– Как хотите.– Она пошла прочь, и тут Куинн заметил, что на ногах у нее старые матерчатые тапочки. Вряд ли бы она надела их, если собиралась устроить представление. Он окликнул ее, и она после секундного колебания вернулась.– В чем дело, Вилли?– Во всем. Вся моя жизнь пошла прахом.– Пойдемте ко мне в номер и поговорим спокойно.– Нет.– Вы не хотите говорить со мной?– Я не хочу идти к вам в номер. Это неприлично.– Может быть, – сказал Куинн, улыбаясь. – Тут есть еще внутренний двор, пойдемте туда.Двор состоял из нескольких квадратных ярдов травы, окружавшей плавательный бассейн величиной с большую лохань. В нем никто не купался, но на бетонной дорожке видны были мокрые детские следы и на воде покачивался крохотный синий матрасик. От мотеля и улицы двор загораживали олеандры, усеянные розовыми и белыми цветами.Шезлонги были убраны на ночь, и Куинн с Вилли уселись прямо на траву, еще теплую от солнца. Вилли подавленно и смущенно молчала.– Хорошая трава, – услышал наконец Куинн. – Очень трудно добиться, чтобы она была такой в нашем климате. Распылитель приходится держать включенным чуть ли не круглые сутки, но и тогда из земли не вымывается достаточно щелочи...– Значит, вам трава покоя не дает?– Нет, – сказала она.– А что?– Джордж. Джордж уехал.– Вы это и раньше знали.– Да нет же! Он действительно уехал. И никто не знает куда.– Вы уверены?– Я уверена только в одном: ни на каких Гавайях его нет. – Она осеклась и прижала к горлу ладонь, словно стараясь унять боль. – Он соврал мне. Он мог сказать мне о себе любую правду, что угодно, и я бы все равно его любила, но он соврал, он сделал из меня дуру!– Что случилось, Вилли?– Когда вы ушли сегодня, мне стало не по себе. Подозрительность – как заразная болезнь. Я позвонила во все авиакомпании Лос-Анджелеса – сплела им историю про срочное семейное дело, по которому мне с Джорджем нужно связаться, а я не уверена, улетел он на Гавайи или нет. Они проверили все списки пассажиров за вторник и среду, и Джорджа Хейвуда ни в одном нет.– Они могли ошибиться. Или Джордж улетел под другим именем.– Нет, – с горечью сказала Вилли. – Он сбежал. Я уверена. От меня, от своей матери и от борьбы, которую мы с ней ведем из-за него. О, мы, разумеется, порядочные женщины, до драк у нас не доходит, но все равно это ужасно. Наверное, у него наступил предел, а поскольку принять решения он не мог ни в ее, ни в мою пользу, то сбежал от нас обеих.– Это был бы поступок труса, а Джордж – по тому что я о нем слышал, – храбрый человек.– Может, это я превратила его в труса, сама того не замечая. Но, по крайней мере, ей он тоже не сказал! Если бы вы знали, как я рада! Надо было не звонить ей, а поехать прямо домой, чтобы посмотреть, какое у старой ведьмы будет выражение лица, когда она узнает, что ее дорогой Джордж уехал вовсе не на Гавайи.– Вы ей звонили?– Да.– Зачем?– Мне хотелось, мне ужасно хотелось, чтобы ей было так же плохо, как и мне, чтобы она тоже сидела и мучилась: вернется Джордж или нет, – хрипло сказала Вилли.– По-моему, вы драматизируете события. С чего бы ему не вернуться?Она беспомощно развела руками.– Вы знаете больше, чем говорите, Вилли?– Не слишком много. В последнее время его грызло что-то, о чем он предпочитал молчать.– То есть с тех пор, как я приехал в Чикото?– Нет, еще раньше, но когда появились вы со своими вопросами, он стал просто невыносим.– Возможно, он боялся моих вопросов, – сказал Куинн, – и из города убежал от меня, а не от вас с матерью?Она с минуту молчала.