерах,
и источниках водных
при горах, и холмах,
и песках,
и на распутиях и водах,
и при косогорах,
и дебрях, и лесах,
и во болотах,
и при полях,
и огородах,
и разных садах,
и усадах,
истоках, и кладезях,
и во всяком построении:
жилом,
дворном
и недворном,
полевом и степном,
ни же в храмех божиих
и молитвенных домах,
ни при роспутии часовенок,
которые при накрытии лесном…».
Заговор от порчи стремится предусмотреть все варианты лихих людей, могущих наслать болезнь:
«… пойду в чистое поле… облаком оболокусь, утренней зарей подпояшуся, младым месяцем сотънуся, частыми звездами затычуся
от призоров,
от притчи,
от прикосов, от белого,
от урочливого человека,
от прикосливого человека,
от черного,
от чермного [рыжего ],
от русого,
от черноглаза,
от сероглаза…»
Далее следует свыше двух десятков разных антропологических признаков .
Интересен охотничий заговор «промышлять зверя или птицы».
Начало его подобно предыдущему заговору – от порчи со стороны разнообразных лихих людей. Главное содержание заговора – в предотвращении вредоносной способности «товарищевой мысли» и «завидливого глаза». Богородица должна, по просьбе охотника, послать на помощь ему святого духа, который и оградил бы его от кудесника и кудесницы и всяких соглядатаев:
И втай смотрящих,
и въявь смотрящих,
и с хвоста смотрящих,
из избы смотрящих,
из окна смотрящих,
и сквозь оконницу смотрящих,
из сеней смотрящих,
из ворот, из-под ворот смотреть,
из тыну смотреть,
и встречу идучи смотрящих,
и з зади идучи смотрящих…
И чтоб меня, раба божия,
не мог ни поткнуть,
не испортить,
ни думаю подумать,
ни мыслию помыслить…
И хто не может в леси лесу изчитати,
и тот не мог бы меня, раба
божия, испортить…
не в нове месяце,
не в ущербе месяце,
не в межных днях,
не на утрянной зори,
не на вечерней зори,
не на всходе солнышном,
не по закату солнца,
никто ни в день при солнци,
ни в нощи при месяце,
ни в утрях рано,
ни в вечерях поздно,
«Поставь, госпоже, мать, пресвятая богородица… кругом меня тын железной от уроков и призоров… от земли и до небес со все четыре стороны» .
Бесчисленному сонму повсеместных злыдней-упырей (или управляющих их злой силой людей) в заговорах противопоставлен тоже необозримый сонм добрых сил, берегинь, роль которых к XVII в. уже перешла к христианским святым (их в заговорах-молитвах поименно перечисляется свыше сотни) и тысячам тысяч ангелов.
В некоторых заговорах предусматривается желание человека стать лихим, наслать на кого-то зло, используя мрачное могущество упырей. Именно эти вредоносные заговоры лишены христианского элемента и начинаются с отрицания: «Пойду, не благословясь».
Перемещение злых чар в нужном направлении осуществляется при помощи ветров:
… Ветры буйные,
храбрые ветры,
полуденные,
ночные и полуночные,
денные и полуденные,
дуйте и подувайте,
Дмитрию Александру присушите и приворотите!..
Идолы, дьяволы, покрывайте эти слова .
К архаичному, охотничьему пласту в заговорах относятся заклинания удачной охоты на волков, лисиц, рысей, «бусых росомах», зайцев. К святым обращаются с просьбой:
Мчите и гоните со всех 4-х сторон
по моей лыжнице, по моему следу…
серых рыскучих волков,
бурнатых и бурых лисиц,
серых рысей,
бусых росомах,
белых зайцев…
Бежали бы (звери) со всех сторон:
от востока и от запада, от юга и севера.
В день по солнцу,
а в ночь – по месяцу,
по мелким частым звездам,
не держали бы (зверей) ни мхи, ни болота, ни реки, ни озера.
Бежали бы из-за тридесят земель,
из-за тридесят морей,
из-за тридесят рек,
из-за тридесят озер….
Есть особые заговоры, обращенные к медведю и к рыси, заговоры от волков, тоже восходящие, очевидно, к далекой охотничьей поре .
Выше я в ряде случаев свободно пользовался русской средневековой терминологией, соотнося заговоры с понятием «упыри».
Думаю, что мы имеем на это право. В некоторых заговорах идет речь о языческих могилах («гробах идольских»), а иногда прямо названы упыри («… упирем и мудре-цем…») . В ряде случаев упыри не названы этим именем, но явно подразумеваются: колдун, насылая порчу на человека, просит в своем заговоре помочь ему «умерших, убитых, с дерева падших, заблудящих, некрещенных, безыменных…» .
В некоторых заговорах перечни умерших не своей смертью, чужеродных мертвецов, самоубийц становятся такими же подробными и всеобъемлющими, как приведенные выше списки «с хвоста смотрящих» и «через оконницу смотрящих». Все эти мертвецы – упыри, злыдни – субъекты зла. Они в основном распадаются на две категории: это люди, умершие до срока в результате несчастий (т. е. побежденные злыми силами), и чужаки, умершие не в своем роду-племени, или же люди, лишенные традиционной погребальной обрядности.
Д. К. Зеленин очень четко разделил старинные русские представления о мертвых на два полярных, противостоящих друг другу разряда: с одной стороны, умершие поколения родных предков (деды, дзяды) – покровители и защитники живущих, а с другой – «мертвяки», «заложные покойники», упыри, наносящие вред живым людям .
Все заговоры-наговоры, насылающие порчу, смерть, разлуку, остуду, падеж скота, засуху, пожар, предусматривают осуществление зловредного замысла при посредстве этих «мертвяков» и упырей, души которых находятся или близ места нечаянной смерти, или в топких болотах и трясинах, но могут и перемещаться (преимущественно по ветру).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93