Следующие несколько недель я трижды в день взбирался на колокольню и всматривался в даль: не едет ли посланец из Таррагоны. Но шли недели, ответа все не было, и мне стало казаться, что ночи становятся все длиннее.По прошествии девяти недель в Санта-Крус прибыли два солдата из личной охраны архиепископа. Они привезли короткое послание — всего два предложения:
« Почтенному аббату Альфонсо . Касательно вашего письма: вам и брату Виалу следует немедленно прибыть в Таррагону. Я предоставляю вам крытую повозку для переезда и двух воинов для охраны. Архиепископ Санчо из Таррагоны . июня двенадцатого дня, 1275 год от Рождества Христова ».
Зачитывая письмо аббату, я ощущал невероятное блаженство. Вскоре я увижу Франциско. Услышу его голос. Аббат Альфонсо тоже выглядел весьма довольным и широко улыбался. Он велел мне передать новость брату Виалу и сообщить, что они отправятся в Таррагону на следующий же день.Я нашел брата Виала в монастыре и изложил ему содержание письма, но, как ни странно, он помрачнел и, положив руку мне на плечо, сказал:— Ты должен поехать в Таррагону вместо меня, Лукас.— Не понимаю.— Именно ты должен заняться очищением души Франциско.— Но у меня нет вашего опыта.— Разве ты не присутствовал более чем на тридцати моих сеансах?— Да, — ответил я, — но случай Франциско невероятно сложен. Кроме того, он Монкада. Аббат Альфонсо и архиепископ Санчо никогда не позволят мне самому совершить над ним обряд изгнания злых духов.— Я поговорю с аббатом Альфонсо и дам тебе рекомендательное письмо для архиепископа.— Боюсь, брат Виал, ваше письмо не сможет подготовить меня к такому трудному делу.— Ты уже готов к нему, брат Лукас. Ты провел с Франциско целых три года в Санта-Крус.— Не понимаю, брат Виал.— Много лет назад, — неспешно начал он свой рассказ, — во время кампании в Сирии в одну из дождливых ночей из лагеря исчез мой помощник, Симон. Под моим командованием находилось две сотни воинов, и никто из них не видел, как это произошло. Утром я выслал поисковый отряд, но через пару часов отряд вернулся, не обнаружив никаких следов. В тот же день в лагере появился старик в арабском головном уборе. Старик сказал, что у него есть дело к командиру, касающееся их общего друга. Незнакомца провели ко мне — я в то время сидел около своей палатки. Подойдя, старик положил на землю сверток из белого шелка; я поднял его и развернул… На шелковой ткани лежал палец, совсем недавно отрезанный, еще теплый. Сперва я решил, что передо мной торговец, предлагающий мощи какого-нибудь живого святого. Но старик заявил, что это палец Симона и что в следующем свертке будет голова моего помощника, если мы не привезем пятьдесят золотых динаров в пещеру, расположенную неподалеку. Он дал нам три дня. Посоветовавшись со своими офицерами, я снарядил несколько человек в Акру за золотыми монетами.Прошло три дня, но люди мои не вернулись. Я послал одного из моих воинов в пещеру, о которой говорил старик, чтобы попросить день отсрочки и заверить, что золото будет доставлено, если Симону не причинят вреда.В пещере моего посланца встретили двенадцать неверных. Старик, приходивший в наш лагерь, перевел просьбу, и начались обсуждения и споры. Мой человек ждал. Наконец переводчик сказал, что они согласны.Наступила ночь, а из Акры по-прежнему не было вестей. Я задумался, как же спасти Симона, и решил, что двенадцать мусульман, встретившие моего посланца в пещере, возможно, были единственными врагами в округе — просто мелкая шайка воров и убийц. Мы должны были использовать наше численное преимущество: сперва выманить их из укрытия, а потом попытаться освободить Симона. Составив этот план, я снова отправил гонца к неверным — сообщить, что мы собрали выкуп. Кроме того, посланец должен был договориться о том, чтобы деньги обменяли на пленника на открытом месте, ближе чем в полумиле от нашего лагеря. Я велел сказать, что мы передадим золото лишь в тот миг, когда неверные отдадут нам Симона.Мусульмане согласились на мои условия, но добавили три своих: нас должно быть только пятеро, мы должны быть пешими и без оружия. Их условия полностью разрушили мой план, но мне ничего другого не оставалось, кроме как согласиться.Ситуация была невероятно сложной, Лукас. Я знал: когда неверные поймут, что мы не принесли выкупа, они попытаются убить и Симона, и нас — а их было двенадцать против нас пятерых. Шансы неравные, как ни посмотри.И я придумал другой план: раз мы больше не можем полагаться на наше численное преимущество, значит, остается действовать тихо и внезапно. Я велел плотникам смастерить два деревянных ящика, и в каждый из ящиков положили по шесть арбалетов. Мои инженеры зарядили оружие, чтобы в нужное время арбалеты были готовы к стрельбе: двенадцать болтов для двенадцати неверных.