Патриция Кемден: «Золотой плен»

Патриция Кемден
Золотой плен



OCR Anita; SpellCheck САД
«Золотой плен»: ННН; Москва; 1998

ISBN 5-87927-031-9 Аннотация Историк по образованию, американская писательница Патриция Кемден разворачивает действие своего любовного романа в Европе начала XVIII века. Овдовевшая фламандская красавица Катье де Сен-Бенуа всю свою любовь сосредоточила на маленьком сыне. Но он живет лишь благодаря лекарству, которое умеет делать турок Эль-Мюзир, любовник ее сестры Лиз Д'Ажене. Английский полковник Бекет Торн намерен отомстить турку, в плену у которого провел долгие семь лет, и надеется, что Катье поможет ему в этом. Катье находится под обаянием неотразимого англичанина, но что станет с сыном, если погибнет Эль-Мюзир? Долг и чувство вступают в поединок, исход которого предугадать невозможно... Патриция КемденЗолотой плен Родителям и мужу, коими благословил меня Господь
Письменное ремесло способствует одиночеству. Сидишь целыми днями, уставясь в экран компьютера, и обливаешься слезами над своим вымыслом. Мне еще повезло – у меня есть родные, друзья, коллеги, они помогают мне жить и писать.Мой неизменный эталон – три талантливые романистки: Диана Даноуэй, Пола Деметр Риге, Барбара Фейт. Их дружеские советы, поддержка, критика и похвала не раз выручали меня в работе над этой книгой, и я очень надеюсь на них в дальнейшем.Бесконечно признательна профессору вокала и музыковеду, магистру гуманитарных наук (университет Сан-Диего) Саре Флеминг за консультации, касающиеся музыки той эпохи, в которой происходят описываемые в романе события.А, кроме того, я в большом долгу перед литературным агентом Нэнси Пост, что несказанно облегчила мне жизнь, и перед моим издателем Эллен Эдвардс, с таким участием отнесшейся к моему творчеству. Глава I Лето 1708 года Замок Сен-Бенуа , Фландрия Катье де Сен-Бенуа, вдова убитого на войне рыцаря, вышла из кухни на веранду и стряхнула муку с передника. Нынче она встала до света, чтоб замесить хлебы на неделю, и теперь, вынув их из печи, чувствовала себя совсем разбитой. После гибели Филиппа у нее каждый су был на счету, но тяжелую работу по дому она даже полюбила. Это был единственный способ рассеять гнетущую тревогу за сына, которая не покидала ее даже во сне.Прислонясь к невысокому каменному парапету, Катье окинула рассеянным взглядом окрестные поля овса и льна, похожие на волнующееся под ветром море. Вдалеке посверкивала серебристая зелень березовой рощи; в полуденном воздухе плыл аромат свежеиспеченного хлеба. Она глубоко вздохнула, стараясь справиться с вновь накатившей тревогой.С лужайки, отделяющей сад от огорода, к ней прилетел звонкий детский смех, и сразу улыбка разгладила усталые черты тонкого лица, зажгла огонь в серых глазах. Теперь лето в самом разгаре, но не заметишь, как новый год наступит и шестилетний Петер отправится к дядюшке, маркграфу Геспер-Обскому, дабы воспитываться согласно своему званию.Когда два года назад муж пал в сражении при Рамиле, Катье ожидала, что семья позаботится – пусть не о ней, но хотя бы о сыне и наследнике Филиппа. Однако от родных покойного не было ни слуху ни духу, как будто они знать не знали о ее существовании.Она засыпала маркграфа письмами, в которых требовала, чтобы он признал племянника и назначил ему содержание. То, что Филипп был четвертым сыном, не дает его родне права отказывать Петеру даже в ничтожной малости. В конце концов, она добилась своего: прискакал гонец в ливрее, презрительно оглядел ее с ног до головы и вручил запоздалое приглашение.Улыбка померкла на губах молодой женщины. Добиться-то добилась, а как теперь скрыть тайный Недуг сына? Тревога в душе уступила место леденящему страху. Если маркграф проведает о болезни, то непременно объявит Петера слабоумным, лишит его титула, земель и на всю жизнь сошлет в какой-нибудь отдаленный монастырь.Перед глазами всплыли видения из самых черных снов: ее золотоволосое сокровище бьется на скользком полу и хватает ртом воздух.– Нет, – прошептала Катье, – никто не должен знать о падучей. Никто!Сестра каждые три месяца присылает ей лекарство, изготовленное домашним астрологом, – благодаря этому приступы совсем прекратились. Если оно и впредь будет поступать, то маркграф никогда ничего не узнает, и сын ее получит причитающуюся ему долю наследства.Из двери кухни донесся голос старой служанки, и Катье на миг сбросила с плеч бремя забот. Милая, добрая Грета – кроме нее да мужа ее, Мартена, никого из прислуги в замке не осталось.