— Ну вот. Обойдя коридор, я расширил поле своих исследований и попал в эту ненормальную лабораторию…— «Ненормальную»? Очень точно сказано!— Да. Чудовищные механизмы вызывали чувство дискомфорта, а черные линии на полу…— Это страшные линии!— В самом деле? Я так и думал. Но ведь они бездействовали, не так ли? И не мешали мне осматривать фантастическую мешанину инструментов, приборов, панелей управления, линз, света… Но тут открылась потайная дверь в стене, и комнату пересек высокий китаец. Не заметив меня, он скрылся у противоположной стены. Выждав достаточно долгое время, я последовал за ним. Угадайте, что было дальше?— Могу себе представить!— Я столкнулся лицом к лицу с Фу Манчи! ГЛАВА XXXIIВЫЗОВ Он спал. Запах опиума сказал мне все: Фу Манчи, оказывается, злоупотреблял наркотиками.За последние двадцать лет, Стерлинг, не было у меня другой мечты, кроме как избавить мир от этой гадины. И вот я оказался на волосок от исполнения своего самого заветного желания. Уже и курок был взведен, и ствол направлен в ненавистное лицо, но, как это ни смешно, я не смог переступить через собственные предрассудки.Руки отказывались повиноваться мне и действовали как бы отдельно от мозга, вопреки всяким доводам рассудка.Такого со мной еще не случалось, чтобы тело отказывалось служить! Глаза видели, что перед ними — жалкий старик, и отказывались верить памяти, которая подсказывала, что этот на вид почтенный человек пролил реки крови невинных людей.Тогда я опустил пистолет и решил осмотреться. На плече китайца спала его ручная мартышка. Она нисколько не изменилась за прошедшие пятнадцать лет, когда мы виделись в последний раз. Обезьянка проснулась, когда я открыл дверь в оранжерею. Знаете, меня ошеломили спрятанные в недрах виллы джунгли! Я даже не заметил, как мимо меня прошмыгнула Пеко. Из оцепенения меня вывели звуки ваших шагов, Стерлинг. Я не рассчитывал сразу наткнуться на вас. Нам удивительно повезло. Остальное вы знаете. Я преследовал вас, а вы…Тут он резко прервался и замолчал.— Что это? — спросил он, имея в виду раздавшийся странный для его уха звук.— Это вызов. Кто-то зовет меня. Мое отсутствие заметили. ГЛАВА XXXIIIЯ СОГЛАШАЮСЬ Я часто вспоминаю то тягостное молчание, которое повисло между нами после сигнала вызова. Я понимал, о чем думает Смит, потому что сам думал о том же.— Тут есть одна загвоздка, — решился прервать молчание Найланд Смит. — Мы, конечно, можем сейчас же покинуть страшное место на полицейской лодке, но… Я еще не успел рассказать об одной задумке, только что родившейся у меня.Постепенно решился и я. Пример Найланда Смита вдохновил меня. Какое нужно иметь мужество, чтобы добровольно сунуть голову в пасть китайскому дракону! Мне было бы стыдно смотреть ему в глаза, если бы я отказался от его предложения. А Смит уже обдумывал детали предстоящих действий.— Вы говорили, что зов исходит от этого кольца?Я снял кольцо с пальца и подал ему. Он повертел его в руках и посмотрел на меня.— Я не имею права просить вас об этом… — начал Найланд Смит.— Я согласен. Жду ваших распоряжений.— Спасибо, Стерлинг. Но я не могу дать вам распоряжений, пока не узнаю об одной вещи, а именно: находится ли Петри в руках у Фу Манчи? И еще: жив он или мертв? — Найланд Смит надел кольцо себе на палец. — Поэтому, пожалуйста, когда вернетесь на виллу, дайте мне знать по своему кольцу, нашли вы Петри или нет и в каком он состоянии.— А как я объясню свое отсутствие?— Подумайте об этом, заранее.— А что сказать по поводу кольца?