Затем к моей руке мягко прикоснулись пальчики Раймы.Фонарь освещал вход в шахту. Мы спустились к ожидавшей нас группе. Никогда не забуду того момента, когда Веймаут с доктором Петри подняли сэра Лайонела, все еще закутанного в его поношенное армейское одеяло, и положили на походную кровать. Али Махмуд, обладавший силой и ловкостью леопарда, на собственных плечах осторожно поднял его по лестнице. Однако, судя по озабоченному лицу Петри, тут же принявшегося внимательно осматривать страдальца, подъем подействовал на него не лучшим образом.Райма, бледная как смерть, с ужасом уставилась на доктора, будто он был сам Господь Бог. Что касается моих чувств в этот момент — они представляли из себя сложную смесь радости и ужаса. Радости — потому что мой дорогой шеф получил шанс выжить, и ужаса, потому что, столкнувшись с чудом науки, я лишь сейчас смог в полной мере оценить чудовищный гений доктора Фу Манчи.И вдруг сэр Лайонел открыл глаза. Сначала его взгляд был бессмысленным, но вскоре он явно узнал нас.— Держись, Райма, дитя мое, — прошептал он. — Бог хранит твоих близких. — Потом он посмотрел на меня. — Благодарю за бросок в Каир. Вы хороший разведчик!И он снова закрыл глаза.
— Ну, детка, — улыбнулся Петри, когда Райма вышла на гостиничную террасу и присоединилась к нам, — что скажете о нашем пациенте?Племянница сэра Лайонела сменила костюм для верховой езды, который обычно носила в лагере, на изящное платье и выглядела в нем прелестно. Однако взгляд ее оставался серьезным и печальным. Взглянув на доктора, она быстро отвернулась, и я увидел слезы, блеснувшие в ее глазах.— Да-да, — смущенно пробормотал Петри. — Я и в самом деле понятия не имею, что с ним теперь делать. Я ведь, Райма, давно не практиковал. Единственного человека в Верхнем Египте, которому я мог бы довериться, сейчас нет — я обегал в Луксоре все гостиницы. Еще один человек есть в Каире, но он тоже в отъезде.Воцарилось молчание. Сэр Лайонел Бартон — возможно, лучший из современных востоковедов — лежал в своей комнате в глубокой коме. Парадокс заключался в том, что тайна, раскрытие которой могло вернуть его к жизни, хранилась в его же собственной памяти. Благодаря чудодейственному средству, изготовленному величайшим в мире врачом, доктор Петри буквально вырвал его из объятий смерти, но большего сделать не смог.Странно, трагично, что такой могучий интеллект, как у доктора Фу Манчи, выбрал путь преступления, что такой блестящий ум оказался направлен не на созидание, а на уничтожение. Он умер. Но его злобная душа все еще витала среди людей…Еще несколько недель — и это спокойное, тихое местечко неузнаваемо преобразится. Начнется туристский сезон. Гиды, переводчики, торговцы открытками и сувенирами заклубятся вокруг гостиниц. Модные дамы ринутся сюда в поисках праздной жизни, мужчины в белых костюмах — в поисках дам. Волнение, суматоха…Невидящими глазами я уставился на пустынную дорогу — старинный караванный путь, тысячелетия назад проложенный вдоль противоположного берега священного Нила; на гряду холмов, ограждающую место последнего отдыха фараонов. Мне все еще с трудом верилось, что события последних дней произошли на самом деле.Какую тайну хранила «Могила Черной Обезьяны»? Тщательный осмотр позволил нам предположить, что ко времени своего исчезновения в 1909 году Лафлеру оставалось пробить буквально несколько ярдов, чтобы дойти до тоннеля, ведущего в могильную камеру. Чья-то неизвестная рука закончила его работу и затем так тщательно замаскировала отверстие, что более поздние исследователи его попросту не заметили. А может быть, то была рука самого Лафлера?Еще одно поразительное открытие ждало нас в самом склепе: каменную решетку, преграждающую вход в него, кто-то уже открывал! А потом вновь закрыл — причем столь искусно, что даже шеф посчитал ее нетронутой! Отсюда следовал вывод: мы проникли в склеп отнюдь не первыми.Однако открытым оставался вопрос, когда же гробница была опустошена? Во времена Лафлера? Или неделю назад, во время моей поездки в Каир? Кто снова ее закрыл и зачем? И, наконец, что в ней было?Сводила с ума мысль о том, что ответы на все вопросы, очень может быть, знал бедный сэр Лайонел. И, увы, был не в состоянии поведать их нам.Нить моих размышлений внезапно прервалась.— …по соседству с Брайаном Хоукинсом, — донесся до меня голос Петри. — На улице Вимпол. Один человек, с которым я согласился десять минут побеседовать.— Кто это? — осведомилась Райма.— Найланд Смит.Я выглянул в окно.— Я не просил его о профессиональной консультации, — добавил доктор. — Но он, кажется, каким-то образом нашел средство. Причем давно.— Дядя часто рассказывал о нем, — вздохнула Райма. — Я надеялась, что когда-нибудь его увижу. Он ведь начальник отдела в Скотланд-Ярде, верно?— Да. Пять лет тому назад он наконец покинул Бирму. Я пытался встретиться с ним в Англии.— Веймаут ему телеграфировал, — вмешался я. — Но ответа не получил.— Я знаю, — кивнул Петри, с отсутствующим видом глядя перед собой. — Это довольно странно. Не похоже на Смита.— Мы в самом деле ничего не можем сделать? — жалобно спросила Райма и тут же торопливо положила руку на плечо Петри, показывая, что не хочет его обидеть. — Я знаю, что вы делаете все возможное. Просто хотела спросить, имеет ли смысл ждать? Может ли он поправиться сам?