У них была повозка и лошадь с одним поводом.
Люгер вернулся за ними лишь через час с небольшим после того, как ушел траулер. Арестованные, кроме Кэрроуэйя, который стонал и терял сознание, грузили ящики на люгер, но места для лошади и повозки на судне не было. Раненого таможенника оставили вместе с ними, его собирались отвезти, когда подойдет помощь.
Люгер отправился к проливу. Там Дикон сошел на берег, забрал свою лошадь и коляску. Они с Пенни договорились встретиться в Райе на следующий день. Туда же, в местную тюрьму, временно поместили арестованных. Уже рассвело, уставший Дикон забрал свою лошадь, запряг в промокшую насквозь коляску и оправился в Димчерч. Добравшись до своего номера, он упал на кровать и проспал почти тринадцать часов.
Спустившись в трактир, он плотно поужинал. В зале разгоряченные посетители громко обсуждали арест контрабандистов, но роль Дикона в этом деле, очевидно, никому не была известна. Он был этому рад. Дикон понимал, что если бы посетители узнали о той роли, которую во всем этом сыграл «мистер Ричардс», то его бы побили, или повесили, или совершили бы с ним что-нибудь подобное со смертельным исходом.
На следующий день, отправив домой письмо, он выехал в Рай вместе со своими вещами. У него не было никакого желания встречаться с Бартом Макбрайдом или кем-нибудь еще в Димчерче. В Райе он узнал, что раненому таможеннику лучше и что он должен поправиться. Другое дело Кэрроуэй. Оказалось, что пуля попала в жизненно важное место.
– Но ведь я стрелял в ногу! – настаивал на своем Дикон.
– Да, дружище, в ногу. Может быть, вы прицелились чуть выше? Может быть, он дернулся? – спрашивал Гарольд Пенни.
– Возможно. Он поправится?
– Не сомневаюсь. Он крепкий малый. Мы собираемся оставить его в живых, пока его не допросят по крайней мере. Его отправят в Лондон, чтобы ребята из Военного министерства на него посмотрели. У них для него накопилось слишком много вопросов, понимаете ли.
– Как насчет контрабанды коньяка? Мне казалось, вы хотели сначала разобраться с этим.
– Такова доля таможни, старина, – обиженно проговорил Пенни. – Нас никто не любит. Мы срываем большую операцию контрабандистов, и где благодарность? Нет, мы должны отдать нашего главного контрабандиста, к тому же виконта! А Военное министерство снимет сливки. Счастье таможенника. Вот что это такое.
– Могу я поговорить с виконтом?
– Думаю, да. Лучше сегодня. Завтра его отправляют в Лондон.
Дикон пришел к Кэрроуэйю в тюрьму. Тот лежал на койке. Глаза его были закрыты, правая нога и бедро забинтованы. Он не открыл глаза, когда надзиратель, открывший с грохотом дверь камеры, сообщил ему, что к нему посетитель.
– Лорд Кэрроуэй, – позвал его Дикон. Тот не ответил. – Господи, – сказал Дикон, – я надеюсь, вы будете гореть в аду за все, что вы сделали с леди Кэрроуэй, – он повернулся, чтобы уйти. Кэрроуэй тут же ожил.
– Что вы сказали? – хрипло спросил он. – Леди Кэрроуэй?
– С ней все в порядке, но это не ваша заслуга, – проговорил Дикон. – Она знает о вашем аресте. Она знает обо всем. Я постарался, чтобы она все узнала.
Кэрроуэй не отрываясь смотрел на своего гостя.
– Она родила? – спросил он.
– Ребенок умер, – ответил Дикон.
Кэрроуэй не удивился.
– Кто вы такой, «мистер Ричардс»? Вы и ваши предложения удвоить наши доходы? Что вы сделали с моей женой? – Он презрительно усмехнулся. – С моей дорогой, неспособной к рождению нормального ребенка, женой?
