Себастьян готов был побиться на последний соверен, что Флор любит только смотреть.
— Итак? — не отставал Салли. — Что такого есть в Линтон-холле, чего не может предложить тебе лондонский сезон?
Себастьян сделал вид, что обдумывает вопрос.
— Тишина и покой, здоровый воздух, размеренная жизнь. Множество птиц, и при этом ни одного голубя.
Бингэм фыркнул.
— Женщина, — изрек он не допускающим возражений тоном и перевернулся на живот.
Себастьян сидел на подлокотнике диванчика рядом с Китти. Она улыбнулась ему и принялась поглаживать его ногу от колена к бедру. Ее обручальное кольцо представляло собой несколько вытянутых в ряд рубинов в золотой оправе. Несколько минут он следил за движениями ее маленькой пухлой ручки, медленно скользившей по его ноге, и прислушивался к скребущему звуку ногтей, цеплявшихся за рельефную, «в елочку», ткань брюк, потом отпил глоток из своего бокала, поднялся и перешел к роялю.
Рояль прибыл неделю назад из его лондонского особняка. Стоило Себастьяну прикоснуться к клавишам, как он спросил себя, что заставило его ждать так долго, прежде чем выписать инструмент из Лондона. Он как будто встретил старого друга, а Линтон-холл и впрямь начал напоминать ему родной дом.
Он тихонько подбирал аккорды, словно аккомпанируя сбивчивому разговору своих гостей. Время от времени обрывки скабрезных сплетен привлекали его внимание, но по большей части он даже не прислушивался к их болтовне. Он чего-то ждал. Он и сам не знал чего, пока не вернулась Рэйчел. После ее появления сомнений не осталось.
Она вошла, как всегда, молча и бесшумно; Себастьян даже не заметил ее в дверях и обернулся, лишь когда в комнате вдруг воцарилась тишина. Молчание нарушил Бингэм.
— Ну что я вам говорил? — воскликнул он.
Она сделала несколько шагов от порога, краснея, пытаясь улыбнуться и ответить разом на все любопытные взгляды, прикованные к ней. Себастьян попытался увидеть ее их глазами: худощавая женщина в простом черном платье и дешевых башмаках, без прически, с настороженным и боязливым выражением в серебристо-серых глазах. Находил ли он ее хорошенькой, когда увидел впервые? Он уже не мог вспомнить, да это было не так уж и важно. Она — Рэйчел, и она здесь. Все остальное больше не имело значения.
Поднявшись на ноги, он представил ей своих гостей:
— Миссис Уэйд, это мои друзья. Миссис Уилсон, на полу — это Тони, то есть сэр Энтони Бингэм, мистер Флор… извините, я забыл ваше имя.
— Бертрам.
— Совершенно верно. А это Клод Салли. Рекомендую — миссис Рэйчел Уэйд. Моя новая экономка.
Ее приветствовали перемигиваниями и ухмылками.
— Так-так-так, — захихикал Бингэм.
— Ах, экономка, — многозначительно протянула Китти.
Салли оказался единственным, кто дал себе труд подняться с места.
— Миссис Уэйд? — переспросил он, изучая ее с жадным интересом и подходя поближе. — Неужели… но нет, не может быть… Неужели же миссис Рэндольф Уэйд?
Ее лицо окаменело от ужаса, но она сумела едва слышно выдавить:
— Да.
— Мой Бог! — хищно осклабился Салли. — Моя дорогая, — чуть ли не пропел он в полном восторге, — вы убили моего дядюшку!
Как гончие, почуявшие лисицу, все остальные тоже сделали стойку. Бингэм, качаясь, поднялся на ноги; Китти отставила в сторону свой бокал. Даже Флор покинул диван под окном. Его круглое лицо залоснилось.