— Думаю, нет, — честно ответил доктор. — Но сильно сомневаюсь, что кто-нибудь сможет назначить другое лечение, нежели то, которого мы придерживаемся. Физически сэр Лайонел крепнет день ото дня. Но состояние его психики, откровенно говоря, меня весьма настораживает.— Видимо, исходя из вашего медицинского опыта, такое не должно было случиться? — поинтересовался я. — Я имею в виду ваш опыт в обращении с этим странным лекарством.— В том-то и дело, что не должно было, — уверил меня Петри. — Основная особенность методов Фу Манчи — их точность. Его яды служили своим целям очень тонко. И противоядия неизменно восстанавливали нормальное состояние.Из-за угла здания показалась плотная фигура.— А, Веймаут! — приветствовал доктор суперинтенданта. — Вид у вас такой, будто вы смертельно соскучились по доброму глотку чего-нибудь покрепче со здоровенным куском льда в придачу.— Не худо бы! — согласился суперинтендант, падая в плетеное кресло. Потом он снял шляпу и вытер лоб.— Есть новости? — поинтересовался я.Веймаут горестно покачал головой.— Эту вашу мадам Ингомар и в Луксоре, и в окрестностях знает едва ли не каждая собака, но при этом никто понятия не имеет, где она живет.— Отсюда вывод: либо она поселилась в туземных кварталах, либо сняла какую-нибудь виллу.— Рассуждая теоретически, я готов с вами согласиться, — терпеливо улыбнулся Веймаут. — Беда лишь в том, что не далее как сегодня утром мой лучший местный агент доложил, что именно в туземных кварталах о ней никто и слыхом не слыхал. А что касается вилл, то я сам изучил список всех мало-мальски подходящих, какие есть в округе, и почти наверняка могу утверждать: ни одну из них она не снимала.Мне оставалось лишь молча проглотить этот корректный выговор.— Мне часто приходилось слышать не самые лестные отзывы о методах Скотланд-Ярда, — примирительно заметил Петри. — Правда, как правило, от тех, кто сам в этих методах мало смыслит. Но вы должны согласиться, Гревилль, что по крайней мере в основательности им не откажешь.Он взглянул на меня и осекся на полуслове. Я же в свою очередь во все глаза уставился на высокого араба, который направлялся к гостинице, но при виде нашей группы словно споткнулся. Впрочем, заминка его была мимолетна; он тут же сделал независимый вид и невозмутимо прошествовал мимо нас к дверям.— Араб! — вскричала Райма, вскакивая и сжимая мою руку. — Видели того араба, который только что прошел?! Это тот самый, которого я видела в лагере. Человек, пробежавший по вершине холма!Я мрачно кивнул и повернулся к Веймауту:— Предоставьте его мне. Похоже, мы наконец получили ключ к этой истории.— Это что, тот самый таинственный араб, о котором вы говорили? — взволнованно уточнил он.— Да.Я бросился в гостиницу. Однако в вестибюле никакого араба не было — там бесцельно толклись несколько туристов, в основном американцы. Я подскочил к портье, по счастью, моему старому знакомцу.— Высокий араб, — торопливо выпалил я. — Только что вошел. Бедуин, скорее всего из племени фаргани. Или, может быть, масаи. Куда он пошел?Будто из воздуха, за спиной портье материализовался Эдель, помощник управляющего. Я заметил, как он многозначительно сжал плечо моего знакомого.— Вы спрашиваете о том арабе, который сейчас вошел, мистер Гревилль? — осведомился Эдель. — Он состоит в штате прислуги одного из наших гостей, видного дипломата.— Это не помешало ему бродить вокруг лагеря сэра Лайонела, — со злостью отпарировал я. — При желании я мог бы сообщить о нем и еще кое-что.Эдель смутился, что было для него совершенно нетипично. Выражение его лица заставило меня насторожиться. Вообще-то этот швейцарец был совсем неплохим парнем. Однако, анализируя все, что мне уже довелось услышать о методах доктора Фу Манчи, я невольно призадумался: не состоит ли мой давний и доселе вполне уважаемый знакомый в слугах у этого великого и злого гения?— Что за дипломат? — довольно резко спросил я. — Я его знаю?Эдель заколебался.— Мистер Флетчер, — наконец пробормотал он. — Ради Бога, дорогой мистер Гревилль, прошу на меня не сердиться: мне на подобный случай даны совершенно конкретные распоряжения.Вскипев от злости, я мог наговорить ему невесть что, хотя и понимал в душе: бедняга не виноват. Однако внезапно я почувствовал, что за моей спиной кто-то есть, и обернулся. Это был Веймаут.— Я уважаю правила, заведенные в вашей гостинице, Эдель, — гораздо мягче, чем собирался, произнес я. — Однако, может быть, вы не станете возражать, если я встречусь со слугой мистера Флетчера?— В свою очередь, хотел бы добавить, — глядя на швейцарца, заявил суперинтендант, — что полностью присоединяюсь к пожеланию мистера Гревилля.Эдель узнал Веймаута, и это лишь усилило его смятение.— Прошу меня извинить, джентльмены, — пробормотал он. — Если вы не возражаете, я хотел бы позвонить в номер мистера Флетчера.И он удалился в сопровождении портье, судя по виду, до глубины души потрясенного насилием над священными правилами внутреннего распорядка.Я обменялся взглядом с Веймаутом.— Ну-с, а теперь скажите, что это все, черт возьми, означает? — поинтересовался он.Я собрался ответить, но тут появились Райма и доктор Петри. Еще мгновение спустя перед нами вновь возник Эдель.— Если мистер Гревилль и доктор Петри соблаговолят подняться в тридцать шестой номер, — возгласил он, — мистер Флетчер будет рад их принять.
