— Проводить тебя, что ли?
— Проводить, проводить, — усиленно закивала я головой.
— Ну, если б не твои прошлые передо мной заслуги…, — покачал он головой. — Занятого человека отвлекать.
Я промолчала. Главное, что Витька четко помнит про мои заслуги, в результате которых ему на погоны упала с неба звездочка и он стал занятым человеком.
— Пойдем, чадо, — покровительственно похлопал он меня по плечу. И я пошла, подхватив предварительно папеньку, пребывающего в блаженной отключке. Витька привел нас в свой кабинет и начал громогласно вызывать машину по телефону. Я же лихорадочно думала, где брать ключ. Вариантов было два — или у матери (упаси Господь попадаться ей на глаза в таком виде, нотация до конца жизни мне обеспечена стопроцентно), или у бабы Грапы, но охранники говорили, что Куценки все ушли. Подумав, я все же набрала номер Сереги, чем черт не шутит, уж больно к матери ехать не хотелось. Трубку держала долго, на восьмом гудке счастье мне улыбнулось.
— Алё! — недовольно буркнула баба Грапа.
— Бабуленька, — возопила я, — это Марья, я дверь захлопнула и войти не могу, можно я к вам за ключом зайду?
— Не спится тебе, — осуждающе буркнула она, — добрых людёв будишь!
— Ну бабуленька! — взмолилась я. К матери мне не хотелось. — Ты-то спи, пусть Серый мне откроет да ключ даст!
— Да нету его, шляется как всегда где-то, — сонно буркнула она, — а ты заходи, что я, зверь какой.
— Минут через десять буду!
Я положила трубку и уставилась на Витьку.
— Ну что смотришь? Пошли вниз, машина с минуту на минуту будет.
Машина оказалась тем самым уазиком, что меня и привез сюда. И менты в ней были те же самые. Мы с Витькой и папаней уселись на заднем сидении, сделав попытку размазать по стенке тонким слоем того самого вредного мента, что огрел меня дубинкой. Мент крякнул, но промолчал.
Охранники в холле моего дома как по команде на меня уставились, когда мы зашли.
— Идите, идите, — подтолкнул он нас с отцом. — А я тут с ними потолкую.
Я обожгла охранников ненавидящим взглядом, подхватила папеньку и направилась к лифту.
— Постойте, — приподнялись оба охранника.
— Спокойно, ребята, — краем глаза я увидела, как Корабельников пошел к ним, доставая корочки.
Мы загрузились в лифт, тормознулась на четвертом этаже и я забрала ключ-карту от своей квартирки у бабы Грапы. После чего снова подхватила папеньку и поднялась на свой этаж.
Не передать, какое счастье охватило меня, когда я наконец-то попала к себе в квартиру. Черт возьми, приехала, называется из Швейцарии! Здравствуй, родной город, блин! Хорошо ж меня тут встретили! Не успела явиться — в ментовку замели!
Папеньку я со зла разместила на неудобной раскладушке в Каморке — будет знать, как собственную дочь так подставлять. После чего почистила зубы и умылась, собираясь в кроватку, поспать.
И тут в дверь позвонили.
Зверея, я пошла открывать. Посещение ментовки в качестве потенциального кандидата на нары никого еще в пасторально — просветленное состояние не привело.
На пороге стояли охранники. Оба.
— Магдалина Константиновна, мы пришли принести свои извинения, — хмуро сказал Саня.
— А нафиг мне ваши извинения? То, что я по вашей милости пережила, не изменится, — резонно заметила я.
— Простите нас. Пожалуйста, — глядя в пол, буркнул второй.
— А зачем? — страшно удивилась я. — Вы причинили больной девушке большие неприятности, и я вас же и должна простить, чтобы у вас не было неприятностей с начальством и неприятного осадка на душе?
— Да что неприятности с начальством… — тихо сказал Дима, не поднимая глаз.
— А чего же вы боитесь? Только не говорите что совесть замучила.
— Да про вас тут всякое говорят, — честно признался Саня.
— А, что я ведьма? — буднично сказала я. — Так я и правда собираюсь на вас импотенцию наслать. Я думаю, это справедливо — за мою прогулку по такой погоде в одном свитерке. Меня там, кстати, еще и били.
У парней в глазах одновременно мелькнул неприкрытый ужас, они переглянулись и Саня, схватив мою руку, страстно заговорил:
— Не губите, Магдалина Константиновна, все для вас сделаем, клянемся!
Я подумала и царственно кивнула.
— Хорошо. Если вы понадобитесь, я вам скажу. И папеньку ко мне пропускать без проблем — в любом виде.
У парней снова синхронно мелькнуло на лицах — теперь уже облегчение, они начали меня горячо благодарить, но я невежливо закрыла дверь. После чего сходила на кухню, залила кипяточком Колдрекс и выпила его для профилактики — не дай бог простужусь. Подумала об этом — и смешно стало. Все равно скоро помирать.
Последнее что я перед сном сделала — это взяла остатки отвара и поставила его на прикроватную тумбочку. Помирать мне решительно не хотелось.