Почему она не стала отрицать? Но она ничего не сказала, лишь смотрела на Салли широко раскрытыми глазами безо всякого выражения. Он взял ее за руку и потянул к кушетке. Она воспротивилась и в волнении бросила быстрый взгляд на Себастьяна, который уже открыл было рот, чтобы вмешаться, но вовремя спохватился и, сунув руки в карманы, прислонился к роялю.
Салли усадил Рэйчел между собой и Китти, которая так и пожирала ее взглядом.
— Вы сидели в тюрьме, — сказал он, как бы размышляя вслух. — Пару лет в Эксетере, насколько я припоминаю, до того, как был открыт Дартмур. Я не ошибся?
— Нет.
— Когда же вас выпустили?
Рэйчел перевела взгляд на Бингэма и Флора, потом на Китти. Западня захлопнулась.
— Десятого апреля, — ответила она едва слышно, обеими руками теребя юбку на коленях.
— Вот это да, — зачарованно протянул Бингэм.
— Прах меня побери! Ты же унаследовал все его деньги, верно, Клод? — внезапно сообразила Китти. — Теперь я вспомнила: ты разбогател после смерти дядюшки. Тебе досталось целое состояние!
— Точно! — ухмыльнулся Салли, показывая порченые зубы. — Слушайте, у меня созрел тост. — Он поднял свой бокал с вином. — За вас, миссис Уэйд, с признательностью и восхищением. Благодаря вам я получил наследство гораздо раньше, чем рассчитывал. Должен признаться, мне не раз приходила в голову мысль взяться за это дело самому, но вы избавили меня от хлопот. Благослови вас Господь. О-о-о, да у вас же нет бокала! Какое возмутительное невнимание! Прошу вас, позвольте мне…
Она отпрянула от его протянутой руки и сумела встать, не прикасаясь к нему.
— Вы должны меня извинить. Мне надо… заняться делами перед обедом.
Пятясь к двери, она бросила еще один быстрый взгляд на Себастьяна.
— Милорд?
— Спасибо, миссис Уэйд, — сухо сказал он. Таким образом он дал ей понять, что она может уйти. Ее глаза вспыхнули благодарностью, иэто напомнило ему о намеченной цели.
— Но вы, разумеется, пообедаете с нами сегодня, — решительно добавил он.
Она отвесила короткий холодный поклон и удалилась.
* * *
— Лидия доводится мне кузиной, — доверительно сообщил Салли, придвигаясь поближе к Рэйчел и бесцеремонно кладя руку на спинку ее стула.
Ей больше некуда было отодвигаться: с другой стороны от нее сидел Бингэм, который тоже вытягивал шею в ее сторону, чтобы лучше слышать негромкий голос Салли.
— Я много лет ее не видел, но вы-то наверняка с ней встречались? Ведь вы живете по соседству, а деревушка невелика. Верно я говорю?
Рэйчел кратко кивнула, не поднимая глаз от тарелки.
— Ну и как это было? А? Чертовски неприятно, да?
Она глухо пробормотала что-то в ответ; Себастьяну не удалось разобрать ни слова. Интересно, долго она еще собирается ковырять вилкой один несчастный ломтик форели, так и не съев ни кусочка?
— Лидия не желает со мной знаться, — пояснил Салли, взбалтывая вино в бокале. — Это, конечно, нелепо, но она обвиняет меня в том, что осталась без гроша. Можно подумать, будто это я диктовал условия завещания дядюшке Рэндольфу! Женская логика, — добавил он, опустив уголки рта в неприятной, точно перевернутой улыбке.
— Выпьем за женскую логику, — пьяным голосом промямлил Бингэм.
Китти, сидевшая справа от Себастьяна, оторвалась от своего увлекательного занятия (она сбросила туфлю под столом и ногой в чулке массировала ему икру), чтобы спросить:
— Сколько же всего времени вы провели в тюрьме, миссис Уэйд?
Рэйчел вскинула голову.
— Десять лет.
— Бог мой! Ведь это было ужасно?
— Да.
