Затем он приказал Питману отправляться старшим в шлюпке Э5 и велел ему после спуска на воду держаться поблизости от кормового забортного трапа «Титаника», после чего помощники капитана пожали друг другу руки:
— До свидания! Счастливо!
Когда шлюпка Э5 под скрип талей спускалась на воду, Брюс Исмей выходил из себя от нетерпения.
— Спускайте же! Спускайте! Спускайте! — твердил он, одной рукой упершись в шлюпбалку, а другой чертя в воздухе большие круги.
— Если вы к чертовой матери не уберетесь у меня из-под ног, — прорвало пятого помощника Лоу, который руководил людьми, работающими на шлюпбалках, — то я ничего не смогу сделать. Вы хотите, чтобы я быстрее спускал шлюпку на воду? Вы, наверное, хотите, чтобы я утопил всех находящихся в ней людей!
Ошеломленный этой вспышкой, Исмей, не проронив ни слова, повернулся и пошел к шлюпке Э3. Видавшие виды члены команды от изумления пораскрывали рты. Гневная выходка Лоу показалась им самым драматическим событием за всю сегодняшнюю ночь. Какой-то пятый помощник капитана не может безнаказанно обругать владельца пароходной компании, и, конечно же, по прибытии в Нью-Йорк наступит час расплаты. В том, что все прибудут в Нью-Йорк, почти никто еще не сомневался. На худой конец, их всех пересадят на другое судно.
— Пошан, — сказал Чарлз М. Хейс майору Пошану, помогавшему готовить шлюпки к спуску, — наше судно не потонет еще целых восемь часов. Мне только что сообщил об этом один из лучших моряков, мистер Кросби из Милуоки.
Метрдотель французского ресторана на «Титанике», мосье Гати, пребывал в таком же спокойном состоянии духа, что и мистер Хейс. Стоя в одиночестве на шлюпочной палубе, он казался олицетворением достоинства: на голову надежно надвинут шелковый цилиндр, в руке саквояж, через другую руку перекинут аккуратно сложенный дорожный плед.
Мистер и миссис Люсьен Смит, мирно беседуя с мистером и миссис Слипер Харперами, сидели в гимнастическом зале рядом со шлюпочной палубой. «Механические лошади» остались теперь без седоков: супруги Асторы ушли куда-то в другое место. И наконец никого не было на велоэргометрах, столь популярных среди пассажиров, которые любили крутить педали, наблюдая за показаниями красной и синей стрелок на белом циферблате. Находиться в помещении гимнастического зала с покрытыми линолеумом в яркую шашечку полами и удобными плетеными креслами было гораздо приятнее, чем на шлюпочной палубе. Здесь было определенно теплее, да и спешить, казалось, было некуда.
В почти пустом курительном салоне на палубе A возле стола спокойно сидели четверо мужчин: Арчи Батт, Кларенс Мур, Фрэнк Миллет и Артур Райерсон; похоже было, что они намеренно обособились здесь, подальше от шумного столпотворения, царившего на шлюпочной палубе.
Глубоко внизу смазчик Томас Рейнджер, начав выключать некоторые из 45 вентиляторов, обслуживающих машинное отделение, вспомнил о тех вентиляторах, которые ему надо было отремонтировать завтра. Электрик Алфред Уайт, обслуживавший динамо-машины, варил на вахте кофе.
А на корме «Титаника» рулевой Джордж Томас Роу все еще мерил шагами палубу, продолжая нести свою одинокую вахту. Он никого не видел и ничего не слышал с тех самых пор, когда мимо него почти час назад плавно проследовал айсберг. Внезапно он с изумлением увидел спасательную шлюпку на воде неподалеку от правого борта лайнера и тотчас позвонил на мостик: знают ли там, что возле «Титаника» плавает шлюпка? Недоверчивый голос на другом конце провода поинтересовался, кто говорит. Роу объяснил, и до людей на мостике дошло, что о рулевом просто-напросто забыли. Ему велели незамедлительно отправляться на мостик и прихватить с собой несколько ракет. Роу спустился в кладовую, взял дюжину ракет в жестяной коробке, затем стал подниматься наверх, в носовую часть судна. Он оказался последним на «Титанике», узнавшим о том, что произошло.
Другие уже знали об этом слишком хорошо. Пожилой доктор О'Локлин шепнул стюардессе Мэри Слоун:
— Наши дела из рук вон плохи, дитя мое.
Стюардесса Энни Робинсон стояла неподалеку от почтовой кладовой, где было видно, как на палубе F поднимается вода. Покуда она ломала голову над тем, что делать с мужским кожаным саквояжем, брошенным кем-то в коридоре, появился судовой плотник Хатчинсон с лотлинем в руках; он казался озадаченным, сбитым с толку и вне себя от расстройства. Несколько позже мисс Робинсон столкнулась на палубе А с Томасом Эндрюсом. Тот встретил ее по-родительски строго:
— Я, кажется, велел вам надеть спасательный нагрудник!
— Да, — отвечала она, — но мне показалось, что я в нем выгляжу ужасно.
