Долг перед наукой, перед человечеством.Последние слова Коринта произнес с необычайным волнением и даже торжественно.Кожин растерянно спросил:— Но: как это сделать?— Прежде всего вы должны отбросить ложный стыд и рассказать мне откровенно все, что вы пережили и перечувствовали с того момента, когда покинули самолет, вплоть до того, когда ударились о крону сосны и потеряли сознание. Вам понятно, о чем я вас прошу?— Понятно: Это не так уж трудно. Я и сам решил рассказать вам все без утайки.И Кожин подробно рассказал доктору о том счастливом мгновении, которое ему довелось пережить в детстве, и о том удивительном состоянии, которое он сумел в себе вызвать благодаря этому воспоминанию, находясь на волосок от смерти.Коринта слушал Кожина с жадным вниманием и, когда тот кончил, взволнованно произнес:— Как жаль, что вы летели в кромешной тьме!… Но ничего, теперь мы знаем, что нам нужно искать!— Искать? Что ж тут можно искать, доктор?— Ну, уж конечно, не бесшумный снаряд! Этим пусть занимается обер-лейтенант Крафт. А мы с вами будем:Он не договорил. Во дворе вдруг яростно залаяла собака, заставив собеседников вздрогнуть и насторожиться. 20 — Неужели опять немцы? — шепотом спросил Кожин, доставая из-под подушки пистолет.Коринта заглянул в слуховое окно:— Никого не видно:На лестнице послышались быстрые шаги. На чердак поднялась Ивета.— Кто там пришел? Немцы? — почти одновременно спросили мужчины.— Нет, не немцы. К Влаху пришел какой-то горбатый пастушок. Может, — нищий, может, корову потерял. Влах с ним во дворе говорит. Слышите, как Тарзан надрывается!…— Не надо так громко, Ивета. Пастушок или кто другой, про нас никто не должен знать, — строго заметил Коринта.Девушка тряхнула копной волос и, улыбнувшись Кожину, села в сторонке на сено.Минут через десять собака успокоилась, но на чердаке продолжало царить молчание.Наконец лестница заскрипела под тяжелыми шагами. В крышку люка трижды стукнули.Раздался громкий голос лесника:— Все в порядке!Доктор Коринта встрепенулся и взглянул на часы:— Мне пора, друзья.— Но что же мы все-таки будем искать, доктор? — с любопытством спросил Кожин.— Потом, потом! Все объясню потом. А сейчас мне пора в больницу. И так уже опаздываю: Да и вам завтракать пора. До свиданья, друзья, и будьте осторожны.Осторожность — для нас теперь самое главное. Да, да, Ивета, не улыбайтесь! Это прежде всего относится к вам!… Кстати, о вашем деле. Вчера ко мне заходил доктор Майер. Я говорил с ним, и он согласился помочь вам.Девушка зарделась до корней волос и, быстро глянув на Кожина, сказала:— Я передумала, пан доктор: Обойдусь без Майера:— Э-э-э, да вы, я вижу, капризная невеста!… Ну ладно, мы еще успеем поговорить об этом. До свиданья!Однако Коринте не сразу удалось покинуть сторожку. Внизу его задержал Влах:— На два слова, доктор.— Ну, что еще? У меня, право, ни секунды времени!— Дело серьезное. А задерживать мне тебя не обязательно. Могу проводить.Они вместе вышли за калитку и двинулись по лесной дороге в направлении К-ова.Отойдя от сторожки шагов на сто, Влах сказал:— Слушай, друг, завтра ты должен прийти ко мне пораньше, совсем затемно. Этак часика в три.— Зачем это в такую рань?— Нужно. С тобой хочет поговорить один человек, которому опасно появляться среди бела дня.Коринта остановился и недоуменно посмотрел на Влаха:— Что ты плетешь. Влах? Откуда ты взял человека, которому нужно со мной поговорить? Мне ни до кого нет дела, и я ни с кем не хочу встречаться!… И вообще: Мне кажется, ты что-то скрываешь от меня.— Не надо так, доктор. Я ничего не скрываю. Ты человек, который немало повидал на свете и должен поэтому понимать. Есть такие дела, про которые даже лучшим друзьям не говорят: Хотя: Э, ладно! Ты теперь Кожина лечишь и, стало быть, все равно наш. Так что мне вроде и ни к чему простачка перед тобой разыгрывать:Видишь ли, доктор, в чем тут загвоздка. Я немного помогаю нашим: ну, тем, что в горах воюют. Сообщил им, конечно, и про Кожина. Думал, они сразу заберут его к себе, а они медлят. Хотят что-то проверить: Теперь понял?— Понял, Влах. Ты хорошо сделал, что открылся мне. У меня все это время было такое тоскливое чувство, словно нам с тобой предстоит одним схватиться с огромной сворой волков: Одиночество, брат, поганая штука, даже вдвоем. А теперь я вижу, что мы не одни. Ты у меня с души большой камень снял. Спасибо тебе: Так, значит, этот человек хочет со мной о Кожине говорить?— Да, о нем. Самому Кожину об этом строго-настрого запрещено сообщать. В чем они парня подозревают, ума не приложу!— Нетрудно догадаться, Влах. Их беспокоит, каким образом он очутился в нашем лесу. Это дело сложное, запутанное, и распутать его будет нелегко. Ты сообщил им, как мы нашли Кожина?