В короткое слово согласия, произнесенное едва слышно, она вложила столько страстного убеждения, что даже Китти опешила, хотя лишь на минуту.
— Как это было? Расскажите нам обо всем.
Рэйчел смотрела на нее, словно не понимая смысла вопроса.
— Я… — Она положила вилку на стол. — Что вы… собственно, хотите узнать?
— Ну… — Китти кокетливо повела плечами. — Чем вас там кормили? — Она захихикала, словно предвкушая веселую игру. — Вас водили в столовую и усаживали за общий стол с другими заключенными?
Рэйчел медленно и бессильно откинулась на спинку стула.
— Нет. Еду разносили по камерам.
— У вас была соседка по комнате? То есть по камере. Сокамерница — так это следует называть?
— Нет.
— Нет? Неужели вам приходилось питаться в полном одиночестве?
Рэйчел беззвучно кивнула.
— Ну а что все-таки вам давали на обед? — спросил Бингэм. — И как доставляли пищу?
Каждый вопрос колол ее, как стилет. «Интересно, до них доходит, каково ей сейчас?» — подумал Себастьян. Вряд ли. Они, конечно, понимали, что ранят ее, но не догадывались, как глубоко. Впрочем, скоро они все поймут. Для Рэйчел всё это было внове, они же поднаторели в своем деле. Они быстро ее раскусят.
— Пищу… просовывали через люк в стене. Всегда одно и то же.
— И что же именно?
— Хлеб и затируху.
— Затируху?
— Что-то вроде овсянки. В нее добавляли картошку. Иногда мясо. И еще суп и какао. Все.
Как по команде, все четверо опустили взгляд в свои тарелки, смущенно улыбаясь, мысленно сравнивая изысканное и разнообразное французское меню Жодле с затирухой и картошкой миссис Уэйд.
— Ну что ж, — подвела итог Китти. — По крайней мере это было питательно и сытно. Хорошо, что вас не морили голодом.
Рэйчел смотрела на нее так долго, что Китти пришлось отвести взгляд. Себастьян усилием воли прогнал воспоминание о том, как она выглядела в зале заседания суда. Казалось, она умирает с голоду. Неделю назад, когда он раздел ее, можно было пересчитать все ребра.
Салли положил руку ей на плечо. Она едва не подскочила на стуле, но сдержалась и начала переворачивать ложечку на скатерти.
— А что из себя представляла ваша камера? А? Она была большая?
Охота началась! Себастьян сделал знак лакею принести еще вина и, когда его бокал наполнили, отхлебнул сразу половину.
— Она была… восемь футов на пять . Каменный потолок в семь футов высотой . Железная дверь. Стены из рифленого железа.
— Окон не было?
— Окно было под потолком. Толстое стекло. Оно выходило во внутренний коридор.
— Вам было холодно?
— Да.
— У меня работал конюх, который как-то раз отсидел девять месяцев в Миллбанке, — вставил Бингэм. — Он говорил, что спать приходилось на голых досках. Судя по его словам, просыпался он с таким чувством, будто всю ночь его били палками.
Всеобщее внимание опять обратилось на Рэйчел. Флор пялился на нее открыто, другие бросали полные любопытства взгляды исподтишка. Их аппетит разгорелся, они жаждали крови.
— Что вы надевали? — захотела узнать Китти. Рэйчел съеживалась у них на глазах, словно стремясь стать как можно меньше ростом. Себастьян горько усмехнулся. Может, ей удастся проделать фокус с исчезновением, если игра продлится достаточно долго?
— Платье. Коричневое, саржевое. Белый чепец.
— Я слышала, что заключенным платят за работу.
— В Дартмуре, но не в Эксетере.
— И что же вы делали?
— Сначала я работала в тюремной прачечной. Потом в библиотеке. Потом в швейной мастерской.
— А в Эксетере? Что вы там делали целыми днями? — не отступала Китти.