— Что потеряли его. Придумайте место, где его трудно искать. Если через десять минут не последует короткий сигнал, я буду считать, что вы не вольны в своих действиях. В противном случае я жду сообщения. Один длинный сигнал — Петри там, но мертв, два коротких — Петри жив. Запомнили?— Да.По дороге назад я обдумывал свои оправдания. Найланд Смит провожал меня.— Желаю удачи! Я горжусь вами, мистер Стерлинг!— Даст Бог, еще увидимся, мистер Смит!И я добровольно вошел в только что покинутую тюрьму, отказываясь от с таким трудом приобретенной свободы. Тоска стала овладевать мною, но я устыдился своего малодушия, вспомнив героическое поведение Найланда Смита. Я покажу ему, что и на меня можно положиться.Уже зная, что в знакомом коридоре находится спальня Флоретты, я как-то по-особому осмотрел ряд одинаковых белых дверей, не зная точно, за какой именно живет моя возлюбленная, и послал ей мысленное пожелание всех благ. Далее я шел торопливо по пустынным комнатам, закрывая за собой все двери.Фу Манчи, вопреки моим страхам, по-прежнему пребывал в состоянии наркотического транса. Даже прыгавшая на плече мартышка не могла вывести его из забытья.Я закрыл двери его кабинета и почти бегом бросился к ботанической лаборатории. Неужели мое отсутствие останется безнаказанным?Задержав дыхание, как можно более спокойно, внутренне сжавшись, я вошел и… остолбенел.Рядом с телефонным диском стояла Флоретта! ГЛАВА XXXIVДЕРСЕТО — Флоретта! — закричал я.Она была одета в шелковую белую пижаму, очень идущую ей. Она была грустна и встревожена, хотя и пыталась это скрыть.— Флоретта! Это вы меня вызывали?— Я.— Но откуда вы узнали, что я дежурю?— Я знаю очень много и еще об очень многом догадываюсь.— Сколько раз вы вызывали меня?— Два раза.С каким-то сомнением она смотрела на меня, и в ее взгляде читался немой вопрос и мучительная надежда. Я не понимал, что ее так волнует. А между тем мне надо было решать, посвящать ли ее в подробности происходящего Она с детства росла в атмосфере поклонения Фу Манчи. Можно ли ей доверять в борьбе против него? Немного поколебавшись, я решил не выдавать Флоретте свои тайны.— Ну да, конечно, два раза, сколько же еще?Второй сигнал Найланд Смит воспринял, наверное, как мой знак о благополучном исходе пристрастного допроса, а он еще только начинался.— Где вы были?Мне приходилось обманывать нежнейшее существо, лгать гению чистой красоты, Совершенной Женщине. Я был сам себе противен. Но что делать? Речь шла о судьбе моей цивилизации.— Я осматривал пальмы. Ботанику там есть на что полюбоваться.— Вы были один?— Да, — прозвучала из моих уст вынужденная ложь.Флоретта почувствовала мою неискренность и очень мило нахмурилась.— Ну а кто мог быть со мной, Флоретта?— Принцесса очень красива, — тихо прозвучал ответ.— Какая принцесса?И тут я начал прозревать. Неужели она ревнует меня? Господи ты Боже мой!— Вы имеете в виду Фа Ло Ше?— Ах, она для вас уже не принцесса, а просто Фа Ло Ше? Быстро вы!Флоретта повернулась и пошла к выходу, грациозно покачивая бедрами.— Флоретта! — закричал я.Она не обернулась. Тогда я прыгнул и поймал ее за руку.Она сделала все, чтобы я догадался о ее чувствах. Большего нельзя было требовать от женщины. Теперь настала моя очередь объясниться. Все случилось настолько неожиданно. Ведь между нами стояло столько преград! Сердце колотилось в груди, глаза застил туман, в ушах шумело, мысли хаотически прыгали от одного к другому. Нужно было сосредоточиться и подобрать верные слова, не вспугнуть птицу счастья, готовую опуститься в руки.