Снилась мне какая-то хрень, честное слово. Словно я — я! — танцую самбу на широкой, высокой тумбе, разодетая в невероятный костюм — крохотные трусики и корону на голове из гигантских разноцветных перьев — и все! — а у подножия бурлит поток людей. Причем таких тумб полно, и на них на всех девицы интересного вида, прям как и я. Немножко посоображав, я успокоилась. Карнавал в Рио, подумаешь! Около подножия моей тумбы стояла группка итальянцев, изо всех сил выражающая свои восторги. Мною, между прочим. Горячая южная кровь, что поделаешь. Я им благосклонно улыбалась, сама же мучительно припоминала — не входит ли, упаси Боже, в обязанности танцовщиц и оказание секс-услуг желающим? Это было бы досадно. Итальянцы были не в моем вкусе.
А они тянули руки ко мне, швыряли монетки, а один исхитрился дотянуться до моей ноги. Тогда — то я его и заметила. На фоне темной мужской руки, обхватившей мою лодыжку, странно сиял матовым светом белый камень.
«Господи», — поразилась я, стряхивая руку и хорошенечко припечатав ее острым каблучком. Конечно же, я сбилась с ритма. Тут же на сцену вскочила другая девушка, и помахала мне ручкой, мол, освобождай место. На руке ее белой искоркой мелькнул проклятый камень. Я спустилась вниз, в толпу, почему-то уже в нормальной одежде, — и тут же бесцеремонно схватила за руку первую попавшуюся тетку. И на ее руке красовался перстень Клеопатры.
Какие-то мужчины хватали меня за руки, приглашали куда-то, и у каждого на руке тускло мерцало серебряное колечко с лунным камнем. А я ходила в толпе и рассматривала руки людей. Подобные кольца были практически на всех.
Что за глюк? — ошеломленно подумала я и проснулась. В темноте мерно тикали часики. Я с минуту непонимающе пялилась в направлении потолка, после чего перевернулась на другой бок и закуталась в одеяло. Приснится ж такая фигня.
А еще через минуту меня осенило.
Я подскочила на кровати включила свет и подбежала к компу. Пока он загружался, я чуть не померла от нетерпения. Наконец, я нажала на ярлычок адресной книги и быстренько найдя нужный телефон, набрала его. Краем глаза я посмотрела в правый нижний угол монитора — черт возьми, было три часа ночи! Ну что ж, не так уж и поздно, это уже скорее слишком рано. Я отсчитала одиннадцать гудков, когда наконец трубку взяли.
— Алло, — услышала я заспанный голос.
— Дядя Моня! — обрадовалась я. — Простите ради бога, что среди ночи разбудила, только это и правда очень важно.
— Що случилось, детка? — спросил дядя Моня.
— Дядя Моня, миленький, можно я к вам приеду и все объясню? — взмолилась я.
— Таки до утра я думаю, дотерпит, — рассудительно сказал дядя Моня.
— Не дотерпит! — взвыла я. У меня и так времени — кот наплакал.
— Приезжай, — вздохнул он.
— Дядечка Моня, я тебя обожаю! — обрадовалась я и положила трубку. Потом быстренько натянула джинсы, свитер, схватила со стола Оксанины бумажки и ринулась из квартиры вниз, в гараж.
Дядя Моня, по документам Соломон Яковлевич Базилевич, был давним материным поклонником. Видимо потому что мать его больше пяти минут вынести не могла, и дядя Моня вследствие этого не сумел ознакомиться со всеми прелестями материного вредного характера. Наивный еврей даже на старости лет не очухался от юношеского увлечения, и не понял, как ему в этой жизни повезло. Даже то что его счастливый соперник из преуспевающего инженера стал горьким пьяницей ни о чем ему не сказало. Может я и ведьма по профессии, но вот моя маменька — ведьма по жизни. Со временем дядя Моня, понятно женился, у него уж внуки, однако к матери он до сих пор относится нежно. Так что у меня были основания полагать, что мне, дочери его вечной любви, дядя Моня не откажет.
Жил дядя Моня в коттеджике почти в центре города, за филармонией. Я влетела к нему, словно за мной черти гнались, и дядя Моня тут же запричитал.
— Магдалина, ну как ты одета! Кто ж по такой погоде без куртки ходит!
— Я на машине, — отмахнулась я.
— Пошли, чайком тебя напою, — вздохнул дядя Моня.
Я покорно поплелась за ним на кухню, и пока он разливал чай по чашечкам, положила на стол бумажку.
— Ну, що таки тебя привело к старому больному еврею? — осведомился дядя Моня.
— Вот, — кивнула я на бумажку.
Дядя Моня достал очки, сел на стул и внимательно изучил рисунок.
— И это и есть вопрос жизни и смерти? — покачал он головой.
— Да, — твердо ответила я. — Мне с ним не на танцульки бегать. Надо срочно, дядь Монь.
— Материал? — осведомился он.
— Серебро и лунный камень.
— Серебро у меня сейчас сильно плохое, грязное, проба ниже некуда, Магдалина, — вздохнул он. — Подожди немного, сделаю я тебе колечко в лучшем виде.
