дозатор для жидкого мыла встраиваемый в раковину 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


– Отличная и на удивление разумная идея. Если доктор одобрит.
Робин промолчал.
– Как бы то ни было, она тоже может поехать туда, чтобы искать помощи у Терезы Корнелис. Это будет катастрофой. Тереза Корнелис выдаст ее за несколько кусочков серебра.
– Золота, Робин, золота, – сказал Торн в ожидании доктора. Едва появившись, доктор Браун скривился, но Робин знал, что когда врач согласился зашить рану и позволил продолжить путешествие, это означало, что он идет на поправку.
Вскоре Робин уже хромал к фаэтону с помощью лакея и крепкой трости.
Он знал, что Торн будет настаивать на осторожной поездке, чтобы поберечь его ногу, но даже если и так, он наконец-то выбрался из этой чертовой кровати, и к вечеру они будут в Лондоне.
Петра попрощалась с Элис Хайт и пошла на север. До Мейдстоуна было всего несколько миль, и она чувствовала себя совершенно неузнаваемой в своей поношенной одежде. В любом случае она сомневалась, что кто-то ищет ее так далеко.
Всю жизнь ей внушали, что мужчины опасны, что женщина не должна путешествовать одна, однако к Петре никто не приставал. Возможно, благодаря поношенной одежде, скрывавшей ее привлекательность.
Петра пришла в Мейдстоун, увидела рынок и пошла туда в надежде на дешевую еду. Но когда увидела место, где продавали ношеную одежду, просмотрела товар. За два медяка она купила потрепанную соломенную шляпу с широкими полями, чтобы защититься от солнца.
– Значит, вы валлийка? – спросил продавец. Петра кивнула.
– Я так и думал.
Очень хорошо. Если кто-нибудь спросит, откуда она, она может сказать, что из Уэльса. К несчастью, она практически ничего не знала об Уэльсе, но думала, что там был Монмут, связанный с трагическим герцогом Монмутом, незаконнорожденным сыном короля Карла II. Петра надеялась, что этого достаточно.
Мимо прошел человек с подносом на голове.
– Горячие пироги!
Петра купила один. Пирог был восхитительный, с картофелем, мясом и густым жирным соусом. Добавив несколько слив и запив все водой из городского колодца, Петра решила, что о лучшем обеде и мечтать не приходится.
Петра еще немного походила по рынку, полакомилась пирожком со смородиной, купила себе еще слив в дорогу и кусок твердого сыра, который долго хранится. Все шло хорошо, пока она не услышала:
– …Женщина в зеленом платье с цветочками и в красном плаще. Иностранка. Потеряла разум…
Петра выглянула из-под своей соломенной шляпы и увидела молодого человека в коричневом сюртуке, бриджах и треуголке, пробиравшегося через рынок, расспрашивая всех торговцев. Неужели Робин никогда не успокоится?
Узнать ее невозможно. Петра небрежно отвернулась и не спеша пошла искать фургон, чтобы купить себе там место.
Не прошло и часа, как она уже садилась в огромных размеров повозку, накрытую брезентом, натянутым на большие дуги, и доверху груженную ящиками и мешками. В самом конце по обеим сторонам располагались две скамьи, на которых могли разместиться человек десять. Петра поздоровалась с молодой женщиной с двумя маленькими детьми, пожилой парой и одноногим матросом. Она поняла, что в фургонах путешествуют в основном те, кто не может идти, и надеялась, что не будет бросаться в глаза.
Никто, похоже, не удивился, глядя на нее, а когда спросили, как ее зовут, она сказала Монмут. Упряжка из восьми огромных лошадей начала свой тяжелый путь, и Петра снова оказалась в дороге. Невдалеке от города человек Робина проехал мимо, бросив беглый взгляд, и поскакал дальше задавать вопросы в другом месте. Это уже не имело значения. Петра д'Аверио в зеленом платье и красном плаще бесследно исчезла.
В Лондоне Робин поехал в дом Торна, а не к себе, поскольку понимал, что Варци может следить за Хастингс-стрит. Один из слуг Торна был послан в дом узнать новости. Он вернулся, когда Робин и Торн ужинали.
– Ваш слуга и камердинер уехали, как и было приказано, милорд, – сообщил он Робину. – Человека два, которые могли бы вызвать подозрение, звонили у задней двери, но они тоже могли искать работу или спрашивать дорогу.
– Никто нигде не прятался? – спросил Торн.
– Насколько я видел, нет, ваша светлость.
Когда слуга вышел, Торн сказал:
– Сдается мне, найти Варци будет так же трудно или даже труднее, чем найти твою Петру. – Робин сурово посмотрел на него, и Торн поднял руку: – Мир!
– Мне нужна хорошая драка.
– Ты еще не оправился от предыдущей.
– Да, чума ее побери. Я хочу драться с Варци, но он уже старик.
В пути они обсуждали, что делать с негодяем, но так ничего и не решили.
