Он будто бы видит чем-то другим, и гораздо лучше, чем простые люди. Я слышал, – он перешел на таинственный шепот – что увидеть его глаза все равно, что увидеть смерть. Говорят, он убивает взглядом, сэр.
Магнифико обвел взглядом слушателей и, передернув плечами, добавил:
– Это правда. Клянусь жизнью, правда.
– Кажется, что вы правы, капитан, – вздохнула Байта. – Что будем делать?
– Давайте подумаем. Вы здесь ничего не должны? Взлететь можете?
– В любой момент.
– Значит, летите. Мул не хочет выступать против Фонда, но очень боится упустить Магнифико. Вас могут ждать, но у вас есть щит и, по-моему, вы быстрее, чем их корабли. Как только выйдете из атмосферы, летите на другое полушарие, а там максимально ускоряйтесь. Если вы улетите, спрашивать будет не с кого.
– Вы правы, – согласился Торан.
– Пожалуй, – холодно сказала Байта, – но что будет с нами, когда мы вернемся в Фонд?
– Что плохого может случиться с гражданами Калгана, изъявившими желание помочь Фонду?
Больше никто ничего не сказал. Торан повернулся к пульту.
Когда корабль удалился от Калгана на расстояние, достаточное для того, чтобы можно было совершить скачок, капитан хмуро сдвинул брови: ни один корабль Мула их не преследовал.
– Похоже, что нам позволили увезти Магнифико, – заметил Торан. – Не годится ваша версия.
– Видимо, Мулу нужно, чтобы мы увезли Магнифико, – размышлял капитан.
– Дело принимает скверный оборот.
Подлетая к Фонду, они услышали ультраволновую передачу. Шел выпуск новостей. Равнодушным голосом диктор объявил, что какой-то диктатор заявил Фонду протест по поводу того, что гражданами Фонда похищен один из его придворных. Затем диктор стал читать спортивные новости.
Капитан Притчер ледяным голосом сказал:
– Он идет на шаг впереди.
Подумав, добавил:
– Мул готов к нападению на Фонд, а похищение шута использовал, как повод. Нам придется нелегко: мы не готовы к войне.

15. Психолог

Вид человеческой деятельности, известный под названием чистой науки, являлся в Фонде наиболее свободной формой жизни, и неудивительно. Поскольку доминирование Фонда над Галактикой – и даже его выживание – зависело от уровня развития науки и техники, Ученый пользовался в Фонде значительной степенью свободы. Он был необходим и знал это.
В той же степени закономерным было и то, что Эблинг Мис – только те, кто не был с ним знаком, прибавляли к его имени все положенные звания – представлял собой наиболее свободную форму жизни среди представителей чистой науки. Он был Настоящим Ученым – с большой буквы. И чувствовал свою необходимость.
Случилось так, что все преклонили колени, а Эблинг Мис отказался это сделать и во всеуслышание заявил, что его предки в свое время не кланялись какому-то вонючему мэру. Мис сказал, что в прежние времена мэра обычно выбирали, а если что не так, то и смещали, а единственная вещь, принадлежащая человеку по праву рождения, – это врожденное слабоумие.
Когда же Эблинг Мис позволил мэру Индбуру почтить его, Миса, приглашением к аудиенции, случилось так, что ученый не стал ждать, пока его просьба поднимется по иерархической чиновной лестнице наверх и обратным порядком спуститься вниз. Он надел наиболее приличный из двух своих выходных костюмов, нахлобучил на голову шляпу невероятного фасона и, попыхивая запретной сигарой, прошел мимо охраны, что-то робко заблеявшей вслед, прямо во дворец мэра.
Первым признаком вторжения была донесшаяся до Его Превосходительства, работавшего в саду, перебранка.
Мэр Индбур не спеша отложил лопату, не спеша выпрямился и нахмурился. Мэр Индбур ежедневно делал короткий отдых от работы. Если позволяла погода, он два часа после полудня проводил в саду. Там, в квадратных и треугольных клумбах, росли цветы, рассаженные строго по сортам так, что красные и желтые клумбы чередовались через одну, уголки всех клумб были фиолетовые, а края – зеленые. Никто не смел тревожить мэра в саду. Никто!
Мэр снял перепачканные землей перчатки и направился к калитке.
– Что это значит? – задал он обычный при таких обстоятельствах вопрос.
Этот вопрос, в этой самой формулировке, произносился на протяжении истории человечества бесчисленное множество раз, но всегда с единственной целью. Это был крик оскорбленного достоинства.
На этот раз сакраментальный вопрос не остался без ответа. В поле зрения мэра появился Мис, потрясающий кулаками и изрыгающий ругательства в адрес охраны, державшей в руках обрывки его пиджака.
Сделав недовольную мину, мэр махнул рукой, и охранники ушли. Мис нагнулся, поднял свою шляпу-развалюху, отряхнул ее от грязи и сунул под мышку.