После этого я отобрал четырех человек, которые должны были меня сопровождать. Четырех человек, которые будут стоять со мной бок о бок на поле битвы. Четырех человек, которые не дрогнут и не отступят даже перед лицом такой опасности. Знаешь, кого я выбрал?— Самых надежных метких стрелков?— Нет, брат Лукас. Я выбрал не их и не моих храбрейших рыцарей. Я позвал ближайших друзей Симона — тех, кто прошел с ним весь долгий путь от провинции Конфлент в северо-западной части Каталонии. Этих людей связывала с Симоном та невидимая нить, что возникает между солдатами за несколько лет обучения военному делу и совместного участия в боях. Они бы не оставили своего друга на растерзание неверным даже перед лицом собственной неизбежной гибели.И вот мы прибыли на место встречи с врагами. Солнце светило у нас за спиной, слепя глаза нашим противникам. Мы готовы были не упустить любой благоприятный шанс.Первым появился старик и обыскал каждого из нас, чтобы убедиться, что мы безоружны. Затем он попросил открыть ящики и показать золото. Я сказал, что он увидит золото только тогда, когда мы увидим Симона. Старик поднял руку, и его подлая шайка подъехала к нам верхом. Симон шел с завязанными глазами. Когда неверные встали перед нами, я подал знак моим людям открыть ящики. Под пристальными взглядами разбойников двое моих товарищей начали поднимать крышки сундуков. Они должны были действовать одновременно, ведь как только наши враги увидят оружие, они убьют Симона и перестреляют нас всех. Моим воинам не потребовалось давать сигнал к атаке. Я еще только опускал руку в ящик за двумя арбалетами, когда раздался свист проносящихся мимо болтов и отчаянные крики неверных. Я схватил оба арбалета, по одному в каждую руку, и выстрелил в двух мусульман, стоявших напротив меня. Оба упали.— Симон, наверное, был вам очень благодарен, брат Виал, — сказал я. — Благодарен и удивлен.— Нет, брат Лукас, — ответил тот.— Значит, он ожидал, что вы его спасете? — спросил я.— Симон погиб, брат Лукас.— Ваш помощник был убит, брат Виал?— В суматохе трудно отличить друга от врага. Один из товарищей Симона из провинции Конфлент попал ему в грудь. Арбалет очень мощное оружие, брат Лукас. Стрела прошла насквозь, из спины Симона торчал железный наконечник.Брат Виал вздохнул и покачал головой. Затем он встал, чтобы уйти.Быстро поднявшись, я схватил его за руку.— Значит, у них ничего не вышло, брат Виал? — сказал я. — Люди, которых вы выбрали, не сумели спасти Симона.— Да, брат Лукас, не сумели.— Но какую же тогда силу имеет эта особенная связь? — недоумевал я. — Я думал, что вы рассказали мне эту историю, чтобы…— Никто не знает будущего, брат Лукас, — резко ответил монах. — Намерения Господа для нас непостижимы.— Брат Виал, я не очень хорошо понимаю, какое отношение имеет ваша история к излечению Франциско.— Разве вы не любите своего друга, брат Лукас? — спросил брат Виал.— Я люблю всех моих братьев в Санта-Крус, брат Виал.— Я говорю не о них, брат Лукас.— Я не видел Франциско более шести лет, брат Виал.— Время не властно над любовью, брат Лукас. Вы говорили со мной о Франциско так, словно видели его вчера.— Я хорошо помню его печальную улыбку, брат Виал.— Вы бы рискнули своей жизнью ради Франциско?— Признаться, брат Виал, я смущен. По-моему, ваши вопросы неуместны. Я просто не гожусь для того, чтобы заниматься излечением Франциско.— Брат Лукас, вы подходите лучше, чем кто бы то ни было, чтобы избавить Франциско от злых духов. Лучше, чем кто бы то ни было, чтобы избавить Франциско от злых духов . Таков был его ответ — слово в слово.Брат Виал закрыл глаза, склонил голову и крепко взял меня за руки.— Господи, — проговорил он, — дай твоему слуге Лукасу храбрости для исполнения его миссии. Господи, дай ему мудрости разглядеть твой путь даже в самом темном лесу. Господи, дай ему смелости противостоять искушению дьявола.Брат Виал поднял глаза, но не выпустил моих рук. Его ногти впились в мою кожу.— Искушению дьявола, Лукас, — повторил он.— Да, брат Виал, я понял.В тот же вечер брат Виал поговорил с аббатом Альфонсо.Не знаю, о чем именно они беседовали, но на следующее утро аббат подозрительно наблюдал за тем, как я, придерживая рясу, забираюсь в крытую повозку, но ничего не сказал. Более того, большую часть нашего двухдневного путешествия в Таррагону он вообще избегал говорить со мной.Впервые в жизни я покидал Санта-Крус.