Сантехника, ценник необыкновенный 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Джульетта раз десять отгоняла от себя эту мысль – и всякий раз вставала, чтобы попытаться разглядеть в темноте его крепость из дерна.
При первых проблесках рассвета она надела свое голубое платье, даже не проверив, правильно ли застегнуты все пуговицы. Пытаясь отыскать пояс к нему, она вспомнила, что отдала его Джеффри, и сочла это добрым знаком. Он поклялся его вернуть – значит, он не уедет, не позаботившись о том, чтобы она получила его обратно. Поспешно проведя щеткой по волосам, она кое-как заколола их и тут услышала у себя во дворе знакомое ржание Ариона.
– Слава Богу! – прошептала Джульетта и невольно пошатнулась: теперь, когда Джеффри был здесь, она могла признаться себе, насколько сильно боялась того, что больше никогда его не увидит.
Она не сомневалась, что выглядит просто ужасно, когда выбежала из задней двери в одном ботинке, сжимая второй в руке. И платье у нее было застегнуто не лучше, чем рубашка у Джеффри в первый день его появления здесь. Но ей было все равно. Будь ее воля, Джульетта вообще не стала бы застегивать ни одной пуговицы.
– Джеффри? – Окликая его, она заслонила ладонью глаза, в которые било встающее из-за горизонта солнце. – Джеффри?
Арион фыркнул и стал бить копытом. И тут Джульетта увидела, что на жеребце нет седла. И уздечки тоже. А в гриву ему вплетен ее голубой пояс, весь в пятнах крови.
– Джеффри!
Его имя невольно вырвалось у нее, и вместе с ним ее покинули все силы. Она неловко плюхнулась на землю прямо посреди пыльного двора.
– Он уехал, мисс Джей.
Эти слова толкнулись ей в грудь подобно мощным ударам, подтвердив то свинцово-тяжелое предчувствие, которое не давало покоя всю ночь.
Поначалу Джульетта не заметила Робби Уилкокса, который привалился к коновязи: ее глаза искали другую фигуру, гораздо более высокую и мощную. Робби подошел к ней, волоча ноги по пыли, и уселся рядом, словно горестная поза Джульетты ничуть его не удивляла.
– Сэр Джеффри и этот его краснокожий пленник заехали к нам домой, когда мы уже лежали в постели. Па ужасно разозлился, а ма сказала что-то насчет того, что если он не придет в себя, то она начнет нахальничать. И можете представить, мисс Джей, мой па рассмеялся!
– Что он сказал, Робби? Что сказал Джеффри?
– Угу. Я знал, что вы меня спросите. – Робби обхватил руками коленки и уткнулся в них подбородком. – Что-то насчет того, как надо хорошо учить уроки, потому что… э-э… бывают моменты, когда мужчине становится жаль, что он не может читать и писать. Я точно не запомнил. Вы же знаете, как Джеффри иногда говорит!
– Да. – Сейчас Джульетта отдала бы все на свете, чтобы услышать эти порой чересчур напыщенные фразы Джеффри. – Пожалуйста, Робби. Подумай как следует. Ты на сто процентов уверен, что он уехал? Я не могу поверить, чтобы он уехал, а Ариона не взял.
Робби кинул на нее взгляд, полный оскорбленного достоинства – такому он мог научиться только у Джеффри!
– Мужчина никогда не обманывает даму, – торжественно произнес он, и у Джульетты сжалось сердце, когда в каждом слове мальчика прозвучали отголоски благородных фантазий Джеффри.
Робби нахмурился и по-ребячьи смущенно помотал головой.
– Дьявол, лучше бы он сам все это вам сказал! Я постарался все запомнить как можно лучше. Джеффри говорил, что честью мужчины распоряжаются клятвы и талисманы, но над дарами сердца не властна даже вечность. Арион теперь принадлежит вам, мисс Джей. Джеффри сказал, что вы поймете: ни один рыцарь не мог бы дать своей даме большего.
Она вспомнила, как Джеффри рассказывал ей об узах, которые существуют между рыцарем и его боевым конем, вспомнила, как он говорил, что его собственное тело болью отзывается на каждую полученную Арионом рану. Никакой подарок не мог стоить ему больше, чем расставание со своим необыкновенным скакуном, который, не уставая, мог за один день пронести своего всадника на расстояние в сто миль или даже больше.
– Робби… А он не говорил о возвращении?
– Господи, мисс Джей, да если бы он пообещал, что вернется, я бы сразу сказал вам, чтобы вы так не тревожились. Теперь… э-э… он говорил, что Хромой Селезень проводит его к каньонам в обмен на свою свободу. Джеффри сказал, вы поймете, почему он не захотел, чтобы вы ехали за ним. Ваше… э-э… предназначение – здесь. Он велел мне выразить это… э-э… как можно яснее, потому что у него осталась только вера в самого себя и он не может рисковать тем, что его пере… переубедят.