– Слушайте, Индбур, ваши нецензурные прихлебатели должны заплатить мне за порванный пиджак. Я его носил бы и носил, – Мис, отдуваясь, несколько театральным жестом отер пот со лба.
Мэр, побледнев от обиды, надменно произнес:
– Мис, я не приглашал вас на аудиенцию, и мне не докладывали, что вы о ней просите.
Эблинг Мис с выражением крайнего удивления посмотрел на мэра.
– Галактика, Индбур, разве вы вчера не получили мою записку? Я передал ее позавчера с типом в фиолетовой ливрее. Я бы вручил ее вам лично, но знаю вашу любовь к формальностям.
– Формальности? – мэр вытаращил глаза от негодования, но сделав усилие, овладел собой. – Неужели вам неизвестно, что существует определенный порядок подачи просьб об аудиенции? Учтите на будущее: просьбу следует подавать в трех экземплярах в комиссию, созданную специально для рассмотрения таких просьб. Затем полагается ждать официального приглашения. Являться на аудиенцию следует в пристойной одежде, слышите, в пристойной, а при обращении к мэру следует соблюдать протокол. Можете идти.
– Что вам не нравится в моей одежде? – возмутился Мис. – Это был мой пиджак, пока его не разорвали ваши нецензурные злодеи. А уйду я тогда, когда сообщу вам все то, что намеревался сообщить. Если бы речь не шла о кризисе Селдона, я бы вовсе к вам не пришел.
– Кризис Селдона? – мэр начал проявлять интерес.
Мис считался великим психологом, помимо того, что был буяном и демократом. Мэра так смутило заявление авторитетного ученого, что он не сумел выразить словами обиду, когда Мис сорвал с клумбы цветок, понюхал его и, сморщив нос, отбросил прочь.
– Пройдемте со мной, – сказал Индбур холодно. – Сад – не место для серьезной беседы.
В кабинете мэр почувствовал себя лучше: с возвышения, на котором стоял стол, он мог наслаждаться видом розовой лысины Миса. Еще лучше мэр почувствовал себя, когда Мис стал оглядываться, ища несуществующий стул, а не найдя, начал переминаться с ноги на ногу. Мэр окончательно пришел в себя, когда в ответ на сигнал, вызванный нажатием особой кнопки, прибежал служащий в ливрее, кланяясь, подошел к столу и положил перед мэром объемистый том.
– Итак, – сказал Индбур, снова став хозяином положения, – чтобы наша импровизированная беседа была как можно короче, прошу вас изложить ваше дело по возможности лаконично.
– Вы знаете, – неторопливо начал Эблинг Мис, – чем я занимаюсь в последнее время?
– Передо мной лежат ваши отчеты, – с удовлетворением произнес мэр, – как полные тексты, так и тезисы. Насколько я знаю, ваши исследования в области психоисторической математики имели целью продублировать работу Хари Селдона и проследить путь Фонда в будущее.
– Совершенно верно, – сухо сказал Мис. – У Селдона хватило ума на то, чтобы не поселить Фонде ни одного психолога, и в результате мы до сих пор вслепую шли по пути исторической необходимости. В ходе работы я понял смысл некоторых намеков Селдона…
– Все это мне известно, Мис. Не тратьте время на повторение.
– Я ничего не повторяю, – огрызнулся Мис. – То, что я хочу вам рассказать, не содержится в отчетах.
– Что значит – не содержится? – тупо переспросил Индбур? – Как вы…
– Галактика! Перестаньте, наконец, меня перебивать! Что за манера: переспрашивать каждое слово! Или вы меня выслушаете, или я повернусь и уйду, и пусть все катится к черту! Только учтите, нецензурная вы бестолочь, что Фонд в любом случае выживет, потому что такова воля истории, а вы не выживете, если я уйду.
Мис швырнул шляпу на пол с такой силой, что из нее брызнули комочки земли, перепрыгнул ступени, ведущие к столу, и, яростно сдвинув в сторону бумаги, сел на край стола.
У Индбура мелькнула отчаянная мысль вызвать охрану или выстрелить из встроенного в стол бластера, но Мис придвинулся почти вплотную, и единственное, что мог сделать мэр – это сохранить на лице выражение собственного достоинства.
– Доктор Мис, – начал было он.
– Молчите, – взревел Мис, – и слушайте! Если это действительно мои отчеты, – его рука тяжело опустилась на толстую папку, – можете их выбросить на свалку. Всякий написанный мною отчет проходит через …надцать рук, потом попадает к вам, потом его читают еще эн чиновников. Хорошо, конечно, что вы ничего не держите в секрете, но я пришел, чтобы рассказать вам секрет, которого не знают даже мои люди. Они работали над отдельными задачами, а я собирал все воедино. Вы знаете, что такое Хранилище?