Прошла целая минута, прежде чем Рэйчел сумела ответить:
— Я щипала паклю в своей камере. — Пакля. Грязный просмоленный канат, которым конопатят лодки. Себастьян взглянул на ее чистые руки с коротко подстриженными ногтями и вспомнил мозолистые ладони.
— Как это? Что значит «щипать» паклю?
Последовал тяжелый вздох.
— Норма равнялась трем фунтам в день. Сырой канат бросали в камеру через люк. Нам надо было щипать его — отделять одну нить от другой, чтобы осталась кипа волокон. Вечером их взвешивали, чтобы удостовериться, что мы выполнили задание.
— Как это… скучно. Совершенно бессмысленная работа, никому не нужная. Разве это не скучно?
Рэйчел подняла одну бровь, наконец-то заставив Китти покраснеть.
— Да, — согласилась она. — Можно сказать, что это было скучно.
Ощутив в ее словах затаенный вызов, Китти на мгновение прищурилась, но тотчас же опять улыбнулась.
— Как интересно! А теперь расскажите о наказаниях, миссис Уэйд. Что они делали, если вы не были примерной заключенной?
Салли наклонился ближе. Наверное, она чувствует на щеке его дыхание. Но она была зажата между ним и Бингэмом, деться ей было некуда. Улыбка Китти стала хищной. Флор облизнул свои пухлые губы. Себастьян вдруг ощутил отчаянное, неудержимое желание напиться.
Кровь стала медленно приливать к бледному лицу Рэйчел.
— Нарушителей дисциплины сажали в карцер.
Они замерли, как коты, нацеленные на добычу. Мышка еще не издохла, она еще дрыгала лапками, стремясь убежать. Они ждали дальнейших объяснений.
— Мне нужно пойти посмотреть…
— Куда вас сажали? За что наказывали?
Хотя ей мешала рука Салли, Рэйчел сумела отодвинуть свой стул и встать.
— Я должна пойти помочь… Извините, меня ждут на кухне. Прошу прощения. Я…
Она взглянула на Себастьяна, но сразу отвернулась. Ей давно уже стало ясно, что помощи от него ждать не приходится.
— Я вернусь, — пообещала она в полном отчаянии и убежала.
Но она не вернулась. Себастьяну пришлось послать за ней, когда все гости вновь собрались в гостиной. Он не стал дожидаться, пока Салли или еще кто-то попросит его об этом, и сделал это сам — намеренно, хладнокровно, расчетливо, потому что именно травля Рэйчел должна была стать основным развлечением на весь вечер. Все это понимали. И хотя сам Себастьян утратил охоту к подобной забаве, это ничего не значило, напротив, это указывало на проявление опасной слабости, которую он решил в себе искоренить. Пусть Салли и остальные действуют от его имени, пока он заново собирается с силами. Надо вспомнить, кто он такой и в чем состоит его жизненная цель: в получении мирских удовольствий любыми средствами.
Салли потребовал, чтобы подали карты. Их принесла горничная с остреньким личиком по имени Вайолет. Она долго медлила в дверях, не желая уходить, и Себастьяну пришлось отослать ее прочь.
— Сыграем? — предложил Салли, хитро поблескивая бегающими глазками.
Он перетасовал две колоды, выбирая карты с картинками и отбрасывая все остальные.
— Это игра называется «Истина». Знаете?
Оказалось, что правил никто не знает. Китти, опустившись на пол, подползла к нему поближе и уселась прямо у его ног.
— Как в нее играть? — спросила она, обхватив рукой его ногу.
Ее иссиня-черные волосы искрились в свете ламп. Она перебросила их через одно плечо на грудь и любовно погладила раскрытой ладонью.
— Очень просто, — начал объяснять Салли. — Я сдаю. Поскольку нас шестеро, каждый получает по две карты. Дамы, конечно, останутся дамами, мужчины будут валетами и королями.
Миссис Уилсон, вы — черная дама. Ваши карты — пики и трефы.
— О, мне это нравится, — заворковала Китти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51