– Писаки?
– Ого? Опять недурно!
– Ну, довольно пошутили! Вернемся к твоим долгам.
– Вы настаиваете?
– Да, потому что хочу сделать тебе предложение.
– Касательно моих долгов?
– Совершенно верно.
– Слушаю вас. Вы необыкновенный человек, крестный, от вас всего можно ожидать.
– Вот мое предложение: я прямо сейчас становлюсь твоим единственным кредитором.
– Как, простите?!
– Ты задолжал тридцать три тысячи франков, потому и продаешь мебель, картины, дорогие безделушки, так?
– Увы! – смиренно проговорил Петрус. – Вернее не скажешь.
– Я плачу тридцать три тысячи, и ты оставляешь себе мебель, картины, безделушки.
Петрус серьезно посмотрел на моряка.
– Что вы хотите этим сказать, сударь? – вскинулся он.
– Кажется, я погладил своего крестника против шерсти, – проворчал Пьер Берто. – Прошу прощения, ваше сиятельство граф де Куртеней, я полагал, что разговариваю с сыном своего старого друга Эрбеля.
– Да, да, да, – поспешил загладить свою резкость Петрус. – Да, дорогой крестный, вы говорите с сыном своего доброго друга Эрбеля. А он вам отвечает: занять тридцать три тысячи – еще не все, даже если берешь в долг у крестного; надобно знать, чем будешь отдавать.
– Чем ты мне отдашь долг, крестник? Нет ничего проще:
напишешь мне картину вот по этому эскизу.
И он указал Петрусу на сражение «Прекрасной Терезы»
с «Калипсо».
– Картина должна быть тридцати трех футов в – длину и шестнадцати с половиной футов в высоту Примерно 11 х 5,5 метра

, – продолжал он. – Ты изобразишь меня на палубе рядом с твоим отцом в ту минуту, когда я ему говорю: «Я буду крестным твоего первенца, Эрбель, и мы будем квиты».
– Да куда же вы повесите этакую громадину?
– У себя в гостиной.
– Да вы ни за что не найдете дом с гостиной шириной в тридцать три фута.
– Я прикажу выстроить такой дом специально для твоей картины.
– Вы случаем не миллионер, крестный?
– Если бы я был только миллионером, мальчик мой, – снисходительно отвечал Пьер Берто, – я купил бы трехпроцентные бумаги, получал бы от сорока до пятидесяти тысяч ливров ренты и с трудом перебивался бы с хлеба на воду.
– Ох, ох, ох! – бросил Петрус.
– Дорогой друг! – продолжал капитан. – Разреши мне в двух словах рассказать о себе.
– Разумеется!
– Когда я расстался с твоим славным отцом в Рошфоре, я сказал себе: «Ну, Пьер Берто, честным пиратам во Франции больше делать нечего, займемся торговлей!» Я превратил пушки в балласт и стал торговать черным деревом.
– Иными словами, вы торговали черным товаром, дорогой крестный.
– Это называется «черным товаром»? – наивно спросил капитан.
– Думаю, да, – отвечал Петрус.
– Эта торговля кормила меня три или четыре года, и кроме того, я завязал отношения с Южной Америкой. Когда вспыхнуло восстание, губительное для Испании и ее трухлявой и дряхлой нации, я поступил на службу к Боливару. Я угадал в нем великого человека.
– Так вы, значит, один из освободителей Венесуэлы и Новой Гренады, а также основателей Колумбии? – изумился Петрус.
– И горжусь этим, крестник! Но после уничтожения рабства я решил разбогатеть другим способом. Мне показалось, что в окрестностях Квито я видел участок, богатый золотыми самородками. Я тщательно изучил местность, напал на жилу и попросил концессию. Учитывая мои заслуги перед Республикой, мне предоставили упомянутую концессию. Через шесть лет я заработал четыре миллиона и уступил эту разработку за сто тысяч пиастров – иначе говоря, она приносит мне по сто тысяч ливров ежегодно. После этого я вернулся во Францию, где намерен недурно устроиться со своими четырьмя миллионами и жить на пятьсот тысяч ливров ренты. Ты одобряешь мой план, крестник?
– Еще бы!
– Детей у меня нет, родственников – тоже… нет даже внучатых племянников. Жениться я не намерен; что же, по-твоему, мне делать с таким состоянием? А тебе оно принадлежит по праву…
– Капитан!
– Ну вот, опять ты за свое! Тебе оно принадлежит по праву, а ты с самого начала отказываешься от тридцати трех тысяч франков?
– Надеюсь, вы понимаете мои чувства, дорогой крестный.
– Нет, признаться, не понимаю, что тебе не нравится. Я холостяк, я сказочно богат, я твой крестный отец и предлагаю тебе сущую безделицу, а ты отказываешься! Знаешь ли ты, мой мальчик, что впервые за время нашей встречи ты проявил ко мне чудовищную несправедливость?!
– Я не хотел вас обидеть, крестный.