– Никто, – сказал Дикон. – Я – никто. Всего хорошего, ваша светлость.
Дикон стукнул в дверь, надзиратель тут же выпустил его.
Когда раскрыли остальные ящики, оказалось, что в них достаточно оружия и патронов, чтобы вооружить целый полк. Оружие тоже отправили в Лондон в Военное министерство.
Попрощавшись и крепко пожав руки всем таможенникам, Дикон покинул Димчерч.
– Тысяча фунтов? Господи! Какая же вы молодчина! – Рут не терпелось узнать от Кэролайн подробности посещения дома на Ганновер-сквер.
– Но посмотрите, что я еще нашла, – возбужденно сказала Кэролайн. – Поглядите на это, – она протянула Рут серебряную закладку в кожаном чехле.
Рут, озадаченная, повертела ее в руках.
– Что это?
– Выньте из чехла.
Рут повиновалась.
– О! – воскликнула она, заметив надпись. – Вот Дикон увидит! А что это у вас еще?
Кэролайн показала бухгалтерскую книгу, в которой лежали письма. В них говорилось о «доставках», «грузах» или «товарах». Кэролайн решила, что это письма от клиентов Уолтера, покупавших у него коньяк. Подписаны они были только именами, без указания фамилий: Джем или Роджер, в одном случае письмо было подписано: «Одноглазый Билли». Как улика, письма не имели большого значения. Никого нельзя было связать с торговлей оружием. Это были заказы на товар, а не предложения продажи.
Затем Кэролайн принялась за бухгалтерскую книгу. Похоже, что записи в ней зашифрованы. Это для Дикона.
Но тысяча фунтов и вещи, которые она привезла с собой, – это все ее собственность. У нее было достаточно денег на ближайшее будущее, одежда и чувство собственного достоинства. Эта было великолепное чувство.
Они с Рут считали дни до возвращения Дикона. Кэролайн пыталась сшить еще одно платьице, но мысли ее были далеко. Ей несколько раз приходилось распарывать то, что она пыталась вышить, и приниматься за работу снова. Наконец, ее терпение лопнуло, и она отложила платьице. Зачем так торопиться, если у нее есть тысяча фунтов?
Кэролайн пребывала в полной растерянности. Как она должна отнестись к Уолтеру, который лежит сейчас где-то с серьезным ранением? Судя по последнему письму от Дикона, он был помещен в тюрьму в Райе. Но она предполагала, что его переведут в Лондон, где он должен будет предстать перед судом. Где он будет? В Ньюгейте? В своем нынешнем положении он не может причинить ей никакого вреда. А поскольку Фенланд тоже находится под стражей, то ей нечего бояться. А что делать с клятвой, которую она дала, выходя замуж? «В болезни и здравии…» Должна ли она выполнить эту клятву теперь, когда Уолтер ранен?
В глубине души она жалела, что Дикон не убил его.
Она ругала себя за такие мысли. Конечно, его повесят, если обвинят в измене. Для обвинения доказательств достаточно.
Приезд Дикона разрядил напряжение, в котором они все это время пребывали. Рут и Кэролайн часами обсуждали, как отметить его возвращение, но ничего более праздничного, чем торжественный ужин, придумать не смогли.
– Должны быть все его любимые блюда, – заявила Кэролайн.
– У него все блюда – любимые, – смеясь, отвечала Рут. – Разве вы не заметили? Поставь перед ним любую еду, и он ее с жадностью съест.
Посовещавшись с поварихой, они составили меню, которое начиналось с ростбифа и заканчивалось крыжовенным киселем со взбитыми сливками. Единственная сложность состояла в том, что никто не знал, когда будет ужин. Они не знали, когда Дикон вернется.
Он приехал утром, ближе к полудню. Дамы в это время читали дневную почту. Они тихо обсуждали, стоит или не стоит ехать на музыкальный вечер к леди Лакруа, когда в гостиную вошел Дикон и сказал:
– Доброе утро.
