А потом сам будет убит кем-нибудь из приближенных. И при этом тираниты останутся в стороне.Байрон крепко сжал кулаки. Он высок и силен, но безоружен. У людей, которые придут за ним, будут бластеры и нейронные хлысты.Он прижался к стене и быстро обернулся, услышав звук открывающейся двери. Вошли двое – вооруженный человек в форме и девушка.Байрон слегка расслабился. При других обстоятельствах он постарался бы повнимательнее рассмотреть девушку, тем более что она действительно заслуживала внимания, но сейчас ему было не до того.Они приблизились и остановились в шести футах от него. Он не сводил глаз с бластера стражника.Девушка сказала своему спутнику:– Я буду разговаривать с ним первая, лейтенант. Небольшая вертикальная морщинка появилась у нее на лбу.– Вы обладаете сведениями о заговоре против Правителя?– Мне обещали, что я увижусь с самим Правителем, – сказал Байрон.– Это невозможно. Если у вас есть что сказать, говорите мне. Если информация будет правдивой и ценной, вас наградят.– Позвольте узнать: кто вы такая? Откуда я знаю, что вы имеете право говорить от имени Правителя?Вопрос, казалось, вызвал у девушки раздражение.– Я его дочь. Пожалуйста, отвечайте на мои вопросы, Откуда вы прибыли?– С Земли. – Байрон помолчал немного и добавил: – Ваша милость.Добавление понравилось ей.– Где это? – спросила она.– Маленькая планета в секторе Сириуса, Ваша милость.– Как вас зовут?– Байрон Мелейн, Ваша милость.Она задумчиво посмотрела на него.– С Земли? Вы можете управлять космическим кораблем?Байрон сдержал улыбку. Его испытывали. Она прекрасно знает, что космическая навигация – запретное искусство в подвластных тиранитам мирах.– Да, Ваша милость, – ответил он.Он мог бы доказать это на деле, если только проживет достаточно долго. Космическая навигация на Земле не запрещена, а за четыре года можно изучить многое.– Очень хорошо, – сказала она. – А теперь рассказывайте.Он неожиданно принял решение. Со стражником он бы на такое не решился, но эта девушка, если она действительно дочь Правителя, может выступить в его защиту.– Никакого заговора нет, Ваша милость, – выпалил он.Девушка нахмурилась и нетерпеливо повернулась к своему спутнику:– Займитесь им, лейтенант. Выбейте из него всю правду.Байрон сделал шаг вперед и наткнулся на холодный ствол бластера.– Подождите, Ваша милость! – воскликнул он. – Выслушайте меня! Это был единственный способ увидеться с Правителем. Неужели вы не понимаете?Видя, что она все-таки уходит, он крикнул ей вдогонку:– По крайней мере скажите Его превосходительству, что я Байрон Фаррил и заявляю свои священные права на убежище.Он хватался за последнюю соломинку. Старые феодальные обычаи начали утрачивать силу еще за поколение до прихода тиранитов и давно уже стали архаизмом, но у него не было в запасе ничего другого. Ничего.Девушка обернулась и подняла брови:– Вы утверждаете, что принадлежите к аристократическому роду? Только что вас звали Мелейн…Неожиданно прозвучал новый голос:– Точно, но второе имя более верно. Вы действительно Байрон Фаррил, сэр! Сходство несомненное.В дверях стоял маленький улыбающийся человечек. Глаза его, яркие, широко расставленные, с интересом рассматривали Байрона. Он запрокинул голову, разглядывая высокого юношу, и спросил:– Разве ты не узнаешь его, Арта?Артемизия торопливо подошла к нему:– Дядя Джил, что ты здесь делаешь?– Забочусь о своих интересах, Артемизия. Вспомни: если произойдет убийство, я буду наиболее вероятным преемником Хинрика. – Джилберт Хинриад подмигнул и добавил: – Я тебя прошу, убери отсюда этого лейтенанта. Никакой опасности нет.Не обращая внимания на его слова, она спросила:– Ты опять прослушиваешь коммутатор?– Да. А ты хочешь лишить меня этой забавы? Так Приятно подслушивать их.– Но если они поймают тебя?– Опасность – это часть игры, моя дорогая. Причем самая забавная часть. В конце концов, тираниты не задумываясь прослушивают Дворец. Мы и шагу не можем ступить, чтобы они тотчас не прознали об этом. Почему бы и нам не узнать об их намерениях? Ты не хочешь представить меня?– Нет, – отрезала она. – Это не твое дело.– Тогда я представлю тебе нашего гостя. Услышав его имя, я бросил подслушивать и побежал сюда. – Он подошел к Байрону, осмотрел его с неопределенной улыбкой и подтвердил: – Это Байрон Фаррил.– Я уже сам представился, – ответил Байрон; не спуская глаз с лейтенанта, который по-прежнему держал бластер наготове.– Но вы не добавили, что вы сын Ранчера Вайдемоса.– Я сделал бы это, если бы не ваше вмешательство. Вы слышали все, что я сказал. Но я должен уйти от тиранитов, не выдавая им своего настоящего имени.