– Хотел ты или нет, – прочувствованно выговорил капитан, – ты глубоко меня огорчил! Ранил в самое сердце!
– Простите меня, дорогой крестный, – не на шутку встревожился Петрус. – Я совсем не ожидал от вас такого предложения и растерялся, когда услышал его, а потому не проявил должной признательности. Приношу вам свои извинения.
– Так ты принимаешь мое предложение?
– Этого я не сказал.
– Если ты откажешься, знаешь что я сделаю?
– Нет.
– Сейчас узнаешь.
Петрус ждал, что будет дальше.
Капитан вынул из внутреннего кармана туго набитый бумажник и раскрыл его.
В бумажнике лежали банковские билеты.
– Я возьму отсюда тридцать три билета – а здесь их две сотни, – скомкаю их, отворю окно и вышвырну на улицу.
– Зачем? – спросил Петрус.
– Чтобы показать тебе, что я делаю с этими бумажками.
И капитан выхватил из бумажника дюжину билетов и скомкал их, словно это не были деньги.
После этого он решительнейшим образом направился к окну.
Петрус его остановил.
– Не надо глупостей, давайте попробуем найти общий язык.
– Тридцать три тысячи или смерть! – пригрозил капитан.
– Не тридцать три, учитывая, что все деньги мне не нужны.
– Тридцать три тысячи франков или…
– Да выслушайте же, черт побери, или я стану ругаться, как матрос. Я вам докажу, что я – сын корсара, тысяча чертей и преисподняя!
– Мальчик сказал «папа»! – вскричал Пьер Берто. – Господь велик! Послушаем твои предложения.
– Да, послушайте. Я испытываю смущение, потому что, как вы сами сказали, дорогой крестный, я наделал долгов.
– На то она и молодость!
– Однако мне не было бы так стыдно, если бы, делая эти безумные траты, я вместе с тем не бездельничал.
– Нельзя же все время работать!
– И я решил снова взяться за дело.
– А как же любовь?
Петрус покраснел.
– Любовь и работа могут идти рука об руку. Словом, я решил усердно потрудиться, как принято говорить.
– Хорошо, давай потрудимся. Но англичанам, или, иначе говоря, кредиторам, надо что-нибудь залить в глотку на то время, пока мы извлечем прибыль из нашей кисти.
– Вот именно!
– Пожалуйста, – молвил капитан, подавая Петрусу свой бумажник. – Вот тебе лейка, мальчик мой. Я тебя не принуждаю, бери сколько хочешь.
– Отлично! – сказал Петрус. – Вы становитесь благоразумным. Я вижу, мы сумеем договориться.
Петрус взял десять тысяч франков и вернул бумажник Пьеру Берто, следившему за ним краем глаза.
– Десять тысяч франков! – хмыкнул капитан. – Да любой кошатник ссудил бы тебя этой суммой под шесть процентов…
Кстати, почему ты мне не предлагаешь процентов?
– Дорогой крестный! Я боялся вас обидеть.
– Отнюдь нет! Я, напротив, хочу выговорить проценты.
– Пожалуйста.
– Я прибыл вчера в Париж с намерением купить дом и обставить его как можно лучше.
– Понимаю.
– Но прежде чем я найду подходящую скорлупку, пройдет не меньше недели.
– Это самое меньшее.
– На меблировку уйдет еще около недели.
– А то и две.
– Пусть будет две, не хочу с тобой спорить; итого – три недели.
– А то и больше.
– Не придирайся к мелочам, не то я заберу свое предложение назад.
– Какое предложение?
– Которое я собирался тебе сделать.
– А почему вы хотите его забрать?
– Я вижу, у тебя такой же задиристый и упрямый характер, как и у меня: мы не уживемся.
– А вы хотели поселиться у меня? – спросил Петрус.
– Знаешь, я со вчерашнего дня живу в гостинице «Гавр»
и уже сыт ею по горло, – признался капитан. – Я собирался тебе сказать: Петрус, дорогой мой крестник, милый мальчик, не найдется ли у тебя комнаты, кабинета, мансарды, достаточно просторных, вроде этой спальни, где я мог бы подвесить свою койку?
Можешь сделать это для бедного капитана Берто Верхолаза?
– Как?! – вскричал Петрус, приходя в восторг от того, что может хоть чем-нибудь быть полезен человеку, с такой простотой предоставившему свой кошелек в его распоряжение.
– Разумеется, если это тебя стеснит хоть в малейшей степени… – продолжал капитан, – ты только скажи!
– И не совестно вам такое говорить?
– Видишь ли, со мной можно не церемониться: что думаешь, то и отвечай. Да или нет?
– Положа руку на сердце говорю вам, дорогой крестный:
ничто не может мне доставить большего удовольствия, чем ваше предложение. Только вот…
– Что?
– …в те дни, когда у меня будет модель… когда у меня сеанс…
– Понял… понял… Свобода! Libertas! Свобода! (Латин)

– Теперь вы заговорили на арабском.
– Я говорю по-арабски?! Ты разве не помнишь, как господин Журден занимался прозой?