– Помню, как похвалялся перед Петрой, что в Англии смогу разобраться с Варци, но теперь…
– Трудность в том, чтобы его найти. Тогда ты разберешься с ним.
Робин наколол на вилку кусок жареной курицы.
– Не опекай меня, – сказал он и через минуту добавил: – Знаешь, мы играем по его правилам. Теперь мне не нужно сохранять конфиденциальность. Граф Хантерсдаун может высадиться в стране без должных формальностей, и я смогу защитить контрабандистов, если потребуется. Я могу обвинить Варци в соучастии в нападении на меня, – произнес он. – Честно говоря, не вижу причин, почему не могу дать объявление.
– Объявление о чем? – спросил Торн.
– О Варци. Назначить вознаграждение, описать внешность.
– На каком основании?
– Соучастие в нападении. Если я поймаю его, то смогу предать суду за нападение на пэра королевства. Отвратительно.
– Зачем так усложнять? Нужно просто послать записку в газеты. Думаю, Оверстоун знает, как это делается.
Его пухлый, занудный, но невероятно ответственный секретарь действительно знал. Он не выказал никакой реакции на инструкции, только сказал:
– Извините меня, ваша светлость, но если вы не хотите привлекать внимание к этому дому или к участию лорда Хантерсдауна, возможно, все ответы следует направлять рассудительному третьему лицу?
– Оверстоун, ты бесценен. Займись этим, у нас есть хороший парень.
Робин рано лег спать и быстро заснул. Наконец-то он почувствовал, что делает что-то для безопасности Петры.
Глава 24
В субботу Петра проснулась в общей комнате гостиницы недалеко от места под названием Севеноукс. Пассажиры фургона спали все вместе, каждый на узком матрасе на полу, рядом с четырьмя другими путешественниками. Младенец дважды просыпался, а пожилой мужчина храпел. Но несмотря на все эти неудобства, Петра хорошо выспалась.
Она позавтракала с остальными и снова забралась в фургон для второго дня путешествия. До Гилдфорда Петра доберется завтра, в воскресенье.
К этому времени Робин уже должен был получить ее письмо, так что она может больше не беспокоиться о нем. И вообще выбросить его из головы хотя бы на какое-то время.
Робин проснулся в тревоге, распаляемой смутными воспоминаниями о снах, в которых боролся, чтобы добраться до Петры, которая звала на помощь в толпе танцоров, одетых в венецианские маски. Преследование Варци не успокоило его, поскольку о негодяе не было пока никаких вестей, а его доктор вот-вот заявится, чтобы осмотреть рану. Рана заживала, но Робин обливался холодным потом, стоило ему вспомнить страдания покойного отца.
Робин выбрался из кровати, чтобы еще раз опробовать ногу. Она болела, а швы тянули, но он мог уже ходить, опираясь на трость. Все должно быть хорошо, но когда объявили о прибытии доктора Райта, его сердце учащенно забилось. Райт был лондонским семейным доктором и знал всю историю. Он смотрел мрачно и неодобрительно.
«Я не могу обернуть себя ватой», – хотелось крикнуть Робину, пока доктор разматывал бинт на его ноге, но он знал, что существует огромная разница между пеленанием и дуэлями.
Он сел, чтобы посмотреть самому, пытаясь убедить себя, что уродливая зашитая рана в хорошем состоянии. Он не был уверен, пока Райт не проворчал:
– Лучше, чем вы того заслуживаете, сэр.
– А что, действительно хорошо?
Доктор строго посмотрел на него, но потом улыбнулся:
– Очень хорошо, милорд, но вам чертовски повезло. Вам прежде всего следует знать…
– Я знаю, что жизнь непредсказуема, но ею также можно наслаждаться.
Доктор вздохнул и снова забинтовал рану, оставив строжайшие инструкции не напрягать ногу и сообщать ему о малейших признаках усиления боли или лихорадке.
После ухода доктора Робин решил самостоятельно спуститься к завтраку. Торн был не меньше его рад мнению доктора, и оба весело ели, просматривая газеты.
– Не могу дождаться, когда увижу Варци за решеткой за разбой на дороге.
– Это будет ненадолго, – предупредил Торн.
– Я сделаю так, что его продержат некоторое время, – сказал Робин, – а потом придумаю какую-нибудь другую причину задержать его. Почему мы еще не получили отчета от Кристиана об итальянцах в Ричмонд-Лодж?
– Потому что весь мир не остановился, чтобы заниматься твоими делами. Ешь!
Робин взял свой кофе с молоком и сделал глоток.
– Никаких новостей от наблюдателей на проезжих дорогах?
– Никаких. Кофе – это не еда.
Робин взял булочку и намазал ее маслом.
– Такое ощущение, будто Петра не поехала дилижансом, но…
Торн мягко прервал его:
– Будь она мертва, кто-нибудь уже нашел бы ее тело.
– Наверное.
– Она просто очень хорошо прячется. Видимо, приобрела большой опыт в этом деле.