— А как же, конечно, сообщил. Парашют и рацию тоже передал им. Но, видно, ничего полезного для нашего парня они из этого не вывели.Коринта подумал, потом сказал:— Ну что ж, Влах, раз это нужно, я приду к тебе завтра в три часа ночи. Поговорю с твоим человеком. Только вряд ли я смогу сказать ему что-нибудь новое и интересное. Я и сам точно ничего пока не знаю.— Ладно, разберутся: Ну, будь здоров, доктор!— До свиданья, Влах!Они крепко пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны: лесник зашагал обратно к сторожке, врач — к городу. 21 Майор Локтев и провожатый, которого ему дал Горалек, добрались до лесной сторожки глубокой ночью. Когда они, усталые и голодные, приблизились к калитке, собака в ограде разразилась бешеным лаем. Через минуту где-то в кромешной тьме стукнуло открываемое окно, и суровый голос спросил:— Эй, кто там? Чего нужно? Провожатый ответил:— Мы по части беличьих шкурок, хозяин! Шкурки у вас не найдутся?Это был явочный пароль.— Шкурки есть, только все старые, прошлогодние, — ответил голос из темноты.— Не беда, нам и старые сгодятся.— Вот и хорошо, коли сгодятся. Ждите! Сейчас привяжу собаку и отворю вам.Захлопнув окно, Влах пошел привязывать Тарзана. В сенях прислушался. На чердаке было тихо. То ли молодые люди затаились, то ли вовсе не проснулись от собачьего лая.Когда Локтев и провожатый вошли в сторожку, лесник тотчас же приладил на окно плотную занавеску, засветил керосиновую лампу и с любопытством оглядел гостей.Они были одеты как скупщики шкурок, у обоих за плечами болтались мешки, набитые чем-то мягким. Тем не менее по осанке, произношению и по множеству других едва уловимых признаков Влах сразу признал в Локтеве русского офицера, о котором ему говорили.— Ну что ж, садитесь, отдыхайте. Поди, немало километров отшагали по лесу, — сказал лесник своим странным ночным посетителям.Гости оказались сговорчивыми — их не надо было приглашать дважды.Майор бросил мешок в угол и сел на лавку. Спокойно, по-хозяйски привернул фитиль в начавшей вдруг чадить лампе, потом пристально посмотрел на Влаха:— Так, значит, вы и есть тот самый лесник Влах?— Да, я лесник Влах.Здоровенный рыжебородый мужик чувствовал себя смущенным, как мальчик. Он впервые в жизни видел советского офицера и не знал, как себя с ним вести. Он понимал, что здесь неуместно то подобострастие, которое он выказывал, разговаривая с обер-лейтенантом Крафтом, понимал, что здесь нужен какой-то совсем простой человеческий тон, каким обычно говорит равный с равным. Но именно это и сбивало его с толку, именно это и смущало, потому что он не представлял себе, каким должен быть этот тон: дружески-сердечный или по-военному сухой и строгий?А гость продолжал расспрашивать:— Иван Кожин у вас?— Так точно, у меня. Но сейчас, поди, спит.— Пусть пока спит. До него мне нужно поговорить с другим человеком. Вам передавали, с кем я хочу встретиться?— Так точно, я знаю. Вам нужен доктор Коринта.— Правильно. Где же он, этот доктор Коринта?— Обещал быть в три.— Хорошо, мы подождем.Наступило короткое молчание. Наконец Влах набрался храбрости и сказал:— Вы ведь с дороги, товарищ командир. Может, подкрепитесь пока чем бог послал?Локтев улыбнулся и поскреб обросшую щетиной щеку.— Не откажемся, товарищ Влах. Прошлись мы действительно здорово, а значит, и проголодались.Пока гости ели холодное кабанье мясо, запивая его черничным соком, лесник рассказывал о том, как немцы в его лесу искали какой-то снаряд и даже ему, Влаху, обещали богатую премию, если он поможет в поисках. Локтев слушал внимательно и порой задавал короткие вопросы. Через полчаса гости покончили с едой, а к тому времени подоспел и доктор Коринта. О его приходе возвестил лаем все тот же бдительный Тарзан.Лесник вышел и вскоре вернулся в сопровождении доктора Коринты.Майор внимательно осмотрел пожилого человека в шляпе и шагнул ему навстречу:— Доктор Коринта?— Да, я Коринта. С кем имею честь?— Я майор Красной Армии. Извините, что не называю своей фамилии. В теперешней обстановке не имею права.— Понятно. Вы хотели со мной поговорить? — Да, я побеспокоил вас по очень важному делу. — Локтев обернулся к леснику: — Товарищ Влах, не обижайтесь, мне нужно остаться с доктором наедине. Вы можете побыть где-нибудь с моим товарищем?— Конечно, товарищ командир! Айда, парень, на воздух. Покурим:Лесник и провожатый вышли из сторожки. 22 Майор пригласил Коринту к столу, предложил ему папиросу. Закурили. Майор сказал:— Мне известно, доктор, что вы и ваши друзья нашли в здешнем лесу раненого бойца из моей части, сержанта Ивана Кожина. Вы укрыли его и оказали ему медицинскую помощь. Позвольте мне от имени командования Красной Армии выразить вам самую горячую благодарность, а от себя лично — искреннее восхищение вашим мужеством.