– Ну вот, теперь вы цитируете Мольера. По правде говоря, дорогой крестный, вы иногда пугаете меня своей начитанностью Уж не подменили ли вас в Колумбии? Впрочем, вернемся, если угодно, к вашему желанию.
– Да, к моему желанию, горячему желанию. Я не привык к одиночеству; вокруг меня всегда крутились около двенадцати жизнерадостных шустрых парней, и меня вовсе не прельщает перспектива умереть от тоски в своей гостинице «Гавр». Я люблю общество, особенно молодежь. Должно быть, ты здесь принимаешь людей искусства, науки. Я обожаю ученых и артистов:
первых – за то, что я их не понимаю, вторых – потому, что понимаю. Видишь ли, крестник, если только моряк не круглый дурак, он знает обо всем понемногу. Он изучал астрономию по Большой Медведице и Полярной звезде, музыку – по свисту ветра в снастях, живопись – по заходам солнца. Итак, мы поговорим об астрономии, музыке, живописи, и ты увидишь, что в самых разных областях я разбираюсь не хуже тех, кто избрал их своей профессией! О, не беспокойся, тебе не придется за меня краснеть, если не считать случайно вырвавшихся чисто мирских выражений. Ну а уж если я чересчур сильно разойдусь, ты мне подашь какой-нибудь условный знак, и я спрячу свой язык под замок.
– Да что вы такое говорите?!
– Правду. Ну, отвечай в последний раз: тебе подходит мое предложение?
– Я с радостью его принимаю.
– Браво! Я самый счастливый из смертных!.. А когда тебе будет нужно побыть одному, когда придут хорошенькие модели или великосветские дамы, я повернусь другим бортом.
– Договорились.
– Ну и хорошо!
Капитан вынул часы.
– Ах ты! Уже половина седьмого! – заметил он.
– Да, – подтвердил Петрус.
– Где ты обычно ужинаешь, мой мальчик?
– Да где придется.
– Ты прав. Умирать с голоду нигде не нужно. В «ПалеРояле» кормят по-прежнему прилично?
– Как в любом ресторане… вы же знаете.
– «Вефур», «Бери», «Прованские братья» – это все и теперь существует?
– Еще как!
– Идем ужинать!
– Вы меня приглашаете поужинать?
– Ну да! Сегодня – я тебя, завтра – ты меня, и мы будем квиты, господин недотрога.
– Позвольте я сменю редингот и перчатки.
– Смени, мальчик, смени.
Петрус двинулся в свою комнату.
– А вот, кстати…
Петрус обернулся.
– Дай мне адрес своего портного. Я хочу одеться по моде.
Он увидел через приотворенную дверь шляпу Петруса.
– Ага! Значит, широких шляп а lа Боливар больше не носят?
– Нет, теперь носят маленькие а lа Мурильо.
– А я свою оставлю в память о великом человеке, которому обязан своим состоянием.
– Это благородно и умно, дорогой крестный.
– Ты смеешься надо мной?
– Ничуть.
– Давай-давай! Я не обидчив, вали на меня что хочешь.
Впрочем, давай сначала обсудим, где ты меня поселишь.
– Этажом ниже, если не возражаете. У меня там отличная холостяцкая квартира, она вам понравится.
– Оставь свою холостяцкую квартиру для любовницы, которой захочется иметь собственную мебель. Мне же нужна всего одна комната, лишь бы в ней были койка с твердой рамой, книги, четыре стула, карта мира – вот и все.
– Уверяю вас, дорогой крестный, у меня нет любовницы, которой нужно предоставлять комнату, и вы ничем меня не стесните, если займете квартиру, в которой я не живу и которая служит лишь прибежищем Жану Роберу в дни его премьер.
– Ага! Жан Робер, модный поэт… Да, да, да, слышал!
– Как?! Вы знаете Жана Робера?
– Я видел его драму на испанском в Рио-де-Жанейро…
Дорогой крестник! Хоть я и морской волк, поверь: я знаю многих и многое. Несмотря на свой дикарский вид, я тебя удивлю еще не раз. Так твоя квартира в первом этаже?..
– …в вашем распоряжении.
– Я тебя точно не стесню?
– Ни в малейшей степени.
– Хорошо, я согласен.
– А когда вы намерены вступить во владение?
– Завтра… нет, нынче вечером.
– Вы хотите сегодня здесь ночевать?
– Ну, если это тебя не слишком побеспокоит, мой мальчик…
– Ура, крестный! – обрадовался Петрус и подергал за шнур.
– Что это ты делаешь?
– Зову лакея, чтобы он приготовил вашу квартиру.
Вошел лакей, и Петрус отдал ему необходимые распоряжения.
– Куда послать Жана за вашими вещами? – спросил Петрус капитана.
– Я сам этим займусь, – возразил моряк.
Вполголоса он прибавил:
– Мне нужно попрощаться с хозяйкой гостиницы. – И выразительно посмотрел на Петруса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13