– Дикон! – воскликнула Рут и бросилась обнимать его. – О Дикон, ты вернулся живой! Мы так тобой гордимся!
Кэролайн тоже встала, но подойти не решилась.
– Вы не хотите, чтобы я вас обнял? – улыбнулся ей Дикон. – У меня в запасе много объятий, мне кажется… Секундочку, – он оглянулся. – Да, еще парочка найдется, – и протянул к ней руки.
Кэролайн рассмеялась и подошла к нему.
От него пахло дальними странами, но она сразу же перестала думать об этом, оказавшись в его объятиях. Кэролайн не решалась взглянуть ему в лицо из опасения, что она увидит в нем приглашение, от которого не сможет отказаться. Она прижалась к его груди. Она так рада его видеть, – и… не рада. Желание вернулось.
– С возвращением, – сказала она, уткнувшись в его пальто. И крепко обняла.
Кэролайн старалась вести себя так, словно ничего не случилось, когда Дикон наконец выпустил ее. Она была смущена из-за того, что Рут видела проявление ее чувств. Но Рут, казалось, не обратила на это внимания. Она как ни в чем не бывало обсуждала с Диконом праздничный ужин и хотела знать, что он предпочитает: крыжовенный кисель со взбитыми сливками или бисквит, пропитанный вином и залитый взбитыми сливками.
– Кисель обязательно, – улыбнулся Дикон. – Ну а теперь, когда мы решили самый важный на сегодняшний день вопрос, могу я спросить, как вы обе справлялись здесь без меня? Какие у вас тут были трудности?
– Сейчас увидите, – многозначительно взглянула на него Кэролайн, и ее глаза заблестели. Она вышла из комнаты и скоро вернулась с закладкой и бухгалтерской книгой. Кэролайн вынула серебряную пластинку из чехла и протянула ее Дикону.
Дикон едва удержался, чтобы не произнести неджентльменское выражение.
– Откуда это у вас? – спросил он. – О, это поставит точку в деле Неджона, я надеюсь! Отлично! – он сжал руку Кэролайн.
Кэролайн рассказала о своем визите в дом на Ганновер-сквер.
– А это бухгалтерская книга. И еще я взяла тысячу фунтов, деньги на булавки за пять лет.
Дикон почти не обратил внимания на сообщение о тысяче фунтов, его занимала бухгалтерская книга. Он внимательно вчитывался в цифры. Они были записаны в два ряда: приход и расход. Записи к цифрам могли бы с таким же успехом быть сделаны на греческом или санскрите. Дикон ничего понять не мог. В любом случае было очевидно, что виконт Кэрроуэй был ключевой фигурой в этой игре с контрабандой. Если удастся расшифровать его записи, то фактов будет достаточно, чтобы дважды осудить его по всем статьям. Закладка была последней каплей.
– Мне нужно поехать в Военное министерство немедленно, – сказал Дикон, отказываясь от чая. – Я счастлив, что появились эти дополнительные улики. Нужно немедленно сообщить лорду Эйвбери. Возможно, удастся расшифровать записи. Но Кэролайн! Как я должен объяснить, откуда у меня все это? Должны ли мы сказать лорду Эйвбери, что жена виконта Кэрроуэйя живет под вымышленным именем вместе со мной и моей сестрой? – Он нахмурился. – Сразу же начнутся разговоры!
Кэролайн задумалась.
– А вам обязательно говорить, откуда у вас эти вещи? – Когда же Дикон объяснил ей, что иначе нельзя, она согласилась, чтобы он рассказал правду о ней. – Но попросите, чтобы он не распространялся обо мне, – умоляюще добавила она.
– Я постараюсь его убедить, – пообещал Дикон. Он ушел, прихватив бухгалтерскую книгу и закладку с собой, и пообещал вернуться к праздничному ужину.