— Мне нужно как раз плохое, — горячо заверила я. Мне почему-то казалось что арабы или там древние египтяне, состряпавшие перстень Клеопатры, были не в курсе последних технологий по очистке серебра.
— Ну что ж, раз плохое, так приходи через недельку, — сказал старый ювелир.
Я ужаснулась.
— Дядя Моня!!! — чуть не заревела я. — Вы меня без ножа режете! Любые деньги заплачу, только побыстрее!
— А когда тебе его надо? — спросил он.
— Дядя Моня! Я бы не стала вас поднимать с постели среди ночи, если бы это не было так срочно! Вчера мне это колечко надо!
— Хорошо, детка, — кивнул мне дядя Моня. — Прямо сейчас и приступлю. Приезжай завтра часиков в двенадцать, получишь свое колечко.
— А оплата? — обрадовалась я.
— Да что оплата! Заплатишь мне тысячу за материалы и в расчете! — махнул он рукой.
— Я вас люблю! — искренне сказала я.
— Мать-то как ? — немного смутившись, спросил дядя Моня.
— Да не знаю, меня ж два месяца не было тут. Но мне сказали что не болеет.
Тут в комнату вплыла тетка Циля, кутаясь в халат.
— Моня! Що за гости у нас в такое время? — требовательно спросила она, прищурив глаза от яркого света.
— Здравствуйте, тетя Циля, — поздоровалась я. — У меня тут срочный заказ возник. Я уже ухожу.
— Що, даже чаю не попьешь? — удивилась она.
— Чай я пила, сейчас бы еще поспать до утра немного, — пробормотала я, и попрощавшись поехала домой. Там я добралась до спальни, забралась в кроватку и крепко уснула.
Утром меня разбудил настойчивый притворный кашель.
— Кхе-кхе! — папенька сидел на моей кровати и умильно смотрел на меня. — С добрым утром тебя.
— Ну что тебе? — недовольно сказала я, все еще злая на него после вчерашнего. Тело нещадно ломило, сухость во рту была неимоверная, хотя что тут удивительного? Утро добрым не бывает. И я протянув руку, взяла баночку с отваром с тумбочки и хлебнула прямо из нее.
— Доченька, — смиренно ответил тот. — Денежек бы на хлеб.
— Сколько? — спросонья неправильно отреагировала я.
— Эээ… полтинничек, а лучше соточку, — скромно потупил глазки отец.
— Чего? — тут же проснулась я и гневно завопила. — Да булка хлеба десятку стоит! Опохмелиться надо?
— Нет-нет, что ты! — лицо папика было лицом кота, несправедливо обвиненного в краже сметаны. Горечь от людской несправедливости, смирение матери Терезы и терпеливость Христа, несущего крест на Голгофу — все было на нем.
— Я хотел тебе завтрак приготовить, — с достоинством сказал он. — А дома нет хлеба.
Если бы я не знала папика, я бы устыдилась, ей богу. Однако он был неоригинален и стеснялся прямо просить на водку. Он всегда вместо этого просил на хлеб. При этом забывая, что денег я все равно не дам. А обеспечу его продуктами.
— Спасибо, папа, за заботу. Извини, что на тебя несправедливо накричала, — сказала я, зевнула и заказала по телефону завтрак. Разгладившееся было лицо папы тут же скуксилось, словно у ребенка, лишенного обещанной прогулки в зоопарк.
После чего велела папеньке принять ванну, а сама принялась за зарядку. И только по истечении получаса я поняла, что я уже сутки не пью энергетики и обезболивающее. И что я уже давно должна валяться бессильным полутрупом, корчась от неимоверной боли. Однако я вместо этого с удовольствием прокачиваю пресс и с оптимизмом планирую день.
Осознав это, я схватилась за трубку.
— Здравствуй, врагиня, — поприветствовала я Оксану.
— Здравствуй, — сухо отозвалась она. — Что скажешь?
— Когда за баночкой подъехать? — поинтересовалась я.
— Я целый день дома, — спокойно отозвалась она.
— Хорошо, я заеду, — пообещала я.
— Не забудь, расчет за каждую банку сразу, — напутствовала она меня.
Разговор двух приятельниц, да и только!
Выхода у меня не было. Деньги — не проблема. Оплачу я ей настой, лишь бы помогло. А вот с кольцом сложнее.
День мне предстоял важный и трудный, потому я не поленилась сходить на лоджию и отчитать себе удачу. Силы у меня в последнее время было совсем немного, потому я села на кресло у бортика и открыла свою драгоценную Библию Ведьмы. Бог мой… Морозный ледяной вихрь пронесся по моему телу, на мгновение сковал льдом вены и сердце пропустило удар. Я судорожно глотнула воздух и закашлялась. Вот черт! Раньше сила, дарованная книгой, была теплой и ласковой, потому как это была сила всего моего ведьмовского рода. Восемь поколений назад, в четырнадцатом веке ведьма Прасковья создала эту книгу и первая записала в нее свои рабочие заклинания и наблюдения, вот они, старославянские буквы на первых сорока страницах. С тех пор все ведьмы по нашей линии продолжали это — а умирая, вливали свою колдовскую силу в книгу, чтобы следующая ведьма получила ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33