Байрон ждал. Если не последует немедленного ареста, значит, у него еще есть шанс.– Ясно, – сказала Артемизия. – Но это действительно должен решать Правитель. Вы уверены, что заговора нет?– Уверен, Ваша милость.– Хорошо. Дядя Джил, побудь с мистером Фаррилом. Лейтенант, идемте со мной.Байрон почувствовал слабость. Ему хотелось сесть, но Джилберт, по-прежнему рассматривая его с почти циничным любопытством, не предложил ему кресла.– Сын Ранчера! Забавно.Байрон взглянул на него. Он устал от осторожных восклицаний и обдуманных фраз.– Да, сын Ранчера, Очень смешно, не так ли? Чем еще я могу вас развлечь?Джилберт не обиделся. Наоборот, его улыбка стала еще шире.– Вы можете удовлетворить мое любопытство. Вы Действительно явились в поисках убежища? Сюда?– Этот вопрос я буду обсуждать с Правителем, сэр.– Оставьте, молодой человек! Вы увидите сами, что с Правителем мало что можно обсуждать. Как вы считаете, почему сейчас вы разговаривали с его дочерью? Вам это не показалось забавным?– А вы все на свете считаете забавным?– Почему бы и нет? Жизнь вообще забавна. Это единственное прилагательное, которое ей соответствует полностью. Взгляните на мир, молодой человек. И если вы не увидите, что в нем все забавно, можете тут же перерезать себе горло, поскольку в нем не останется ничего хорошего. Кстати, я не представился. Я двоюродный брат Правителя.– Примите мои поздравления, – холодно сказал Байрон.– Вы правы, – пожал плечами Джилберт. – Это не впечатляет. Но я готов оставаться в таком положении бесконечно, тем более что убийства не предвидится, насколько я понимаю.– Если только вы не состряпаете заговор сами.– Мой дорогой сэр, где ваше чувство юмора? Вам придется привыкать к тому, что никто не принимает меня всерьез. Мои замечания – лишь проявление свойственного мне цинизма. Вы считаете, что Директорат чего-нибудь стоит в наши дни? Конечно, Хинрик не всегда был таким. Он, правда, и раньше был не очень умен, но с каждым годом становится все невыносимее. Ах да, я и забыл! Вы же его еще не видели. Ничего, сейчас увидите! Я слышу, он идет. Когда будете разговаривать с ним, помните, что перед вами Правитель величайшего из Затуманных королевств. Это вас позабавит.Хинрик нес свой высокий сан с непринужденностью, выработанной многолетней практикой. Он снисходительно принял церемонный поклон Байрона и спросил:– У вас к нам дело, сэр?Артемизия стояла рядом с отцом, и Байрон с удивлением заметил, что она очень хороша собой.– Ваше превосходительство, – сказал он. – Я пришел по поводу своего отца. Вы должны знать, что казнь его была несправедливой.Хинрик отвел взгляд.– Я немного знал вашего отца. Он пару раз бывал на Родии… – Он помолчал и продолжил слегка дрожащим голосом: – Вы очень похожи на него. Очень. Но его судили, знаете ли. По крайней мере, я так думаю. И в соответствии с законом… Честно говоря, подробностей я не знаю.– Вот именно, Ваше превосходительство! А я хотел бы узнать эти подробности. Я уверен, что мой отец не предатель…Хинрик нетерпеливо прервал его:– Как сын вы, конечно, должны защищать отца, но сейчас не время обсуждать этот вопрос. Почему бы вам не увидеться с Аратапом?– Я не знаю его, Ваше превосходительство.– Аратапа? Наместника тиранитов?– Я видел его, и он послал меня сюда. Вы понимаете, я не мог сказать тираниту…Хинрик вдруг застыл, потом поднес руку к губам, как бы унимая дрожь. Слова зазвучали приглушенно:– Вы говорите, вас сюда прислал Аратап?– Я счел необходимым сообщить ему…– Не повторяйте того, что вы ему сказали. Я знаю. Я ничего не могу сделать для вас, Ранчер… э-э… мистер Фаррил. Это не только моя юрисдикция. Исполнительный Совет… Перестань дергать меня. Арта! Как я могу заниматься делами, когда ты отвлекаешь меня? Исполнительный Совет должен быть поставлен в известность. Джилберт, позаботьтесь пока о мистере Фарриле! Я посмотрю, что можно сделать. Да, я проконсультируюсь с Исполнительным Советом. Таков закон, видите ли. Это важно, очень важно.Он отвернулся, продолжая что-то бормотать, и вышел.Артемизия задержалась и коснулась рукава Байрона.– Минутку. Вы правду сказали, что можете управлять космическим кораблем?– Совершенную правду, – улыбнулся Байрон.После мгновенного колебания она тоже улыбнулась ему в ответ.– Джилберт, – сказала она, – мне надо будет с тобой поговорить.И вышла. Байрон смотрел ей вслед, пока Джилберт не дернул его за рукав.– Вы голодны? Хотите пить, умыться? – спросил он. – Жизнь продолжается, а?– Спасибо, да, – ответил Байрон Фаррил. Напряжение его спало. Он мгновенно расслабился и почувствовал себя удивительно хорошо. Она была красива. Очень красива.
