Цена только за мебель составляла 180 тысяч долларов, без упаковки и перевозки. «Катса» «продал» ее помощнику генерала за 105 тысяч долларов, так что сириец смог положить в свой карман 75 тысяч.
Смешно, но хотя помощник назвал порт Латакию как адрес доставки, он зато назвал и генерала и себя вымышленными именами. Не фальшивым был только адрес, где нужно было забрать груз. Он сказал, что если нам понадобится подтверждение, мы можем позвонить в сирийское посольство в Париже. Через полчаса после своего ухода из магазина сириец позвонил нашему человеку в посольство и сказал, что если кто-то захочет получить подтверждение имен и адреса, он может это сделать, поскольку это операция наивысшей важности.
Через два дня прекрасно украшенный бельгийский стол отправился в Израиль. Там его разобрали и оборудовали подслушивающими и передающими устройствами стоимостью в 50 тысяч долларов, включая специальную батарею сроком действия на 3– 4 года. Аппаратура была так спрятана, что ее никто не смог бы найти, разве что, если бы сняли столешницу и распилили напополам. Затем стол вернулся в Бельгию и присоединился к остальной поставке мебели в Сирию.
Моссад все еще ждет, что стол «заговорит». В близлежащих зданиях толкутся шпионы с подслушивающими устройствами, но пока они ничего не смогли перехватить. Было бы прекрасно, если бы стол сработал. Но, может быть, он стоит в подземном штабном бункере в Дамаске. Русские построили там несколько бункеров, защищенных от прослушивания. Но если они нашли аппаратуру, то наверняка воспользовались столом.
А в прочем моя работа в отделе была довольно монотонной. Я вел досье, следил за выполнением графиков. Но, прежде всего – я прикрывал боссов, когда им звонили жены. Я отвечал, что они на спецзадании.
Как и все остальные, я тоже трудился в борделе.

Глава 7
Парик

Наступило 27 октября 1984 года. Мои коллеги и я закончили стажировку «младших катса» в штаб-квартире. Теперь мы возвращались в Академию для прохождения курса офицеров оперативной разведслужбы. На этот раз мы работали в большой аудитории на втором этаже Академии. Исходная группа из 15 человек уменьшилась до 12, но затем ее дополнили еще три человека, оставшихся с прошлых курсов. Эти три новых коллеги были Одед Л., Пинхас М. и Йегаль А.
Это были не все перемены. Аралех Шерф ушел с поста директора Академии, возглавив отдел «Цафририм» («Утренний бриз»). Его сменил Дан Арбель, бывший руководитель парижской резидентуры, а позднее один из участников печально известной операции в Лиллехаммере – именно тот человек, который во всем тогда сознался местной норвежской полиции. Шаи Каули был все еще тут, но Орена Риффа перевели в секретариат шефа Моссад. Новым куратором курса стал Итцик Э. (см. пролог «Операция „Сфинкс“). Итцик тоже не мог бы похвастаться сверхуспешной карьерой. Он был одним из двух разведчиков, разговор которых на иврите подслушали люди „Черного сентября“, когда те в парижском аэропорту Орли провожали на самолет до Рима важного израильского агента.
Арбель, невысокий, седой и застенчивый мужчина в очках, не излучал доверия и не нуждался в нем. Итцик напротив производил впечатление способного, опытного в «полевой работе» «катса», который однажды поработал и в Париже на должности второго резидента. Он прекрасно говорил по-французски, по-английски и по-гречески. У Итцика сразу возникла симпатия к Мишелю М., который родился во Франции. Оба постоянно разговаривали между собой по-французски и вскоре сблизились, что только усилило нашу уже существовавшую антипатию к Мишелю. Мишель раньше был членом нашей компании, но позднее мы разошлись. В основном из-за того, что он пользовался французским языком, чтобы подлизаться к Итцику, при этом очерняя других и меня.
Так что Мишеля уже не было в кругу моих друзей, но в нем остались Хайм и Йоси. Мы стали настоящим тайным обществом заговорщиков. Нам казалось, что мы познали все секреты игры. Теперь мы полагали, что настало время понять суть разведывательного ремесла. Мы считали, что до этого мы познакомились с искусством добывания информации на нижнем уровне, а теперь узнаем последние трюки и тонкости.
Первым занятием был показ экспертами по безопасности Нахаманом Лави и Талем очередного творения киностудии Моссад. Фильм назывался «Лишь один маленький гвоздь». Он описывал известную во множестве вариациях старую историю об армии, проигравшей войну, потому что в подкове коня главнокомандующего не было гвоздя. Мораль истории: нет маловажных деталей, одна непроверенная мелочь может привести к краху целую операцию. Фильм входил в четырехчасовую программу, включавшую, в частности, лекцию об обеспечении безопасности появления на встрече с агентом, об общей безопасности и проверке надежности.