Джульетта почувствовала, как у нее по щекам пролегли влажные дорожки слез. Не моргая, она смотрела, как они скатываются в пыль. Тут заржал Арион, громко и печально, и она подняла взгляд на него. Его ржание, казалось, отражается от стен и никогда не замолкнет. Было видно, что коня совсем недавно хорошо обиходили: шкура у него блестела после тщательной чистки, на какую способны только очень сильные мужские руки. Она представила себе, как Джеффри лишил себя отдыха и отложил отъезд ровно настолько, сколько понадобилось для того, чтобы в последний раз почистить своего возлюбленного коня и вплести ему в гриву пояс своей дамы. Арион снова заржал, безошибочно повернув свою аристократическую голову к западу, где Джеффри намеревался броситься в гигантский каньон, прорезавший Аризону.
Куда она поедет за ним? Хотя он запретил ей следовать за собой и не пообещал вернуться, а это значит, что он не собирается увидеть ее вновь. И она понятия не имела, боится ли он погибнуть во время прыжка или просто хочет исчезнуть, прежде чем реальность заставит исчезнуть всю магию их любви.
– Мисс Джей, а он действительно собрался прыгнуть в тот огромный каньон, о котором нам рассказала миссис Эббот?
Джульетте была понятна внутренняя борьба, вызвавшая такой вопрос: искреннее опасение мальчика за неразумного друга было почти таким же сильным, как боязнь, что мисс Джей может посмеяться над его тревогой. Теперь, когда из жизни Джульетты исчезло волшебство, в ней снова начала оживать вдова Уолберн. Вдове Уолберн ничего не стоило бы сказать Робби, что Джеффри скорее всего просто неудавшийся актер, который решил сбежать раньше, чем все поймут его обман. Никто не может быть настолько безумным, чтобы пересечь полконтинента с целью броситься в бездонную пропасть. Это просто убедительный розыгрыш – только и всего.
Джульетте очень хотелось бы поверить в то, что это действительно был розыгрыш.
Она вспомнила описания, которые так заворожили Джеффри: трещины столь глубокие, что взгляд человека не достает до дна, обрывы настолько крутые, что по ним отказывались идти даже мулы. Человек не может упасть с такой высоты и не оказаться на дне каньона разбитым и навечно затихшим. Джеффри правильно сделал, велев ей остаться. Ее сил не хватит на то, чтобы поехать с ним и смотреть, как он бросится навстречу гибели.
– Боюсь, что он туда прыгнет, Робби.
– Кому-то надо его остановить!
– Этой ночью мне следовало остаться с ним.
Гордость заставила ее уйти. Почему ей было так необходимо, чтобы он сам попросил ее остаться? Несмотря на все свои благие намерения, Джульетта не смогла сделать даже крошечного прыжка через свое недоверие. Неудивительно, что Джеффри уехал без нее и больше не намерен ее видеть.
– Он… он останется цел, правда?
– Он говорит, что уже это делал.
– Зачем?
– Я точно не знаю. В его мыслях это все связано со словом чести и рыцарским долгом – и обещанием, которое он дал очень-очень давно.
– О, если он дал слово, то тогда должен был уехать! – На лице Робби отразилось глубокое облегчение. – Тогда все в порядке.
Арион снова печально заржал, словно он, как и Джульетта, знал, что все далеко не в порядке, и больше никогда не будет в порядке.
Глава 22
В тот день через Брод Уолберна проезжали солдаты, которые привезли припасы и почту. Они были изумлены, когда услышали, что здесь кипела битва, из которой Брод Уолберна вышел почти невредимым. Джульетта наблюдала за толпой, которая, как всегда, собралась, чтобы встретить солдат. Мужчины, женщины и дети сгрудились вокруг отряда: несмотря на последние происшествия, все по-прежнему были рады любому событию, нарушавшему скучную повседневность их жизни.
– Сегодня одно письмо вам, мисс Джей, – заметил улыбающийся сержант, которому предстояло ночевать на ее постоялом дворе.
Джульетта вежливо поблагодарила его, но сердце у нее оборвалось при виде изящной надписи на обороте заклеенного конверта: «Профессор Уиллъярд Т. Берне, Гарвардский университет, Бостон».
Казалось, она чуть ли не час тупо смотрела на конверт, вертя его в руках и водя пальцем по сургучной печати, охранявшей его содержимое. Она даже понюхала его и вообразила, будто ощущает запах пыли и ладана, представив себе сгорбившуюся спину монаха, записывающего имя Джеффри, чтобы профессор Берне смог его прочесть и подтвердить правдивость рассказов д'Арбанвиля. Ей надо только вскрыть письмо – и она узнает, была ли хоть доля истины в том, о чем говорил ей Джеффри.
Но Джульетта не смогла этого сделать.
Чем было вызвано гневное возмущение Джеффри, когда он узнал о том, что она попросила сделать профессора Бернса: искренним негодованием мужчины, оскорбленного тем, что возлюбленная охотнее готова поверить незнакомому человеку, чем ему самому? Или это было хитроумной уловкой актера, который не хотел, чтобы его разоблачили? Но одно было ясно: Джульетта не может допустить, чтобы это письмо доказало или опровергло то, что представляла собой жизнь Джеффри д'Арбанвиля, не может рисковать тем, что его содержание сотрет все следы того человека, которого она полюбила вопреки рассудку.