Но Хинрику расслабиться не удалось. Мысли его лихорадочно путались. Он пришел к неизбежному заключению: это ловушка! Аратап прислал его, а значит, это ловушка!Хинрик закрыл лицо руками, пытаясь успокоиться и унять биение сердца. Он знал, что надо делать. Глава седьмаяМузыкант мозга Ночь приходит в свое время на все обитаемые планеты. Не через одинаковые интервалы, потому что известные периоды обращения колеблются от пятнадцати до пятидесяти двух часов. Это требует серьезного психологического приспособления от тех, кто путешествует от планеты к планете.На некоторых планетах такие приспособления уже сделаны и периоды бодрствования и сна соответствуют биоритмам человеческого организма. На других планетах повсеместное использование кондиционированных атмосфер и искусственного освещения сделало вопрос о смене дня и ночи второстепенным. На многих планетах принято произвольное деление, игнорирующее обычную смену света и тьмы.Но какими бы ни были социальные условия, наступление ночи всюду имеет серьезное психологическое значение, восходящее к существованию первобытного предка человека. Ночь – всегда время страха и неуверенности; заходит солнце – и вместе с ним уходит в пятки человеческое сердце.В Центральном Дворце не было видимых признаков наступления ночи, но Байрон ощутил ее приход каким-то инстинктом, спрятанным в неизведанных закоулках сознания. Он знал, что снаружи чернота ночи едва нарушается редкими искорками звезд. Он знал, что рваная «дыра в космосе», известная как туманность Конской Головы (прекрасно знакомая всем Затуманным королевствам) закрывает половину звезд, которые иначе были бы видимыми.И снова его охватило отчаяние.После короткого разговора с Правителем он больше не виделся с Артемизией и понял, что жалеет об этом. Он с нетерпением ждал обеда – может быть, удастся поговорить с ней. Но ему пришлось есть в одиночестве, если, конечно, не принимать в расчет двух стражников, маявшихся у дверей. Даже Джилберт покинул его, по-видимому, чтобы пообедать в более подходящем обществе.Поэтому, когда Джилберт вернулся и сказал: «Мы с Артемизией говорили о вас», его слова встретили мгновенную и заинтересованную реакцию. Это позабавило его, о чем он не преминул сообщить Байрону.– А сейчас я хочу показать вам свою лабораторию, – объявил Джилберт и жестом отослал стражников.– Что за лаборатория? – спросил Байрон без малейшего интереса.– Я делаю там разные безделушки, – последовал уклончивый ответ.
Внешне это вовсе не напоминало лабораторию, скорее библиотеку с богато инкрустированным столом в углу.Байрон неторопливо огляделся.– Вы здесь делаете свои безделушки? А что они из себя представляют?– Ну, например, специальные подслушивающие устройства, чтобы ловить шпионские лучи тиранитов. Это совершенно новая технология, их невозможно засечь. С их помощью я узнал о вас, когда о вашем появлении доложили Хинрику. У меня есть и другие забавные штучки. Мой визиосонар, например. Вы любите музыку?– Не всякую.– Прекрасно. Я изобрел инструмент, только не знаю, можно ли назвать его музыкальным. – Джилберт коснулся панели, и полка с книгофильмами скользнула в сторону. – Не очень надежный тайник, но меня никто не воспринимает всерьез, и у меня ничего не ищут. Забавно, не правда ли? Впрочем, я забыл, что вас ничто не забавляет.Он вынул из тайника прямоугольный ящик топорной работы без полировки. Одна сторона ящика была усеяна маленькими светящимися кнопками.– Не очень красив, – заметил Джилберт, – но разве в этом дело? Выключите свет. Нет, нет, никаких выключателей или контактов! Просто пожелайте, чтобы свет погас. Сильнее желайте! Вы очень хотите, чтобы свет погас.Свет потускнел. Только с потолка исходило слабое жемчужное сияние, озарявшее их лица призрачными отблесками. Джилберт негромко засмеялся, услышав удивленное восклицание Байрона.– Одна из шуток моего визиосонара. Он настроен на мозг, как личные капсулы. Понимаете, что я имею в виду?– Если честно – абсолютно ничего не понимаю.– На инструмент воздействует электрическое поле ваших мозговых клеток. Математически это очень просто, но, насколько мне известно, еще никому не удавалось втиснуть все необходимые цепи в ящик такого размера. Обычно для такой цели нужно пятиэтажное здание… Мой инструмент работает и в обратном направлении тоже. Я могу переключить его прямо на ваш мозг, так что вы будете видеть и слышать без глаз и ушей. Смотрите!Вначале смотреть было не на что, потом Байрон уловил краем глаза какое-то слабое движение, В воздухе повис голубовато-фиолетовый шар. Байрон отодвинулся от него, но шар поплыл за ним. Байрон закрыл глаза – шар по-прежнему висел перед ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26