Затем мы провели один час с Ури Динуром, нашим новым инструктором по НАКА. За ним последовал большой курс международных коммерческих взаимоотношений: как управляют предприятием, как проходят поставки по почтовым заказам, все о структурах менеджмента, об отношениях между руководством фирмы и акционерами, об обязанностях председателя наблюдательного совета, о работе биржи, о составлении договоров с иностранными предприятиями, о принятых при транспортировке грузов условиях поставки вроде COD или FOB. То есть, обо всем, что пригодится нам, чтобы правильно разбираться в деятельности предприятия, которым будем пользоваться в качестве «легенды» в нашей работе. Занятия по этому предмету «Управление предприятием» длились на протяжении всего нашего последнего курса – не менее двух часов в неделю, с многочисленными контрольными и письменными работами.
В то же время Итцик начал проводить новые занятия, на которых мы учились до последней детали правильно инструктировать агента. На особом занятии нам продемонстрировали, как следует ликвидировать, т.е. убить, агента, который вышел из-под контроля, если мы не можем быть уверены, что в этом вопросе нам поможет «Метсада», выслав группу киллеров подотдела «Кидон». Нас разделили на три команды по пять человек. Каждой команде был назначен «субъект», о котором ей следовало собрать данные и разработать план по его ликвидации.
Моей команде для сбора информации понадобилось три дня. Единственным регулярным действием нашего «субъекта» было то, что он ежедневно ровно в 17.30 покупал в одной лавке две пачки сигарет, по нему можно было проверять часы. И это было однозначно самое лучшее место, чтобы его перехватить. У нас был водитель, а я с другим парнем уселся на заднее сидение машины. Когда я позвонил агенту, он узнал своего «катса» и без возражений сел к нам на заднее сидение. Мы вывезли его в одно место за городом, обезвредив с помощью эфирной маски. Конечно, все это были лишь учения.
Следующей частью урока было научиться выдавать убийство за несчастный случай. Для этого мы спрятали автомобиль в лесу рядом с оврагом, чтобы посадить туда нашего человека без сознания, затем через скрученную в трубку газету влили ему в род водку (она хорошо горит). Мы подождали, пока водка попадет в кровь (на случай экспертизы), посадили за руль, выплеснули остаток водки на сидение, положили рядом с ним зажигалку и окурок. Они должны были сыграть роль «причины» пожара. А затем следовало поджечь машину и столкнуть ее в овраг.
Одна из двух других наших групп выяснила, что «ее» человек каждый вечер любит посещать один клуб. Они провели операцию самым прямым образом: подошли к нему возле клуба, подождали, пока на улице никого не будет, и «выстрелили» в него пятью патронами. Затем сели в машину и просто уехали.
Мы также научились постоянно совершенствовать нашу маскировку, обращаться с разными паспортами. Может быть так, что мы идем по улице с одним паспортом, нас арестовывают. На допросе мы совершенно надежно доказываем нашу «легенду», потом «бодель» снабжает нас новым паспортом. Если после этого нас снова арестуют полицейские, мы должны быть в состоянии точно так же безупречно убедить их в правильности нашей новой «легенды».
Мы также выучили многое о «Цафририм» и сети, которую в качестве защитной стены строят евреи по всему миру. Но я просто не мог принять концепцию создания групп еврейской «гражданской самообороны». Я придерживался мнения, что такие группы, в которых даже дети учатся устраивать тайники для хранения оружия, чтобы защищать свои синагоги, могут только повредить, а не помочь евреям в такой, к примеру, стране, как Великобритания. Я возразил, что группа людей, даже если ее дискриминируют и пытаются искоренить (как это происходило с евреями), все же не имеет права нарушать законы в демократических странах. Я, возможно, еще мог бы представить что-то подобное в Чили или в Аргентине того времени, или в похожих странах, где людей хватают прямо на улицах, но не в Англии, Франции или Бельгии.
Факт существования антисемитских групп, реальных или воображаемых, все-таки не может служить оправданием такому противозаконному поведению. Ведь если посмотреть на сам Израиль, то мы найдем там немало антипалестинских групп. Разрешим ли мы на этом основании палестинцам устраивать склады оружия и создавать отряды гражданской самообороны? Или назовем их за это террористами?