— Позабудьте о красоте. Наденьте нагрудник и ходите в нем, чтобы вас видели пассажиры.
— Но он такой некрасивый.
— И все же наденьте… Если вы дорожите своей жизнью, наденьте его.
Эндрюс очень хорошо понимал людей. Обаятельный, энергичный, он всюду поспевал, всем помогая. И люди, естественно, охотно обращались к нему. К каждому у него было особое отношение, зависящее от того, какого он был мнения об этом человеке. Болтливому стюарду Джонсону он сказал, что все будет в порядке. Мистеру и миссис Элберт Дикам, его случайным компаньонам по обеденному столу, он поведал:
— Разрушена часть корпуса в носу, но «Титаник» не потонет, если выдержат его кормовые переборки.
Опытной стюардессе Мэри Слоун Эндрюс сообщил:
— Положение очень серьезное, но, чтобы не было паники, дурные вести надо от пассажиров скрывать.
Джону Б. Тэйеру, пользовавшемуся его полным доверием, он сказал, что судну «осталось жить немногим более часа».
Некоторым членам команды ничего говорить было не нужно, они и без того уже знали обо всем. Примерно в 0 часов 45 минут матрос первого класса Джон Поингдестр покинул шлюпочную палубу, чтобы взять свои резиновые сапоги. Он отыскал их в надстройке на носовой части палубы Е и отправился было снова наверх, когда деревянная перегородка, отделявшая его кубрик от какого-то помещения для пассажиров третьего класса на правом борту судна, внезапно рухнула и в кубрик хлынула забортная вода; очутившись в ней по пояс, Поингдестр с большим трудом выбрался наружу.
Ближе к корме стюард обеденного салона Рей пошел в свой кубрик на палубе Е, чтобы взять там пальто и одеться потеплее. Возвращаясь наверх, он направился по «большой шотландской дороге» в нос «Титаника» к парадной лестнице. Теперь здесь уже не было шумливой толпы кочегаров и пассажиров третьего класса; в этом широком рабочем коридоре царила тишина, если не считать хлюпанья воды, которая текла по коридору.
Еще ближе к корме помощник второго стюарда Джозеф Томас Уит спустился в свой кубрик на правом борту палубы F, чтобы забрать там кое-какие ценные вещи. Кубрик находился рядом с турецкими банями — сверкающими показным великолепием покоями, в интерьере которых викторианский стиль соперничал с «периодом» Рудольфо Валентино. Мозаичные полы, покрытые сине-зеленой плиткой стены, золоченые балки на красноватом потолке, колонны с облицовкой из резного тикового дерева — все это было еще абсолютно сухим.
Но когда Уит прошел по коридору несколько шагов и стал подниматься по трапу, его взору предстала странная картина: с находящейся выше палубы Е вниз по ступенькам стекали струйки воды, покрывавшие лишь каблуки зашлепавших по трапу ботинок Уита. Поднявшись на палубу Е, Уит увидел, что вода поступает откуда-то справа и спереди.
Тут он догадался, что происходит. Вода в носу на палубе F встретила преграду в виде водонепроницаемой двери между отсеками и поднялась до уровня палубы Е, где водонепроницаемых переборок не было, и теперь затопляла следующий, расположенный ближе к корме отсек.
Котельное отделение Э5 было единственным помещением, где людям казалось, что аварийная ситуация находится полностью под их контролем. После того как были потушены топки, старший кочегар Бэрретт велел большинству кочегаров отправляться наверх. Он сам и еще несколько человек остались в котельной помогать механикам Харви и Шеферду работать с насосами.
По распоряжению Харви Бэрретт снял стальную крышку с горловины второго дна по правому борту с тем, чтобы Харви, регулируя работу насосов, мог иметь доступ к клапанам. Котельное отделение было теперь заполнено паром от воды, которой заливали топки, яркий электрический свет с трудом пробивался сквозь эту завесу, и неясные очертания работающих людей, казалось, плавали в тумане.
Механик Шеферд, перебегая через котельную, упал в открытый лаз и сломал ногу. Харви, Бэрретт и кочегар Джордж Кемиш ринулись ему на помощь. Они подняли и перенесли его в насосную выгородку в конце котельной.
Времени хватало лишь на то, чтобы уложить Шеферда поудобнее, затем люди бросились обратно в клубы пара. Скоро с мостика поступило распоряжение всем подняться наверх и занять свои места по шлюпочной тревоге. Когда люди полезли наверх, Шеферд продолжал лежать в насосной, а Бэрретт и Харви продолжали работать с клапанами. Прошло еще 15 минут, и эти двое мужчин почувствовали новый прилив бодрости: помещение продолжало оставаться сухим, насосы работали попрежнему быстро и ритмично.
Внезапно в отсек с грохотом хлынула забортная вода: переборка, разделявшая котельные Э5 и Э6, не выдержала ее напора.