Индбур кивнул, и Мис, откровенно наслаждаясь ситуацией, продолжал:
– Ладно, я вам скажу. Одной Галактике известно, сколько раз я воображал эту нецензурную сцену. Я вас вижу насквозь, жалкий обманщик: вы держите руку на кнопке, на сигнал которой прибегут вооруженные люди, чтобы меня прикончить. Но вы боитесь того, что я знаю. Вы боитесь кризиса Селдона. Кроме того, если вы тронете хоть что-нибудь на своем столе, я оторву вашу нецензурную голову раньше, чем сюда кто-то успеет войти. Ваши отец и дед, эти бандиты, высосали достаточно крови из Фонда. Хватит!
– Это измена, – пролепетал Индбур.
– Самая настоящая, – злорадствовал Мис, – но к делу это не относится. Я хотел объяснить вам, что такое Хранилище. Селдон построил Хранилище, чтобы мы в трудную минуту приходили туда за помощью. На каждый кризис Селдон приготовил выступление, в ходе которого объяснял, что делать. Четыре кризиса – четыре выступления. В первый раз Селдон явился в самый момент кризиса, второй раз – после успешного разрешения кризиса. Первые два выступления наши предки прослушали. Во время третьего и четвертого кризисов они почему-то к Селдону не пошли; наверное, не нуждались в его советах. Недавние исследования, не отраженные в отчетах, показали, что Селдон, тем не менее, являлся во время третьего и четвертого кризисов, и являлся в нужное время. Вы понимаете?
Ответа не было, но Мис его и не ждал. Он выбросил измочаленную сигарету, нашарил в кармане другую и закурил.
– Официально я работал над восстановлением психоистории. Это еще никому не удавалось и в ближайшие сто лет не удастся, но кое-каких результатов я добился. Я могу определить, и довольно точно, дату очередного появления Хари Селдона… Иными словами, я могу назвать вам день, когда очередной кризис Селдона, пятый, достигнет пика.
– Когда это случится? – с усилием выговорил Индбур.
– Через четыре месяца, – небрежно бросил Мис. – Через четыре нецензурных месяца минус два дня.
– Через четыре месяца! – повторил Индбур с несвойственной ему страстью. – Невероятно!
– Невероятно, но факт.
– Четыре месяца! Вы понимаете, что это значит? Если кризис достигнет пика через четыре месяца, значит, он назревал в течение многих лет.
– Почему бы и нет? В природе не существует закона, который бы запрещал кризисам вызревать в тайне от вас.
– Разве нам что-то или кто-то угрожает? По-моему, сейчас все спокойно, – в волнении мэр заламывал руки.
Внезапно, в приступе ярости, он закричал:
– Встаньте, наконец, с моего стола и позвольте мне привести его в порядок! Я не могу думать в такой обстановке!
Мис испуганно вздрогнул и, тяжело поднявшись, отошел.
Индбур суетливыми движениями наводил на столе порядок и торопливо, сбивчиво говорил:
– Вы не имеете права так себя вести. Вашу теорию следовало…
– Это не теория.
– А я говорю, теория. Ее следовало изложить письменно, сопроводив расчетами и доказательствами, и направить в Бюро Исторических Наук. Там ее рассмотрели бы, сделали соответствующие выводы и представили бы мне отчет. Я изучил бы его и принял необходимые меры. А вы ворвались ко мне и неизвестно зачем расстроили меня. А-а, вот он, – и мэр помахал перед носом психолога листом прозрачной серебристой бумаги. – Это сводка зарубежных событий, которую я собственноручно ежедневно составляю. Вот, слушайте: заключен договор о торговле с Мором, ведутся переговоры с Лайонессом, направлена делегация в Бонд на какие-то торжества, поступила жалоба с Калгана, я обещал ее рассмотреть, Асперта обещала рассмотреть наш протест против притеснения наших торговцев и так далее, – мэр пробежал сводку глазами и аккуратно положил в папку, которую отправил в ящик. – Видите, Мис, все спокойно.
В дальнем конце комнаты открылась дверь, и вошел – слишком порывисто, чтобы его можно было принять за галлюцинацию – одетый не по форме секретарь.
Индбур привстал. Происходящее казалось ему нереальным: слишком много сразу на него свалилось. Сначала Мис с сигарой, а теперь – вопреки протоколу – без формы и без доклада секретарь.
Секретарь преклонил колено.
– В чем дело? – резко спросил Индбур.
Секретарь заговорил, обращаясь к полу:
– Ваше превосходительство, капитан Хан Притчер, в нарушение вашего приказа пребывавший на Калгане, вернулся оттуда и был, во исполнении ваших распоряжений – вашего приказа Х20-513 – взят под стражу. В настоящее время он ожидает приговора. Сопровождавшие его лица задержаны для дознания. Отчет был представлен вам в надлежащем порядке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28