У них даже не было времени послушать, что за это время произошло с самим Диконом.
Рут перебирала приглашения, лежавшие на ее столе.
– Музыкальный вечер у леди Лакруа? Нет, я думаю, мы очень заняты. У леди Робстарт в следующий вторник просмотр. Мы обе приглашены. Что мы будем смотреть, интересно? Ах, да, вот – нам предстоит восхищаться ее портретом, только что написанным. Здесь сказано: в полный рост! Вы хотите пойти?
– Пардон? – сказала Кэролайн.
– Просмотр у леди Робстарт! Вы не слушаете, что я говорю.
– Нет, – ответила Кэролайн.
Она думала о джентльмене, отправившемся к своему начальству с уликами, которые отправят ее мужа на смерть.
Повариха колдовала над супом, ростбифом, заливным угрем, морковным салатом, соленьями, крыжовенным киселем со взбитыми сливками и другими блюдами, которые она с такой любовью готовила к возвращению его светлости.
Но Дикон не возвращался.
Рут то и дело отправляла прислугу на кухню с распоряжением отложить ужин на пятнадцать минут, затем на полчаса, потом еще на полчаса. Они с Кэролайн, надев свои лучшие платья, нетерпеливо ждали его возвращения.
– Он никогда не опаздывает! – взволнованно сказала Кэролайн.
– Когда он в Военном министерстве? Вы шутите! Никогда не знаешь, когда он сможет оттуда вырваться.
– Надеюсь, с ним ничего не случилось, – продолжала Кэролайн. – Он обещал. Что могло его так задержать?
– Кто знает? – весело ответила Рут. Она не станет показывать Кэролайн, что тоже волнуется. – Может быть, продолжим читать приглашения, пока Дикона нет, ведь все равно ждем? Нужно ли написать леди Робстарт, что… Я думаю, мне нужно пойти к ней, ведь она столько раз бывала здесь. Могу я надеяться, что вы пойдете со мной?
– К черту леди Робстарт, – не выдержала Кэролайн. – Смотреть ее портрет, в полный рост, все равно что получить двойную дозу ее присутствия. Боюсь, я не смогу. Нет, благодарю.
– Она – мой крест, который я обязана нести. Ведь она родственница моего покойного мужа, – вздохнула Рут.
Дикон вернулся, когда на часах было почти десять. Повариха уже давно на него обиделась. Она прислала сказать, что ростбиф почернел и хрустит как крошки, овощи превратились в безвкусный пудинг, и она не отвечает за то, во что превратился крыжовенный кисель. Но дамы отказывались ужинать без Дикона. Что за праздничный ужин без виновника торжества?
Он выглядел подавленным, совершенно не похожим на того веселого Дикона, которого они видели утром.
– Он покончил с собой, – без предисловия сказал он.
– Уолтер? – воскликнула Кэролайн и похолодела. – Да. Уолтер.
Дикон будет помнить эту страшную сцену до конца своих дней. Он просидел весь день с лордом Эйвбери, обсуждая детали, заполняя пробелы в деле. Он предъявил закладку и бухгалтерскую книгу. Лорд Эйвбери посадил за книгу одного из самых образованных и опытных своих сотрудников. Закладку присовокупили к другим уликам. Эйвбери и Дикон уже заканчивали разговор, когда появился курьер с сообщением о смерти виконта Кэрроуэйя. Они поспешили в тюрьму.
Арестованный, прибывший накануне из Райя, заплатил за приличный обед, но съел только половину, когда, очевидно, и решил покончить со всем разом. Высоко над его койкой было зарешеченное окно. Очень высокий человек, встав на койку, мог бы смотреть в него. Кэрроуэй не был настолько высок. Он развязал свою рану. Сделал из бинтов веревку, обмотал ее вокруг шеи, затем, встав на койку, сумел привязать конец веревки к решетке окна. Оттолкнулся здоровой ногой от койки, и вскоре все было кончено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30