— Господь Бог знает: у нас вполне достаточно неприятностей и без известного дипломата, — бурчал Петри, пока мы поднимались в лифте на третий этаж. — Я лично этого мистера Флетчера отродясь в глаза не видел. Можете вы объяснить, чего ради он именно меня попросил вас сопровождать?— Не могу, — признался я, заставив себя улыбнуться, хотя не ощущал ни малейших позывов к веселью.Лифт остановился. Лифтер, мальчишка-нубиец, проводил нас до дверей тридцать шестого номера, нажал на кнопку звонка и удалился в свою кабину.Дверь открылась. Я увидел до блеска выбритого, плотного, коренастого мужчину в великолепно сшитом костюме. Кустистые брови, тяжело нависающие над хмурыми глазами, и могучая нижняя челюсть придавали ему сходство с боксером и, должен признаться, не вполне соответствовали сложившимся у меня представлениям о дипломатах.Петри уставился на него очень странным взглядом.— Доктор Петри, я полагаю? — вежливейшим образом осведомился мистер Флетчер. — А вы, по всей видимости, мистер Гревилль? Входите, прошу вас.И он, продолжая придерживать дверь, отступил в сторону. Мы с моим спутником озадаченно посмотрели друг на друга и вошли в маленькую прихожую.Почему, интересно, хозяин номера сам открывает дверь, если у него есть как минимум один слуга-араб?Меня обуревали самые серьезные подозрения.— Проходите сюда! — услышали мы голос из соседней комнаты.Мало мне было собственных, далеко не самых приятных ощущений, а тут я еще почувствовал, как мой спутник больно сжал мне руку. Потом он, будто ничего не случилось, прошел в гостиную. Я последовал за ним.Выходящее на балкон окно было распахнуто. Справа от него стоял письменный стол. А за столом, спиной к нам, восседал тот самый араб, которого я совсем недавно видел в вестибюле.Тюрбан он успел снять, и я с удивлением отметил, что голова его отнюдь не была выбрита, как положено правоверному мусульманину, а, напротив, украшена пышной гривой седых, со стальным отливом волос.Флетчер исчез.Едва мы вошли, человек за столом встал и повернулся. В отсутствие тюрбана темно-коричневый цвет его кожи казался несколько неуместным. Я вновь отметил твердый взгляд стальных глаз, который мне так запомнился, худое, изможденное лицо, которое, однажды увидев, невозможно забыть.Однако если я всего лишь пришел в замешательство, то мой спутник был совершенно парализован. Я услышал его участившееся дыхание, повернулся… и увидел, что почтеннейший доктор в буквальном смысле остолбенел от изумления, уставившись на высокую фигуру этого таинственного араба.— Вы! — наконец шепотом произнес он. — Вы, старина! Фантастика!Араб бросился вперед и сжал руку Петри. Увидев выражение, появившееся в его серых глазах, я почувствовал себя лишним и решил было отвернуться.— Поверьте мне, у меня не было другого выхода! — воскликнул араб. — Боже, как я рад снова вас видеть! — он повернулся ко мне. — Мистер Гревилль, умоляю простить мне эту комедию. Поверьте, для нее были серьезные причины.— Гревилль, — произнес Петри, не сводя с араба глаз, выражение которых я не берусь описать, — позвольте вам представить мистера Найланда Смита.
— Я был совершенно уверен, что вы узнаете инспектора-детектива Флетчера, — с усмешкой заметил Найланд Смит. — Вы ведь однажды провели с ним целую ночь — помните, в одном магазинчике, чуть пониже Лаймхауза?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25