– Вам письмо от вашей сестры, мадам Д'Ажене, – пробубнила служанка. Лиз , я знала , что ты не забудешь обо мне! Всего на неделю позже срока! Катье поспешно одернула выцветшее желтое платье, заправила выбившуюся белокурую прядь под полотняный чепчик, вскинула головку и в мгновение ока превратилась из почти крестьянки в настоящую владелицу замка.– Слушаю вас, – надменно произнесла она, заметив, что коренастый лакей в ливрее дома Д'Ажене бегло покосился на ее перепачканные мукой руки.Полным достоинства взглядом она ответила на промелькнувшую в его глазах насмешку. Он теребил в руках письмо, точно не знал, что с ним делать. Катье вдруг охватило дурное предчувствие. Где же коробочка с лекарством?– Мне велено вручить письмо лично мадам Катрин де Сен-Бенуа, – проговорил посыльный, не сочтя нужным даже поклониться.Она поджала губы.– Меня зовут Катье де Сен-Бенуа, и моей сестре это хорошо известно. – (Как же она ненавидела французские имена!)Получив такой решительный отпор, лакей запоздало сгорбил плечи в неглубоком поклоне и подал ей письмо.– Прошу прощения, мадам. Я только исполняю то, что приказано.– Не сомневаюсь, – ледяным тоном проговорила она.Пальцы дрожали от нетерпения – так и хочется выхватить письмо, – но она овладела собой и с медлительной грацией протянула руку за сложенным втрое запечатанным листком. Затем отошла к перилам и разломила красную печать. Взглянула на дату и возмущенно обернулась к посыльному:– Письмо написано месяц назад! От замка Д'Ажене сюда можно доскакать за неделю.Посыльный пожал плечами.– Война, мадам. Дороги нынче трудные.– Во Фландрии всегда война, однако прежде слуги так не задерживались.Вновь повернувшись к нему спиной, Катье пробежала глазами письмо, чувствуя, как страх узлом сдавливает внутренности. Нет! Лиз , ты не можешь сотворить такое с моим сыном! Она стала перечитывать письмо, на сей раз медленно. Дорогая моя сестра! (Обычное начало и единственное изъявление родственных чувств, какое позволяет себе Лиз.) С лекарством для маленького Пьера вышла небольшая заминк а . Онцелус заупрямился и объявил мужу , что он мало ему платит. Моего старого Константина чуть удар не хватил. Ты не поверишь , глаза полезли на лоб , стал хрипеть: «Еще золота ! Да зачем астрологу столько золота ? Немного бумаги , чернил , несколько астролябий и книг – чего ему еще ? Но Онцелус и бровью не повел , даже пригрозил оставить нас! Кстати , он говорит , что подсвечник , который ты прислала в прошлый раз , не чистого серебра , и просит те золотые часы с эмалью – помнишь , они были с тобой в последний приезд? Те самые , что подарила тебе татап , когда ты была совсем крошка и вечно плакала при виде нашего отчима. Пришли их с моим лакеем. Тогда Онцелус быстро изготовит лекарство для маленького Пьера. Ты не беспокойся , я его не отпущу. Надо быть дурой , чтоб отпустить такого мужчину. Ему всего двадцать пять – в самом расцвете сил , – а его черные глаза повергают меня в дрожь! Хорошо бы мой старый муж поскорее сгинул! Ей-Богу , Катье , не могу больше выносить немощные объятия Константина , когда рядом Онцелус. Я просто схожу по нему с ума... Катье перестала читать; листок слабо шелестел в ее одеревенелых пальцах. Онцелус отказывается делать лекарство, пока она еще не заплатит! О небо, что же делать? Кроме часов, у нее ничего нет.С трудом держась на ногах, она прислонилась к низкому каменному парапету. За все время у Петера был только один припадок – когда они ездили в гости к Лиз. Лекарство Онцелуса предотвращает приступы, а раз так, она ничего не пожалеет. Ее сын будет пользоваться всеми благами, какие причитаются ему по праву рождения.Катье снова подошла к посыльному и отчеканила:– Обождите здесь. Я принесу все, что нужно.Спрятавшись в березняке, полковник Бекет лорд Торн в подзорную трубу разглядывал фигуры на веранде дома Сен-Бенуа. Длинное тело заворочалось под покровом и прелых листьев, и местами сквозь них стала видна темно-синяя ткань мундира голландской армии. Верный вороной Ахерон стоял неподалеку, то и дело всхрапывая, но эти звуки вполне привычны для сельской местности.Лежать очень неудобно. Камзол тесен в плечах, но ничего не поделаешь: здесь в алой английской форме трудно остаться незамеченным.Синие глаза неотступно следили за женщиной, отмечая, что она явно рассержена на бесцеремонного слугу. Бекет четко видел ее профиль. Вот она резко взмахнула рукой, и ленты на рукаве повторили движение.Судя по золотистым локонам, выбившимся из-под чепчика, и белизне налитой груди, красавица скорее фламандка, нежели француженка. А гордая поступь с не меньшей ясностью говорит о том, что в жилах этой фламандки течет горячая кровь. Ему показалось, что она держит что-то в руках, впрочем, он мог и ошибиться.