– Почему он должен вас бояться? Ему нечего скрывать, кроме... кроме того случая, когда я подошла к вам в кафе.– Так это была его затея?– Да.– Чем он ее объяснял?– Он сказал, – последнее слово она выговорила с невольной горечью, – он сказал, что вы, скорее всего, вымогатель, и просил задержать вас, пока он будет обыскивать номер.– Откуда он узнал, где мой номер и что я вообще существую?– От меня. Я слышала, как вы говорили в редакции с Рондой. Когда вы упомянули об Альберте, я подумала, что надо немедленно сообщить Джорджу, и позвонила ему. Он велел ехать за вами и узнать, кто вы и где остановились.– Значит, ваше внимание привлек не О'Горман, а Альберта?– Ронда не называл ее по имени, но он говорил о растратчице из банка, а кто это, если не она?– Вы всякий раз бежите к телефону, когда кто-нибудь вспоминает Альберту?– Нет. Но в вас было что-то подозрительное. Что-то чересчур цепкое. К тому же, если честно, это был повод поднять себе цену в глазах Джорджа. У меня нечасто бывает такая возможность, – серьезно добавила она. – Я обыкновенная женщина. Куда мне тягаться с подвигами миссис Хейвуд, по сравнению с которой все вокруг кажутся заурядными!– Вилли, у вас из-за нее самый настоящий комплекс!– Ничего удивительного. Она – причина всех моих бед. Иногда мне кажется, что я и в Джорджа-то влюбилась потому, что она меня ненавидела. Страшно говорить такое, Джо, но она не человек, она монстр!Я с каждым годом все лучше понимаю, почему Альберта пошла на преступление. Это был ее бунт против матери! Она знала, что в один прекрасный день попадется. Возможно, она специально все затеяла, чтобы уничтожить старуху, и для миссис Хейвуд это не секрет, она не так глупа – большего комплимента ей от меня не дождаться. Вот почему она отказалась от Альберты и потребовала от Джорджа того же.Куинн с сомнением смотрел на Вилли.– Но Альберта могла найти множество других способов наказать мать. К чему ей было садиться в тюрьму? К чему позорить Джорджа?Вилли методично выдергивала из земли травинки, будто молоденькая девушка, гадающая на ромашке: любит – не любит.– Как вы думаете, Джо, куда он уехал?– Не знаю. И почему – тоже не знаю.– Он уехал от матери и от меня.– Но он это и раньше мог сделать.Совпадение во времени – вот что интересовало Куинна. Марта О'Горман показывает Джорджу письмо и, хотя тот убеждает ее, что оно – всего лишь грубая шутка, Марта видит, что он чем-то взволнован. Вскоре он сообщает знакомым и малознакомым, что едет лечиться на Гавайи. Он даже делает так, чтобы об этом было упомянуто в местной газете.– Скажите, Джордж обычно делится с окружающими своими планами?– Нет. Он удивил меня в последний раз.– Почему он изменил своему правилу, как вы думаете?– Понятия не имею.– А мне кажется, я знаю, в чем дело, но вам, Вилли, это не понравится.– Вы считаете, что может быть хуже, чем сейчас?– Гораздо хуже, – сказал Куинн. – Боюсь, что Гавайи это алиби на случай, если здесь, в Чикото, произойдет из ряда вон выходящее событие.Она упрямо продолжала дергать травинки.– Пока ничего не случилось.Куинн видел, что ей страшно.– Да, но я хочу, чтобы вы были осторожны, Вилли.– Почему я?– Он вам доверял. Возможно, он считает, что вы знаете лишнее.– Джордж никому ничего не доверял, – с болью сказала Вилли. – Он всегда был сам по себе, как Альберта. Это две устрицы. Захлопнут створки – и все.– Но иногда их створки приоткрываются. Друг для друга. Или вы все еще не верите, что Джордж видится с сестрой?– Верю.