– Крав признает его для семьи, – пробормотала она, не отнимая от лица платка.
– Да, пожалуй, верно. Да у него и вид царский!
Правда? Ну, во всяком случае, роста ему хватало. Кинг сайз.
– Вид у него потрясающий! – буркнула старуха, немного приходя в себя. – Замечательный царь, и внук тоже замечательный!
Бедный Фриц!
– Но как быть с постоялым двором? – Солдат снова повернулся к Фриде.
– Есть один человек в Гильдербурге – он хотел купить его в прошлом году, когда наши родители… Майстер Тиккенпфайффер, скажите… вы собираетесь еще на юг или возвращаетесь домой?
Нотариус пробормотал что-то неразборчиво.
– Он возвращается домой, это уж точно, – вмешалась Марла. – Я уверена, Йоханн потерял всякий интерес к Великому Холу. – Она хихикнула.
– Я тоже! – заявил Гвилл, глаза которого блеснули. – В смысле, я тоже на север. Кстати, мне нужен адвокат, чтобы заявить об ограблении с применением силы. Вы еще заняты у бургомистра, советник, или готовы заняться другим клиентом?
– Мне надо еще обсудить свой статус с его честью, майстер Гвилл. Но если я и не смогу сам защищать ваши интересы, я готов порекомендовать вам других достойных юристов, кто мог бы.
– Даже на столь простое дело?
– Ну, я бы так не сказал.
– Он хочет сказать, Тангельпуппер, – пояснила Марла, – что мы с Йоханном пойдем на все, чтобы он только не появился в Бельхшлоссе, чтобы трепаться там. Верно, менестрель?
– Более или менее, сударыня.
Марла рассмеялась.
– Ну и сколько будет стоить твое молчание?
– Назовите сами.
– Это к моему благоверному. Как насчет золотой цепи, что он носит?
Гвилл зажмурился.
– Пожалуй, это убедит меня продолжить путешествие на юг.
– И остаться там?
– Разумеется.
– Тогда пойду поговорю со стариной Кошельком. – Она подошла к лестнице.
– Если он заартачится, покажу ему одну-две татуировки. – И, хихикая собственной сообразительности, она вспорхнула по ступенькам.
Мы с Гвиллом обменялись торжествующими взглядами. Даже Фрида и солдат улыбались. Похоже, наш толстый приятель, женившись, получил гораздо больше, чем ожидал. Во всяком случае, остаться снова холостяком ему явно не грозило.
За окном промелькнула тень Фрица.