— Флоретта! Клянусь, она ничего для меня не значит! Я знаю только ее имя. Я не знал, что она принцесса. Я видел ее на воле всего только один раз.Она повернулась ко мне, готовая поверить всему, что бы я ни говорил. Мы взялись за руки и смотрели друг на друга. И чем больше смотрели, тем дальше от нас отдалялся мир, пока совсем не исчез, когда наши губы слились в поцелуе.Моя мама говорила мне, что я пошел в отца, которому трудно было ненавидеть, но очень легко — любить. Я полюбил Флоретту с первого взгляда. Она, как оказалось, тоже. Вряд ли со дня сотворения мира встречалась более романтическая любовь, чем наша.А потом мы говорили, говорили и не могли наговориться. Нам надо было столько рассказать друг другу. Мы перескакивали с одного на другое, хохотали как сумасшедшие и плакали навзрыд. Те сумбурные минуты я помню как в тумане, но все же память сохранила кое-что из рассказа Флоретты о себе и о своем опекуне.Из ее слов я вывел заключение, что домашние и слуги Фу Манчи любили его, лишь у меньшинства эти чувства смешивались со страхом. Для большинства он служил примером для подражания и идеалом человека, достойного в скором будущем управлять миром.Воспитанием Флоретты занимались весьма основательно, не прерывая процесса ни на один день. Сколько она себя помнила, рядом с ней всегда кто-то находился за исключением времени, отведенного на самые интимные отправления.Подруги для нее были тоже воспитаны специально, чтобы составлять ей компанию.К мужчинам она не имела доступа. Подавлять неясные желания ее учили в буддийском монастыре. Вообще у нее было очень много незаурядных учителей со всех континентов мира.Фа Ло Ше она не любила и побаивалась. По ее представлениям, принцесса имела какие-то свои цели и собственных ставленников и сторонников в окружении отца. Общее направление деятельности организации, которую Флоретта называла Си Фан, оставалось для нее загадкой. Она знала, что скоро будет война, но о характере военных действий не догадывалась.Очень часто в ее жизнь вторгались вызовы Фу Манчи. Она постоянно чувствовала на себе давление чужой воли. Только иногда, как, например, сегодня ночью, она чувствовала себя свободной. Как я понял, Фу Манчи оставлял ее в покое только на время своих опиумных развлечений.— А почему ты назвала себя Дерсето?Флоретта невесело усмехнулась.— Это персонаж одной малоизвестной древнеегипетской легенды. Русалка пустынь, заманивающая путников в зыбучие пески. Ты ведь встретил меня на песке, так? И я хотела намекнуть тебе, что любить меня — опасно для жизни.Мы стояли, обнявшись, иногда сливаясь в поцелуе. Волны блаженства покачивали меня, но вдруг нота диссонанса ворвалась в нашу песню счастья, как будто сам Найланд Смит напомнил мне о долге. ГЛАВА XXXVКАМЕННЫЕ ПЛИТЫ — Входи, он здесь, — сказала Флоретта. — Оставь дверь открытой, я дам знать, если кто-нибудь подойдет.Переступив порог, я забыл даже о Флоретте, настолько меня поразило увиденное.Живой Петри, постаревший и поседевший, лежал на кровати и смотрел на меня!— Петри! — закричал я. — Слава Богу, вы живы!У меня была уже некоторая психологическая закалка, иначе, конечно, моя первая фраза была бы иной.Петри выглядел больным и слабым. Вялым движением он подал мне руку, которую я жарко пожал.— Это чудо, что вы живы, дружище!— Да, пожалуй, — ответил он едва слышным голосом. — Живуч я, как гадюка, ибо выдержал не только чуму, но и инъекцию, вызывающую клиническую смерть.— Какую инъекцию?