– Вспомните, Вилли, вы когда-нибудь заставали Джорджа врасплох? Скажем, когда он был очень взволнован, или выпивал лишнее, или принимал транквилизаторы?– Джордж не обсуждал со мной своих проблем, и он редко пьет. Иногда, во время приступов астмы, ему приходится пить много лекарств, но...– Вы когда-нибудь видели его в таком состоянии?– Иногда. Но он мало чем отличался от себя обычного. – Вилли задумалась и оставила в покое траву, как бы сосредоточив все усилия на том, чтобы вспомнить. – Три года назад ему удалили аппендикс, и отвозила его в больницу я, потому что миссис Хейвуд отказалась. Она сидела дома и вопила, что если бы Джордж ел овес и коренья, аппендикс был бы в полном порядке. Так вот, я была с ним в палате, когда он приходил в себя после наркоза, и слышала, как он орал. И что. Позднее он отказывался верить, что мог такое сказать. Сестры были в шоке, потому что он требовал, чтобы они немедленно оделись, неприлично, мол, работать голыми.– Он понимал, что вы рядом?– Не совсем.– То есть?– Он считал, что рядом Альберта, – сказала Вилли. – Джордж называл меня ее именем и говорил, что я – впавшая в идиотизм старая дева, которой надо бы понимать...– Что именно понимать?– Не сказал. Но злился страшно.– Почему?– Она отдала какую-то его старую одежду нищему, который проходил мимо их дома. Он называл ее доверчивой, слезливой кретинкой, и правды в этом было не больше, чем в голых медсестрах. Если Альберта действительно отдала вещи Джорджа какому-то нищему, у нее были на то причины. Хейвуды – не добрые самаритяне. Они могут жертвовать в благотворительные фонды, но не подают тем, кто к ним стучится. Я думаю, что добрая Альберта и устроившие стриптиз сестры – из одной компании.– Вы потом спрашивали Джорджа об этом?– Я процитировала кое-какие его высказывания.– И что он?– Смеялся, хотя и смущенно. Он ужасно мнительный и больше всего на свете боится выставить себя дураком. Но чувство юмора у него есть, так что голые медсестры пришлись ему по вкусу.– А как он реагировал на упоминания об Альберте? Тоже смеялся?– Что вы! Ему было стыдно, что он так о ней говорил, даже и в бреду.Окончательно потеряв интерес к игре в "любит не любит", Вилли перенесла внимание на дырку, проверченную в тапке большим пальцем, и принялась выдергивать из нее нитки, словно птица, собирающая подстилку для гнезда. Олеандры заглушали городской шум.– Как у Джорджа с деньгами, Вилли?Она недоуменно посмотрела на Куинна.– Конечно, он не миллионер, и ему приходится много работать, но дела идут неплохо. Хуже, чем лет пять назад, но неплохо. На себя он почти не тратит, а вот на мать... Когда ей в прошлый раз делали подтяжку, Джордж выложил тысячу долларов. Ну и, ясное дело, ей пришлось полностью обновить гардероб, чтобы он соответствовал юному личику.– Джордж тоже игрок, как Альберта?– Нет.– Вы уверены?– Как я теперь могу быть в чем-то уверена? – беспомощно спросила Вилли. – Могу только сказать, что он никогда об этом не говорил и по натуре человек не азартный. Джордж планирует, а не доверяет случаю. Как он разозлился, когда я поставила на одну лошадь в прошлом году во время дерби! Но, с другой стороны, я проиграла, так что он, наверное, был прав."Джордж и Альберта, – думал Куинн. – Две улитки, планирующие каждый шаг, никогда полностью не закрывавшие створки друг для друга. Нет ли у них какого-нибудь общего плана? Странно, что Джордж исчез незадолго до того, как дело Альберты будет слушаться вновь. Если, конечно, это не часть плана".Замысловатая прическа Вилли осела и сползла на сторону, отчего казалось, что она слегка подшофе. Ей это шло. Суждения Вилли тоже не отличались трезвостью.