Харви крикнул, чтобы Бэрретт бежал к аварийному трапу, и когда тот полез наверх, его. ноги окутало поднимавшимся снизу паром. Сам Харви бросился к насосной выгородке, в которой лежал Шеферд. Он все еще спешил туда, когда его с головой накрыл поток затопляющей отсек воды.
Тишина в радиорубке нарушалась лишь треском искр в работающем передатчике: Филлипс передавал просьбы о помощи и принимал ответные радиограммы. Брайд попеременно то выскакивал на мостик, то снова возобновлял попытки одеться.
Пока поступали обнадеживающие известия. Первым отозвался пароход «Франкфурт» судоходной компании «Северогерманский Ллойд». С этого судна в 00.18 было принято лаконичное сообщение:
— О'кей. Ждите, — но координаты не указывались. В следующую минуту на Филлипса посыпались «квитанции» — подтверждения в приеме радиограмм — с парохода «Маунтин Тампль» компании «Кэнэдиен Пасифик», с лайнера «Вирджиния» компании «Аллен», с русского трампового судна «Бирма».
Ночь, казалось, была переполнена треском искровых разрядов радиотелеграфа. Суда, находившиеся за пределами дальности прямого радиообмена с «Титаником», узнавали о катастрофе от других судов, которые находились в пределах прямой радиосвязи с терпящим бедствие лайнером. Новость о том, что «Титаник» терпит бедствие, распространялась, словно рябь от брошенного в воду камня, постепенно расширяющимися кругами. Радиостанция мыса Рейс получила сообщение о случившемся непосредственно с «Титаника» и передала эту сенсационную новость дальше на материк. Молодой радиолюбитель Дэвид Сарнов на крыше универмага Уонамейкера в Нью-Йорке поймал слабые сигналы с «Титаника» и передал их дальше. Весь мир, казалось, замер и прислушивается в тревожном внимании.
А не так далеко от «Титаника» шла в южном направлении ничего не подозревавшая кунардовская «Карпатия». Когда Филлипс послал сигнал CQD, единственный радиотелеграфист «Карпатии» Томас Коттэм находился на мостике. Теперь он вернулся в свою рубку, снова уселся за аппарат и решил продемонстрировать «Титанику» свою любезность. Знает ли «Титаник», как бы между прочим отстукал Коттэм, о том, что на мысе Рейс для его пассажиров есть сообщения?
Часы показывали 00.25, когда Филлипс отстукал ответ, заставивший радиооператора «Карпатии» забыть свои любезные намерения:
— Немедленно идите на помощь. Мы столкнулись с айсбергом. Это, старина, сигнал бедствия. Наши координаты 41,46 норд, 50,14 вест.
Радист «Карпатии» был потрясен и после непродолжительного молчания запросил Филлипса, следует ли сообщить об этом капитану. Филлипс ответил:
— Да, и побыстрее.
Через пять минут пришел желанный ответ: «Карпатия» находится всего в 58 милях от «Титаника» и спешит на помощь «изо всех сил».
В 00.34 снова заговорил «Франкфурт». Он находился в 150 милях от «Титаника».
— Идете ли вы к нам на помощь? — спросил его Филлипс.
— Что с вами? — осведомился «Франкфурт».
— Скажите своему капитану, чтобы он шел к нам на помощь. Мы наскочили на айсберг, — стучал в ответ Филлипс.
В радиорубку зашел капитан Смит, желая самолично узнать обстановку. В это время на связь вышел «Олимпик» — гигантский однотипный с «Титаником» лайнер. «Олимпик» находился в 500 милях от своего «брата», он был оснащен мощной радиостанцией и, поскольку между двумя лайнерами существовали тесные «родственные» узы, мог координировать усилия по оказанию помощи «Титанику». Филлипс периодически поддерживал с «Олимпиком» связь и в то же время не переставал обращаться с просьбой о помощи к судам, находящимся ближе к «Титанику».
— Какой сигнал вы посылаете? — спросил капитан Смит.
— CQD, — не вдаваясь в подробности, ответил Филлипс.
У Брайда возникла блестящая идея. Хотя CQD являлся традиционным сигналом бедствия, на одной международной конференции не так давно было решено вместо старого сигнала использовать буквы SOS — их легко может принять даже самый никудышный любитель. И вот Брайд предлагает:
— Пошли SOS, это новый сигнал, а то тебе, может быть, больше никогда не придется посылать его.
Филлипс посмеялся над этой шуткой и сменил сигнал. Часы в радиорубке показывали 0 часов 45 минут, когда с «Титаника» был послан первый в истории SOS.
Ни одно из судов, с которыми у Филлипса состоялся радиообмен, не таило больших надежд, чем судно, мерцающие огни которого виднелись в десяти милях от «Титаника» слева по носу. Четвертый помощник капитана Боксхолл в свой бинокль ясно видел, что это пароход. Когда он попытался снестись с этим судном с помощью сигнальной лампы, ему один раз показалось, что видны ответные сигналы, но, не сумев разобрать их, он в конце концов решил, что это никакие не сигналы, а просто мигание топового огня.
Необходимо было подать более заметный сигнал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25