Вокруг нее все счастливцы, получившие письма с востока, вскрывали конверты, зачитывали вслух отрывки, смеялись и плакали над известиями от родных и близких. Джульетта запихнула письмо от профессора Бернса в карман, так его и не вскрыв.
Позже, когда все ее постояльцы были накормлены и захрапели, она положила письмо на крышку туалетного столика. Расчесывая волосы перед сном, она не отрывала взгляда от маленького белого прямоугольника. Даже когда она легла и закрыла глаза, конверт все равно не давал ей покоя. А еще в ее мыслях постоянно присутствовал образ Джеффри. Его густые каштановые волосы трепал ветер, его рот приоткрылся в привычной белозубой улыбке… Джульетта помнила все: запах его сильного тела, текстуру его кожи, то, как завитки его волос щекотали ей грудь. Как рокотал его голос, когда он называл ее «миледи».
Спать она не могла, поэтому под покровом ночи отправилась к его круглому дерновнику, окруженному рвом. Здесь ничего не осталось от Джеффри: он забрал свои ржавеющие доспехи, туники, оружие и сбрую. Если бы в ее загоне не тосковал сейчас Арион, она могла бы усомниться в том, что Джеффри вообще существовал. Джульетта лежала на набитом соломой матрасе и вспоминала. Домой она вернулась только перед самым рассветом.
Брод Уолберна и ее собственные обязанности, связанные с ним, всегда удерживали ее на месте. С отъездом Джеффри она казалась себе опустевшим зачумленным кораблем, который стоит в гавани, но пуст. Паруса его превратились в лохмотья, а неумолимые волны разбивают его безжизненный корпус в щепки.
Она только теперь начала понимать, что брошенный в гавани якорь еще не обещает благополучия и покоя.
Джульетта пыталась угадать, сколько времени пройдет, прежде чем горожане перестанут упоминать о Джеффри. Она не сомневалась в том, что очень скоро расчетливые поселенцы превратят желтые туники с гербами в новые занавески для кухонь, а кое-кто попробует забить глазницы ведрошлемов аккуратно подогнанными деревянными заклепками.
– Наверное, Джеффри не подходил для оседлой жизни. Хорошо, что он уехал, пока ваши отношения не стали слишком серьезными, – сказала ей на следующее утро Алма, которая зашла, чтобы взять взаймы мулов.
– А мне казалось, что это вам он понравился. Я знаю, что Бин Тайлер очень тревожился, когда слышал, как вас с Джеффри упоминали одновременно, – сумела равнодушно отозваться Джульетта, которой хотелось отвлечь Алму от этого разговора.
– Ах уж этот Бин! – Алма радостно улыбнулась и смущенно зарделась. – А потом, Джеффри пробыл здесь так мало, что не мог скомпрометировать ни одной порядочной женщины!
Джульетта проводила Алму взглядом, моля Бога, чтобы никто из горожан не догадался, что добропорядочная и сдержанная вдова Уолберн уже скомпрометирована – да еще как!
Джульетта забросила все дела и весь день провела на пастбище с Арионом, обхватив руками гладкую шею коня. Оба они смотрели на запад.
– А вам не приходило в голову отправиться за ним следом? – спросил ее за ужином капитан Чейни.
Она практически ни о чем другом и не могла думать.
– Я не могу бросить город.
Джульетта сама не знала, кого она хочет убедить капитана или самое себя.
– Сдается мне, что часть вашей души уже уехала… извините, мисс Джей.
Она ткнула вилкой в картофелину.
– Джеффри сказал, чтобы я за ним не ездила. Он приказал мне остаться здесь.
– И с каких это пор вы слушаетесь приказов?
Джульетте гораздо лучше удалось раздробить картофелину, чем собственные сомнения в том, что ей следовало поверить всему, что сказал ей Робби. Но даже если мальчик неправильно передал ей какие-то слова, несколько важных моментов оспорить было нельзя. Сейчас она перечислила их вслух, пытаясь убедить себя в том, что говорит все это ради капитана. На самом деле она испытывала непреодолимое желание высказать все.
– Джеффри позвал бы меня с собой, если бы я была ему нужна. И если бы он хотел, чтобы я поехала за ним, то не стал бы уезжать тайком, посреди ночи. Он… он слишком беспокоился о моей безопасности и не захотел бы, чтобы я выслеживала его одна.
– Ну, может, тут вы в чем-то правы, мисс Джей. – Капитан кивнул. – А что, если он все-таки актер и просто заигрался, а потом не знал, как выпутаться, не исчезнув без следа? Может, он не больше вашего намерен прыгать в тот каньон и просто не мог признаться в этом?
– Нет! – Джульетта никак не могла бы объяснить, почему настолько в этом уверена, и не сдержала грустного смеха, осознав, что теперь, когда Джеффри уехал, она так безусловно верит в его честность и благородство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47


А-П

П-Я