– Джо.– Да.– Как вы думаете, где Джордж?– Не исключено, что где-то поблизости, в Чикото.– Вы хотите сказать, что он живет здесь, под чужим именем, в каком-нибудь пансионе или в гостинице? Это невозможно. Его все знают. И зачем ему прятаться?– А если он чего-то ждет?– Чего?– Не знаю.– Если бы он только посоветовался со мной! Если бы спросил у меня... – Ее голос снова прервался, но она быстро спохватилась: – Хотя, что я говорю? Джордж не спрашивает, он приказывает.– И вы надеетесь изменить его, когда он на вас женится?– А я не буду его менять. Я люблю слушаться. – Ее губы сжались в упрямую, тонкую полоску. – Очень люблю.– Тогда вот вам мой приказ: отправляйтесь домой спать.– Мне не это нужно.– Вилли, посмотрим правде в глаза: не очень-то вы любите слушаться.– Нет, люблю, когда мне приказывает тот, кто надо.– Но его здесь нет. Так что довольствуйтесь заменителем.– Тоже мне заменитель, – пробурчала она. – Вами самим помыкать можно. Вы и щенка не уговорите.– Правда? А некоторые животные, особенно женского пола, воспринимают меня вполне серьезно.Она покраснела.– Хорошо, я поеду домой, но не потому, что вы мне велели. И не волнуйтесь за нас с Джорджем, я сумею его обломать – когда мы поженимся.– Представляете, Вилли, какое количество женщин произносило эти слова под занавес?– Представляю. Но мне нужно во что-то верить.Он проводил ее до машины. Они шли молча, не касаясь друг друга, как двое посторонних, случайно оказавшихся рядом и поглощенных собственными проблемами. Когда она включила зажигание, он тронул ее за плечо, и она ответила быстрой, смущенной улыбкой.– Езжайте осторожно, Вилли.– Да.– Все будет хорошо.– Вы готовы дать мне письменную гарантию?– Никто в этом мире не получает письменных гарантий, – сказал Куинн. – Хватит, вы ее достаточно долго ждали.– Больше не буду.– Спокойной ночи, Вилли.В вестибюле мотеля Куинн застал не только клан Фрисби в полном составе, но и других людей, которых он тут прежде не видел. Они все говорили одновременно, и радио было включено на полную мощность. Шум стоял, как на встрече выпускников. Джазовая музыка, лившаяся из радио, дополняла картину.Заметив Куинна, Фрисби поспешил к нему, запахивая купальный халат. Его лицо сияло от пота и возбуждения.– Мистер Куинн! Подождите минуту!Куинн остановился и почувствовал, что сейчас что-то произойдет. Пол под его ногами качнулся, как от подземного толчка.– Спасибо, мистер Фрисби, ключи у меня есть.– Знаю, но я подумал, что радио у вас в комнате выключено и вы до утра не узнаете, что случилось. – Слова хлюпали во рту Фрисби, словно одежда в стиральной машине. – Это невероятно!– Что?– Такая тихая, незаметная женщина, никогда бы не подумал, что она на это способна!"Марта, – подумал Куинн, – что-то случилось с Мартой". У него возникло желание протянуть руку и зажать Фрисби рот, чтобы тот ничего больше не сказал, но он сдержался.– Я чуть не упал, когда услышал. Жена прибежала, потому что думала – мне плохо, так я вскрикнул. "Бесси, – говорю, – Бесси, ты себе представить не можешь, что произошло!" Она говорит: "Марсиане высадились?" – "Нет, – говорю, – Альберта Хейвуд сбежала из тюрьмы".– Господи! – вырвалось у Куинна, но не от удивления, а от радости. Он испытал такое облегчение, что несколько мгновений ничего не понимал и мог думать только о Марте. С ней было все в порядке. Она по-прежнему сидела у костра, глядя на огонь. Она была в безопасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30