— Ну что вы, майор! Это был простой человеческий долг, — смущенно ответил Коринта.— К сожалению, далеко не каждый понимает,, в чем состоит сейчас его человеческий долг. Вы поступили как настоящий патриот. Но не ради этого я потревожил вас в такую пору. Появление сержанта Кожина в здешних лесах не поддается никакому объяснению. Вы можете, доктор, внести в это дело хоть какую-нибудь ясность?Коринта пожал плечами:— Вряд ли мне удастся помочь вам в этом:— Почему?— Должен признаться, майор, что я немало ломал голову. Быть может, формально меня это и не касается. Нашел, помог, вылечил — и до свиданья. Но в истории Кожина так много загадочного, что не задуматься над ней невозможно. Кроме того, элементарные соображения безопасности требовали полной ясности. Однако ни информация, которую мне удалось собрать, ни рассказ Кожина не пролили на это дело ни малейшего света. Кожин, кстати, и сам не представляет, как сюда попал:Задумчиво глядя на огонь лампы, Локтев машинально катал по столу хлебные шарики.Сообщение Коринты он принял совершенно спокойно. Интуиция подсказывала ему, что доктору есть о чем рассказать. Надо лишь помочь ему в этом.— Ну хорошо, не можете, — значит, ничего не поделаешь. Но если вам не трудно, доктор, расскажите, как все_ это произошло. В общих чертах мне эта история известна по донесениям разведки. Но мне нужны подробности.— Пожалуйста, майор. Я с удовольствием расскажу, как я впервые в жизни нарушил свой принцип никогда не вмешиваться в политические события и к чему это привело.Коринта рассказывал долго и обстоятельно. Увлеченный изложением деталей, особенно обстоятельств, связанных со слухами о загадочном бесшумном снаряде, он, сам того не заметив, изложил майору и свои невероятные предположения, подтвержденные, впрочем, строгим логическим анализом и точным математическим расчетом. Локтев слушал доктора, не перебивая, но к концу рассказа в его серьезных, внимательных глазах появилось выражение иронии. Нервный Коринта тотчас же уловил перемену в настроении собеседника и, оборвав свою речь, обиженно умолк. С минуту в сторожке слышалось лишь тиканье ходиков.— Это все? — спросил Локтев.— Пожалуй, все: Вы ведь все равно мне не верите. Во всяком случае, моему предположению не верите.— Я верю, что построить столь невероятное предположение вас толкнули самые добрые и самые честные побуждения. Верю и тому, что найти естественное объяснение всей этой истории очень трудно, почти невозможно. В вашей версии все связано и закончено, в любой иной — сплошные логические разрывы и неувязки. И тем не менее, доктор, летать Кожин не мог. Не бывает такого.Коринта рассердился:— Надеюсь, вы не считаете это настолько веским аргументом, что любые факты должны ему подчиниться?— Это не аргумент, доктор, это мое личное мнение.— Основанное на здравом смысле?— Если хотите, да.— Но может ли вам здравый смысл подсказать хоть мало-мальски приемлемое предположение о том, что произошло с Кожиным между двадцатью тремя и семью часами, иными словами, — за тот короткий промежуток времени, который прошел с момента его прыжка с самолета до того, как я нашел его в нашем лесу?— Это восемь часов. Мало ли что могло произойти за такое время.— Позвольте! Он всю ночь пролежал под сосной, долго был без сознания. Уж в этом-то я как врач не ошибаюсь!Майор встал и прошелся по комнате. Потом остановился перед Коринтой:— Я не медик, доктор, я военный по профессии. Не сердитесь на меня и не удивляйтесь моему упорному нежеланию поверить в возможность вашего предположения. Я не вижу в этом ничего, кроме чудовищной абсурдности.— Абсурдности? Зачем так сплеча, майор! Мы очень мало знаем о человеке. А ведь человек не просто один из зоологических видов, как мы привыкли его рассматривать. Человек — бесконечная загадка. Мы не знаем и сотой доли его скрытых способностей. То, с чем мы свыклись, нам не кажется ни фантастическим, ни абсурдным. Но почему? Если вдуматься, то такие человеческие способности, как речь, мышление, творчество, неизмеримо более удивительны и фантастичны, чем свободный полет по воздуху. Летают многие живые существа.— Но у них есть для этого соответствующие органы.— Согласен. Однако, если бы ту или иную способность определяло только наличие органов, то все млекопитающие, у которых есть и мозг, и нервная система, должны были бы обладать речью, мышлением, сознанием и прочими способностями, свойственными человеку. Организм человека лишь внешне похож на организмы животных. Качественно он стоит неизмеримо выше их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35