Конечно, подобные дискуссии считались в Моссад неуместными, особенно после ссылок на Холокост. Я знал, что Холокост был одним из самых печальных событий в истории евреев: отец Беллы четыре года провел в Освенциме, большая часть ее семьи погибла от рук немцев. Но ведь нельзя забывать, что помимо евреев погибли еще 50 миллионов человек. Немцы пытались, например, искоренить цыган, различные религиозные группы, русских и поляков. Холокост мог бы (а я считал, что и должен был бы) послужить для Израиля основанием сблизиться с другими нациями, а не отделяться от них. Но это было лишь моим личным мнением, и то, что я его высказывал, не приносило большой пользы.
Наши еженедельные «спортивные» занятия тоже резко изменились. Появилась новая дисциплина, весьма небезопасная. Нам приходилось теперь регулярно ездить в одно здание на военном складе близ Херцлии, где мы учились быстро подниматься и спускаться по веревочным лестницам, ведя при этом огонь боевыми патронами и уворачиваясь от деревянных пуль, которыми нас обстреливала специальная машина. На близком расстоянии эти деревянные пули наносили серьезные ранения. Нам нужно было научиться уклоняться от пуль и стрелять, привыкнуть к оружию и одновременно тренировать тело.
Мы учились также спускаться, как альпинисты, по канату, например, по стене дома. Затем тренировались съезжать по канату с зависшего вертолета, учились технике «прыгай и стреляй», с помощью которой можно пристрелить террориста, захватившего автобус.
Следующий предмет назывался «вербовка агента с помощью дружественной разведслужбы». Это означает вербовку на основе взаимности, например, с ЦРУ. Преподаватель сказал, что это лишь один раз будет темой лекции. – Как это делается? – спросил он и тут же ответил – Никак. Мы этого не делаем. Мы помогаем им, если у них уже есть объект вербовки и делаем вид, что это происходит на основе взаимности. Но если можем сделать это сами, то сами и делаем.
Затем он объяснил, как перевербовать агента у дружественной разведки. Все начинается с совместной операции. Затем агента перебрасывают в другую страну, передав ему измененные инструкции, а потом сообщают дружественной разведке, что связь с общим агентом утеряна. Простая процедура: я встречаюсь с ним, разрешаю ему быстро исчезнуть и выплачиваю удвоенный гонорар. Так он становится только нашим агентом, мы называем таких «голубой и белый» – по цветам израильского флага.
Захватывающим моментом учебы был фильм, который назывался «Президент под прицелом» – детальное расследование убийства президента США Джона Ф. Кеннеди 22 ноября 1963 года. Гипотеза Моссад состояла в том, что убийцы – киллеры мафии, а не Ли Харви Освальд, собственно, метили в губернатора Техаса Джона Коннолли. Коннолли ехал в одной машине с Кеннеди, но был лишь ранен. В Освальде видели только жертву всей истории. По этой версии именно Коннолли был целью гангстеров, которые хотели войти в нефтяной бизнес. Моссад считал официальную версию убийства абсолютной чепухой. Чтобы проверить свою теорию Моссад была проведена точная имитация движения автоконвоя, дабы удостовериться, смог ли бы отличный снайпер со значительно лучшим оружием, чем у Освальда, поразить движущуюся цель с расстояния в 80 метров. Нет, не смог бы.
Все было прекрасно продумано. Если бы погиб Коннолли, каждый предположил бы, что пули предназначались Кеннеди. Если бы они попали в Кеннеди, то это посчитали бы вполне возможным. Единственная пуля прошла через затылок Кеннеди, пробилась сквозь его грудь и ранила Коннолли. В фильме было ясно видно, что эти точки находятся не на одной линии. Если пуля могла летать зигзагами, то именно эта.
У Моссад были все фильмы об убийстве в Далласе, фотографии территории, топография, аэрофотоснимки, все. С помощью манекенов раз за разом репетировалось движение автоколонны президента. Профессионалы спланировали бы убийство именно так. Если бы мне пришлось пользоваться крупнокалиберной винтовкой, для стрельбы у меня было бы лишь немного подходящих мест. Идеальным было бы найти точку, откуда я смог бы максимально долго держать цель под прицелом, где я находился бы как можно ближе к ней, но сам оставался бы незамеченным. Исходя из этого, мы выбрали несколько точек и дали стрелять не одному человеку – одновременно с разных направлений.
У Освальда была купленная по почте магазинная винтовка «Манлихер-Каркано» с ручным заряжанием калибра 6,5 мм и с оптическим прицелом с четырехкратным увеличением. Он заказал ее по каталогу за 21,45 долларов. Еще у него был револьвер «Смит-энд-Вессон» 38-го калибра. Так и не было окончательно установлено, стрелял ли он два или три раза, но в любом случае, он пользовался обычными армейскими патронами с начальной скоростью 650 м/с.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50