Робин хотел возразить, но тут же подумал, что Торн прав. Петра ускользнула от леди Содуэрт. Возможно, она нашла другого покровителя. Возможно, ведет себя с ним так, как вела себя в Монтрё и на «Кулике». В конце концов, она не девственница, и как воспитанной в аристократических кругах иностранке ускользать от его поисков без чьей-то помощи?
– Сомневаюсь, что она вообще монашка, – сказал он. – Подумай, что она без колебаний оставила свои четки и распятие. Возможно, сочла это забавным.
Торн молчал.
– Она использовала когти, пистолеты, шпаги…
– Когти? – переспросил Торн.
Робин едва не почесал заживающие царапины на плече.
– И ранила человека Варци в совершенно немыслимое место.
– Я думал, тебе это дало какое-то удовлетворение.
Робин проглотил кофе, не почувствовав вкуса.
– Она, вероятно, избавилась от того плаща, едва отойдя от фермы, а вскоре и от платья.
– Чтобы расхаживать голышом?
– Вполне вероятно. Нет, но она достаточно легко нашла что-нибудь другое. В конце концов, я же не первый покровитель, которого она использовала и бросила.
– Леди Содуэрт? – спросил Торн. – Невыносимая гарпия с голосом, как у орущего павлина?
– Обязательство есть обязательство.
– Которое, если верить тебе, эта Содуэрт нарушала многими способами.
Робин стукнул по столу.
– Если бы только я знал, что она задумала! Выбросил бы ее из головы.
– В любом случае можешь выбросить ее из головы.
Торн не ожидал, что он согласится на это, поэтому Робин продолжал из чистого упрямства:
– Превосходный совет. Я сегодня устраиваю карточную вечеринку.
– Здесь? – спросил Торн. – Значит, мой дом уже сдается?
– Нет, у себя дома. Пора возвращаться. Я же не беглец.
Торн откинулся на стуле, поджав губы.
– Не думаю, что Варци попытается похитить тебя и пытать с целью узнать, где находится своенравная контессина.
– Хотел бы я, чтобы он попытался.
– Да ты сумасшедший! Но если дело обстоит так, я требую вернуть долг гостеприимства. Хочу присутствовать в момент поимки зверя.
– Идет. Чтобы было наверняка, я оповещу газеты о моем мероприятии. Как? А, да. – Он щелкнул пальцами, и Кокетка заплясала, чтобы получить лакомый кусочек. – Уверен, свет позабавит, что я приобрел такую собачку.
* * *
Петра приближалась к концу второго дня своей поездки в фургоне, умирающая от скуки и охваченная множеством сомнений.
В Милане ей казалось разумным найти отца. Теперь, когда у нее была целая вечность на размышления, в ее голове всплывали все непривлекательные аспекты.
Почему мужчина должен помнить скоротечный роман, случившийся во время безумного венецианского карнавала двадцать два года назад? В памяти ее матери это было уникальное событие, но для того веселого молодого человека порочная контесса ди Бальдино могла быть всего лишь мимолетным развлечением.
Он, вероятно, был очень похож на Робина Бончерча. Был ли он так же потрясен вспышкой страстной любви? Был ли так же обходителен после, стараясь скрыть правду? Когда она думала, каким Робин был после корабля, она видела только доброту, любезность и обязательства. Он охотится за ней из тех же побуждений, вот и все.
Петра прекрасно понимала его позицию, потому что ее воспитывали в таком же духе. Есть женщины, на которых женятся и на которых не женятся, и любой брак должен служить семье, а не личному вкусу.
Она опять думает о Робине! Петра приказала своим мыслям вернуться к лорду Ротгару, как бы ни трудно это было. Если он помнит, даже если он помнит с нежностью, почему должен верить, что она его ребенок? В корешке ее молитвенника было спрятано короткое письмо от ее матери, подтверждающее данный факт, но произведет ли это впечатление на него? Мать говорила ей, что Петра похожа на него, но сходство между молодой женщиной и взрослым мужчиной трудно определить. Может ли она предъявить какое-нибудь безусловное доказательство?
Нет. Ведь мать могла ошибаться. Был ли у матери всего один любовник? Ее лучшей подругой была Тереза Имер, которая никогда не считалась вполне респектабельной.
Могла ли женщина со временем исказить правду, чтобы она соответствовала ее романтическим идеям?
Когда они остановились на ночь в Доркинге, Петра сочла общую спальню невыносимо многолюдной и шумной и после ужина пошла искать место поспокойнее. Это оказалось нелегко, поскольку гостиница «Белая лошадь» была полна приезжих.
Петре нравилось общество, но не всякое. В некоторых случаях она предпочитала одиночество. Если отец откажется от нее, ей придется искать работу. Если повезет, она могла бы найти место компаньонки какой-нибудь дамы, но эта дама может оказаться кем-то вроде леди Содуэрт. Тогда Петру наверняка повесят за убийство.
Она бы выжила в монастыре, но Робин говорил правду. Здесь не было монастырей, и англичане опасались папистов, как они называли католиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38


А-П

П-Я