Пока повозка тряслась по грязным ухабистым дорогам, я все оглядывался назад в поисках дьявольского искушения, о котором говорил брат Виал. Но ничего такого я не видел. Я видел бурую землю, изумрудно-зеленый лес, крестьян, которые с опаской смотрели вслед повозке архиепископа. Я видел поля подсолнухов, тянувшихся к повозке, как прихожане тянутся к своему священнику. Я видел древнеримский акведук — дурацкое хитроумное приспособление, построенное язычниками. Как говорил аббат Педро, если бы Господь хотел, чтобы реки бежали по акведукам, разве он не создал бы их сам?Когда мы подъезжали к Таррагоне, аббат Альфонсо велел мне занавесить окошки фургона. Он притворился спящим, но было ясно, что его слегка напугали шум и суматоха на улицах. Пока мы ехали по городу, мимо нас прошли не менее тысячи человек.Мы прибыли в церковь как раз к вечерне. Никогда я не видел такого священного места — строгого, со множеством ниш, похожего на громадную пещеру. Я ощущал присутствие Господа в каждой трещинке камня, видел печать его души на скульптурах ангелов, ласково глядевших вниз со своих пьедесталов, чувствовал тепло его дыхания в звучании псалмов, наполнявшем монастырь.Этот вечер мы провели в спальне для гостей с пилигримами и другими монахами — гостями монастыря. Утром, сразу после службы, аббат Альфонсо отправился в покои архиепископа. Я остался в спальне, и через несколько часов ко мне подошел монах.— Брат Лукас?— Да, это я.— Архиепископ зовет тебя к себе.Мы прошли через сокровищницу и поднялись по лестнице. Я слышал учащенное биение своего сердца и боялся, как бы этот звук не услышал и мой проводник. Мне никогда еще не приходилось встречаться с архиепископами или даже с епископами. Мы вошли в переднюю, а оттуда — в личный кабинет архиепископа.Какая там царила изысканная красота! Пол был вымощен желтыми и синими плитами, в центре комнаты стоял большой дубовый письменный стол, заваленный манускриптами, каждый из которых скреплялся серебряной застежкой. На одну из бумажных стопок была водружена золотая чаша для причастия, доверху наполненная вином: фигурки змей обвивали ее ножку, их блестящие головы нависали над краями, как будто змеи потягивали сладкую жидкость. В этой комнате я увидел больше золота и серебра, чем видел за всю свою жизнь.Архиепископ Санчо сосредоточенно читал письмо брата Виала. У архиепископа был длинный, тонкий, изящный нос; кожа желтоватая, покрытая там и сям крупными красными пятнами. На нем был белый наряд, на голове — круглая шапочка, на груди висел рубиновый крест на серебряной цепочке.Стоя в этой комнате, я почувствовал, как по моему телу разливается тепло, а пальцы рук и ног начинает приятно пощипывать. Я ощущал себя дома, словно всегда находился в этой комнате, в этих покоях, среди этих возвышенных священных предметов.«Верь, Лукас, — сказал я себе, — однажды Господь наградит тебя за твою преданность. Однажды Он расставит все по местам ».Архиепископ мельком взглянул на меня и снова перевел глаза на письмо.Закончив чтение, он знаком велел мне занять кресло у стола, так что мы оказались лицом друг к другу.— Мой кузен брат Виал, — проговорил архиепископ, — сообщает, что вы были другом Франциско.— Да, ваше преосвященство, я находился в монастыре Санта-Крус во время его трехгодичного пребывания там.Архиепископ вперил в меня пристальный взгляд. Мне стало немного не по себе, и я едва сдержался, чтобы не захрустеть суставами пальцев — вредная привычка, приобретенная за время служения помощником у аббата Педро.— Ваше преосвященство, могу ли я спросить, где аббат Альфонсо? — осведомился я.— Я отослал его в церковь, чтобы встретиться с вами наедине. Вы ведь не боитесь меня, брат Лукас, верно?— Конечно нет, ваше преосвященство, — ответил я. — Просто я чувствую себя недостойным частной аудиенции такого выдающегося и праведного человека, как вы.— Мой кузен пишет также о том, что вы подходите для изгнания демонов из души Франциско лучше, чем кто бы то ни было в целом королевстве, — продолжал архиепископ. — Вы тоже так считаете?— Ваше преосвященство, — ответил я, — я не настолько слеп или самонадеян, чтобы согласиться с подобным утверждением. С другой стороны, я не хочу возражать брату Виалу.На губах архиепископа мелькнула легкая улыбка.— Отец Адельмо, — продолжал он, — кажется, зашел в тупик, пытаясь излечить Франциско. В качестве последнего средства он предложил перерезать горло Франциско от уха до уха, чтобы выпустить из него демонов. Что вы думаете об этом способе?— Я думаю, можно попробовать что-нибудь другое, прежде чем прибегнуть к столь ужасной крайней мере, — ответил я.— Да, брат Лукас, я склонен с вами согласиться. Наши юристы подчеркнули, что излечение Франциско, сопряженное с летальным исходом, вряд ли будет соответствовать условиям договора о денежном пожертвовании, заключенного с бароном Монкада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45