Он вошел с видом человека, которого только что оглушили по голове. Надо быть выдающимся актером, чтобы так изобразить бледность. На деле не так уж просто даже изобразить дрожь в руках или идти так, словно на плечах твоих лежит невидимый мешок муки. Нет, в данном случае скорее два мешка. Или даже три. В общем, я сомневаюсь, чтобы он врал нам, рассказывая, что случилось.
Он положил фигурку обратно на каминную полку, помялся немного и на мгновение склонил перед ней голову. В глазах его блестели слезы, но, возможно, от ветра. Не будь он так массивен, он казался бы совсем еще мальчишкой.
– Омар… Мы больше-чем квиты. Я беру все свои слова обратно.
– Не беспокойтесь, ваше величество. Большая их часть вполне мною заслужена.
На мгновение в его взгляде промелькнули знакомые свирепые искорки прежнего Фрица.
– Ладно, не буду. Если честно, у меня все еще чешутся руки свернуть тебе шею, но постараюсь этого не делать. Она говорила со мной.
Мы ждали.
Он пожал плечами.
– Фрида… Мы с тобой не… Я – приемыш. Они никогда не говорили мне об этом.
– Мне тоже. – Она освободилась от моей руки и подошла к нему. Они обнялись. Не отпуская ее, он повернулся к нам.
– Я сын Зигфрида из Хольценвальда и княжны Свежерозы Верлийской.
– К черту вступление! – вскричал я. – Рассказывай быстрее!
– Ваше величество! – угрожающе напомнил Фриц.
– Прошу прощения, ваше величество! Конечно, ваше величество!
– Вот так-то лучше! Вот что она мне рассказала: они направлялись на север, в Фолькслянд. У моего отца там проживала семья. Честнодоблесть тоже был с ними – верный слуга ей, друг ему. Их отряд попал под лавину. Честнодоблести удалось выбраться, и он с несколькими другими спасшимися начал копать. Они нашли ребенка – меня. Он решил отправиться за помощью и взял меня с собой, пока я не замерз в метель. Он добрался до этого постоялого двора.
– И мама взяла дитя? – не выдержала Фрида.
– Да. И Верл была завернута вместе со мной, конечно. Но он не нашел здесь помощи – тут не было тогда ни одного постояльца. Это было в ту самую ночь, когда ты родилась. Отец не мог оставить свою жену с новорожденным младенцем, ясное дело. Так что Честнодоблесть ушел один. Он попал под другую лавину.
Некоторое время слышался только шум ветра в деревьях и капель за окном…
– Моя дочь тоже погибла? – Голос старухи звучал почти неслышно.
Фриц помолчал немного, прежде чем ответить.
– Нет. Их с Зигфридом откопали, и они ушли на юг с остальными. Весной они прошли на север через другой перевал, считая меня погибшим.
– Она еще жива?
– Верл сказала, чтобы я передал тебе: Свежероза нашла свое счастье, и тебе не надо больше искать ее.
Хольценвальд был единственным городом, в который я не заходил летом. Интересно, почему?
– Но у нее были еще сыновья? Дочери?
– Это все, что мне позволено сказать, госпожа моя!
Бог явно рассказал Фрицу больше, гораздо больше. Он говорил негромко, но в голосе его появилась некая царственная уверенность. Старуха снова согнулась в своем кресле и замолчала. Если мать Фрица до сих пор жива, замужем и у нее почти взрослые дети, вряд ли она рвется на родину. Свежероза всегда была себе на уме, и я не сомневаюсь, что бог тоже прекрасно знал это.
– Мне было сказано, чтобы я отправился с тобой в Верлию, и обещано, что весной Хол признает меня законным царем страны. – Фриц посмотрел сверху вниз на свою пораженную приемную сестру. – Нам придется бросить постоялый двор, дорогая. Я знаю, это покажется ненормальным, но у нас теперь целое царство.
– О нет! – Фрида освободилась от его руки. – Мама и папа не одобрили бы этого! И потом, представь себе, что будет, если Хол не признает тебя? Я подожду здесь до тех пор, пока не получу от тебя официального приглашения на коронацию.
– Но я не могу оставить тебя здесь одну!
Она невесело усмехнулась:
– Это мой постоялый двор, не твой! Твое царство, не мое!
– Ты всегда будешь желанной гостьей, и ты всегда будешь моей сестрой. Госпожа Фрида! Я пожалую тебе царское поместье!
– Нет, не надо! Я лучше останусь в тени и выберу тебе подходящую жену. Я не позволю, чтобы тебя баловали все эти прелестные расфуфыренные придворные дамы.
– Ладно, посмотрим! – усмехнулся он. – Пока же мы с тобой честные трактирщики. Давно пора предложить гостям завтрак.
– Цари не прислуживают! – ехидно возразила Фрида. – Ступай собирай вещи. Омар поможет мне. Правда, Омар?
Меня охватила буйная радость.
– С удовольствием, любимая! Мое фирменное блюдо – сотэ из верблюжьего горба с терном…
– Хоть яичницу ты сможешь пожарить? Валяй. Ступай и пакуйся, ваше величество!
– Можно подумать, мне много надо брать с собой, – ответил он с улыбкой. Улыбка, правда, вышла натянутой. То ли на нашего трактирщика свалилась слишком большая ноша, то ли он ввязался в слишком хитрый обман.