— Это долгая история. Сейчас нет времени объяснять.Даже такой короткий разговор сильно утомил моего друга. Я увидел, насколько он ослаб.— Не буду вам мешать, Петри. Мне еще нужно сообщить приятную новость Найланду Смиту.— Он здесь? — вскинулся больной.— Да, рядом с домом.Петри стиснул зубы и зажмурил глаза. Известие, видимо, сильно обрадовало его.— Дайте карандаш и бумагу.— Петри, вам нельзя волноваться!— Дайте, это очень важно.По его тону я понял, что спорить бесполезно. Движения давались ему с большим трудом, но он мужественно боролся с собственной слабостью и писал какие-то формулы и латинские слова.— «654»! — воскликнул я.Когда Петри закончил писать, карандаш выпал из его рук.— Стерлинг, это нужно передать на волю и распространить по всему миру!— Да-да, конечно, не беспокойтесь. Петри!— Бегите скорее к Найланду Смиту, судьба цивилизации зависит от быстроты ваших ног! Нет, стойте, дайте еще раз взглянуть на формулы..Он открыл глаза и еще несколько секунд смотрел на протянутый ему листок. Вдруг лицо его сильно исказилось. Он смотрел на дверь. Я обернулся и увидел мелькнувший силуэт Флоретты.— Кто это, Стерлинг? — жарким шепотом спросил Петри, пытаясь приподняться в постели.— Что вы, Петри? Это — Флоретта. Она вас чем-то напугала?— Не может быть! — шептал, не слушая меня, Петри. — Я брежу? А впрочем, все равно… Бегите, Стерлинг!Я не мог объяснить себе странное поведение своего друга, но времени размышлять не оставалось — Флоретта делала тревожные знаки.— Скорее, скорее, кто-то сюда идет! — прошептала она.Мы вышли и, стараясь ступать бесшумно, двинулись по коридору, держась за руки.— Кто он — Петри? — тихо спросила Флоретта. — Он так странно посмотрел на меня. Он что, меня знает?— Петри — мой друг. Я видел, как он на тебя смотрел. Мне тоже показалось, что он тебя знает.Я вспомнил что и Найланд Смит тоже узнал Флоретту! Это было необъяснимо!Пока я, ошеломленный, ступал вслед за своей прекрасной провожатой, мы прошли весь путь до знакомого коридора за радиолабораторией и встали около дверей в спальню Флоретты.— Ну вот и все, — грустно сказана девушка, опустив голову. — Давай прощаться. Сказка кончилась. Прощай. Тебе — туда, а я — остаюсь.— Остаешься? Зачем? Не надо оставаться!— Прощай! — повторила она, открывая дверь в свою комнату.— Как «прощай»? Что ты такое говоришь? У нас нет времени. Скорей идем!— Нет, — отрезала Флоретта и захлопнула дверь перед моим носом.Сам не свой от ярости, я открыл дверь и ворвался к ней, задыхаясь от злости. Она встретила меня спокойно, с грустной улыбкой на губах.— Неужели ты не понял? Ты ведь не можешь забыть свой долг ради меня, правильно? Я тоже не могу. Я знаю, что ты — шпион, враг моего друга и повелителя. Но я полюбила тебя, хоть ты и безнадежно испорчен современной цивилизацией. Давай расстанемся навсегда и сохраним добрую память о нашей встрече. Прости, милый, но как только ты уйдешь, я подниму тревогу. Торопись!— Флоретта!..— Если бы можно было любить тебя, не нарушая клятвы верности другому.Она прижалась ко мне, я крепко обнял ее.— Я не препятствую тебе уйти, не мешай и ты мне остаться.Бедная девочка! Заколдованная красавица!— Флоретта! Я вернусь! Клянусь тебе! Где бы ты ни была! Ты будешь ждать меня?Я готов был разорваться на части, проклиная чертова колдуна и его чары. Я плакал, не сдерживая слез, целуя ее глаза, щеки, волосы, плечи…— Но я не могу тебя оставить здесь! — неистово, как в истерике, закричал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26