– Такая же ведьма, как твоя вероломная сестра, – пробормотал Бекет, прислоняясь спиной к белоствольной березе и сосредоточенно рассматривая лицо женщины. Затем с громким щелчком сложил трубу, и возле рта обозначились упрямые складки. – Но меня тебе не провести. Ты мне все скажешь как миленькая.Катье прошла с веранды на кухню, оттуда в переднюю, к широкой лестнице, ведущей на второй этаж. Удостоверившись в том, что Грета и Мартен не смотрят ей вслед, она приподняла подол и спрятала письмо в карман нижней юбки. Потом надо будет его сжечь – в интересах Петера.Каблуки ее башмаков дробно стучали по ступенькам красного дерева, и с каждым шагом она вспоминала ковер из Туркестана, некогда устилавший эту лестницу. Минувшей зимой пришлось его продать – не на что было купить дров.После смерти Филиппа она узнала, что муж не имел собственного дохода, а только содержание, назначенное родными, которые перестали высылать деньги, получив известие о его гибели. Ну и Бог с ними! Пока она худо-бедно сводит концы с концами, а когда Петер отправится...Ужасающий грохот прервал ее невеселые размышления.– Грета! – Она. опрометью бросилась по лестнице. На нижней ступеньке остановилась, и крик замер у нее в горле.Дубовая входная дверь с треском распахнулась, и в переднюю вломились трое французских пехотинцев. Не обращая внимания на хозяйку, они начали крушить мебель и рыться в шкафах.– Стойте! Что вы делаете?! – не веря своим глазам, воскликнула Катье.В проеме двери появился изысканно одетый офицер; длинные тугие локоны его парика спускались на ярко-голубой мундир. Француз обвел глазами переднюю, потом задержал равнодушный взгляд на Катье. Она подлетела к нему:– Что это? Прекратите сейчас же!Солдаты уже перешли в кухню, и оттуда доносился звон посуды, разбивающейся о каменные плиты пола. Один солдат стал подниматься по лестнице, Катье хотела ему помешать, но была отброшена к перилам.Женщина снова рванулась к офицеру.– Кто вы такой? Почему не остановите их? Они же переломают мне всю мебель!Тот улыбнулся как истинный придворный щеголь.– О мадам, ваша мебель меня не интересует.– А что вас интересует? Зачем вы здесь? Разве не вы приказали своим людям устроить этот погром?Он небрежно махнул рукой солдатам.– Ну уж и погром. Всего-то два-три стула.– Два-три стула?! Да вы меня ни с чем оставите!Офицера явно забавляла ее сбивчивая французская речь с выраженным фламандским акцентом. Катье вонзила ногти в ладони. Не драться же мне с ними , – уговаривала она себя, – вон их сколько , и у всех шпаги! Темные глазки сверлили ее точно буравчики.– Мы выполняем свой долг – ищем вашу сестру.Он прошагал на кухню.– Мою сестру?! – Такого Катье не ожидала. Опомнившись, она кинулась за ним. – Но что вам нужно от Лиз? И почему вы ищете ее здесь?На кухне царил полный кавардак: весь пол засыпан осколками посуды, по золотистой корочке свежеиспеченного хлеба прошлись солдатские башмаки. Катье выглянула в открытую дверь на веранду , но не увидела там ни Греты, ни сестриного посыльного.– Где мадам Д'Ажене? – обратился к ней офицер.– Кто вы такой? – сдавленным голосом спросила Катье.Француз слегка поклонился.– Позвольте представиться, граф де Рулон.Он противно растягивал слова и все время охорашивался – то одернет камзол, то поправит кружевные манжеты. Один из солдат захлопнул дверь, перекрыв доступ солнечному свету, и на скуластое лицо графа легла тень.– Что вам нужно от Лиз? – повторила Катье. (Это имя она помнила из писем сестры: когда-то граф де Рулон был ее любовником.)Солдат вывалил на стол ложки и вилки из ящика, затем подхватил под мышку корзину с тремя дикими кроликами (их изловил Мартен, тем самым обеспечив семье недельное пропитание).Катье хотела помешать ему, но мужская рука – грубо отстранила ее.– Велика важность – три кролика! – усмехнулся граф. Она резким движением сбросила его руку.– По вашей, милости нам придется, голодать.– А вы строптивы, мадам. Жаль, что ваш покойный муж не успел вышибить из вас это фламандское упрямство.– Так вы знаете, кто я? – Катье стиснула зубы; страх начал уступать место гневу. – Знаете и все-таки...Невежа, презренный негодяй! .И как Лиз не погнушалась лечь с таким в постель!Французские офицеры! Даже при жизни Филиппа Катье глубоко презирала этих пустоголовых аристократов. Напомаженные парики, кружевные манжеты – им бы в Версале по паркету шаркать, а не брать неприятельские редуты!На кухне появился еще один офицер, кивнул графу, а ее будто и не заметил. На нем был светлый парик, а ткань мундира погрубее, чем у Рулона. Видно, младше по чину, решила Катье, Граф вопросительно приподнял бровь, на что второй офицер помотал головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39