Позже я смотрел им всем вслед, стоя на пороге и обнимая прекрасную Фриду. Я пообещал остаться и помочь ей по хозяйству до тех пор, пока мы не получим вестей из Верлии. Снежные вершины высились над поросшей лесом долиной, сияя под голубым небом. Однако погода в горах меняется быстро. Если нам повезет, новый снегопад может запереть нас здесь на несколько недель. Я с нетерпением ждал этого.
Бургомистр Йоханн и фрау Марла уехали верхом на север, прихватив с собой следовавшего за ними на почтительном расстоянии майстера Тиккенпфайффера. Я слышал громкий голос Марлы, наставлявшей своего супруга, до тех пор, пока они не превратились в маленькие черточки на дороге.
Капитан Тигр повел свою карету на юг, увозя с собой княгиню Розосвету и Розалинду, ее служанку. Еще с ними уезжали маленькая глиняная голубка, менестрель Гвилл, обмотанный тяжелой цепью червонного золота, а также Фриц Верлийский, по рождению законный правитель Верлийского царства.
Когда все стихло, я нежно поцеловал Фриду в щечку.
– Ты только подумай, – сказал я. – Его потомки будут править вечно! Устрашающая перспектива!
– И я подозреваю, ты еще не раз нагрянешь к ним в грядущие века, чтобы нарассказать сказок про их предков?
Я нахмурился: мне не понравилась тень сомнения на ее милом личике.
– То, что я шатаюсь по свету довольно давно, вовсе не означает, что я буду шататься так вечно.
– И у нас есть только твои свидетельства того, как долго ты шатаешься, правда ведь? Неужели ты думаешь, что я хочу водить дружбу с человеком, которому уже тысяча лет?
– Если ты боишься, что возраст сильно повлиял на меня, ты ошибаешься. Тебе доказать?
– Не сейчас. – Она попыталась сбросить мою руку с плеча, но это ей не удалось.
Я нежно пожевал ей мочку уха.
– Надеюсь, Фриц будет относиться к птице с уважением. Она довольно требовательное божество. Его предки – Дусс и Берн – поняли это, и их мать, Белороза, – тоже. Его дядька, Звездоискатель, познал истину дорогой ценой. Одним словом, опасная голубка.
– Несомненно. Но почему бог навлек на царскую семью столько несчастий?
– Я говорил уже, что никогда не пытаюсь понять логику богов. Но, возможно, царская семья допустила ошибку. Мореяшма, например. Ее сын, Быстроклинок, был неважным царем, а Звездоискатель по некоторым признакам мог оказаться еще хуже. Поэтому Верл решила принести в царский род немного свежей крови. Или ей просто наскучило целых сто лет сидеть взаперти во дворце, и она решила постранствовать, как делала это со мной. Я думаю, отпуск в «Приюте охотника» ей понравился.
Фрида фыркнула – этот звук определенно не шел ей.
– У тебя на все готовый ответ, да?
Опять пикировка…
– О чем это ты?
– Я понимаю, голубка была спрятана за часами. Ты, случайно, не рыскал там весной, нет? Не находил ее раньше?
– Княгиня Розосвета опознала в ней подлинную Верл, – возмутился я в ответ на такое неверие. – Уж не думаешь ли ты, что я стал бы целое лето таскаться по северным болотам, знай я, что она здесь? И потом, есть ведь еще родимое пятно.
– Когда ты залез на конюшню, а Фриц поймал тебя там – насколько я помню, он ведь был тогда без рубахи, а?
– Откуда мне знать было тогда, что родимые пятна кого-то интересуют? Позволь напомнить тебе, это княгиня Розосвета подняла вопрос насчет родимых пятен! Она-то и опознала отметину.
– Да эта старая ведьма не видит ничего даже у себя под носом.
– Фрида, любовь моя! – взвыл я. – Ты что, считаешь своего брата самозванцем? Ты считаешь, он врал, утверждая, что бог говорил с ним? Как он тогда надеется пройти святого Хола?
– Да не знаю я! – вздохнула она. – Хол может решить, что так будет лучше для царства. Даже богам приходится иногда грешить против истины, наверно. Фриц был бы просто дураком, если бы упустил такую возможность, разве нет?
Я тоже вздохнул – печально видеть так мало веры в существе столь юном и невинном.
– Ночь выдалась долгой и утомительной, о мой хрупкий цветок эдельвейса! Почему бы нам не подняться в спальню?
– Спальню?
– Почему бы и нет? Приближенный к святым Благонрав Суфский учил верных, что любовь приходит в разных обличьях и что надо всегда принимать то, что даруется.
– Я больше привыкла к сестринской привязанности. Омар, самое время доить коров, и тебе надо принести воды, чтобы я помыла посуду. Потом надо нарубить дров, вымыть полы, сбить масло, смолоть муку, вычистить конюшню, забить свинью, ободрать и освежевать ее, прокоптить окорок, накормить кур, вывести лошадей пастись и сварить пива. Мне нужны дрова и вода в котле, и еще развесить белье.
Я застонал так громко, что лес отозвался сочувственным эхом.
– Но ко времени, когда я сделаю даже десятую часть, понаедут новые постояльцы!
– Работе трактирщика нет конца. Как ты думаешь, почему мои родители произвели на свет только одного ребенка? Начни с коров.

Вот и весь рассказ, господа! Рассказ трактирщика. Все до последнего слова – истинная правда. Вот как попал я в «Приют охотника». Кстати, прошу вас всех убедиться, что цены наши все еще проставлены в гильдербургских талерах. А теперь не подлить ли вам еще нашего знаменитого пива с пряностями?

Постскриптум

Притча о чудесном коне Тваке основана на рассказе про Умного Ганса, коня в Германии, демонстрировавшего схожие способности. Мне не хотелось бы, чтобы вы думали, будто я сочинил ее.



1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35