Лоб покрылся капельками пота.
- Спокойно, спокойно, голуба, - подскочил к постели Белогус. - Не нужно волноваться. Дайте ему отдохнуть, капитан. И хватит вопросов, которые требуют нервного напряжения. Я запрещаю! Слышите?
Панин с тревогой смотрел на Ванжу.
- Хорошо, Игорь Игнатьевич, обещаю. Один-два простеньких вопроса, и все. - Он развернул блокнот. - Василь, мне нужны две фамилии: кого ты видел у Полякова и кто, кроме тебя, знает его. Вот в блокноте азбука от "а" до "я". Угадаю букву - сигнализируй. Ты все понял?
- Вам дай только волю, - проворчал Белогус, ловя себя, однако, на мысли, что ему интересно, чем кончится этот необычный разговор.
...В гулкий коридор райотдела Панин ворвался, как вихрь, и чуть не сбил с ног Гафурова, который как раз спускался вниз.
- Салют, Рахим!
- Добрые вести? - спросил Гафуров. - Сияешь, как новая копейка.
Но Панин даже не обернулся. Перепрыгивая через две ступеньки, он взбежал на второй этаж. Вскоре капитан уже подталкивал в дверь кабинета начальника райотдела оторопевших Гринько и Ремеза.
- Сергей Антонович, я привел к вам двух субъектов, которые собственными глазами видели человека, совершившего нападение на Ванжу. Третий, в лице старшего лейтенанта Очеретного, отсутствует после дежурства.
- Что за шутки, капитан? - нахмурился Журавко. - Нашли время...
- Никаких шуток, Сергей Антонович. Я только что от Ванжи.
2
Василек Сосновский возвращался с занятий секции самбистов во Дворце железнодорожников. Был погожий вечерний час, когда солнце скатилось за горизонт, а сумерки, хоть еще не успели сгуститься, но уже щедро плеснули на землю синей краски. Как всегда в это время, Виталий Гаврилович Квач прогуливал овчарку. Собака была в наморднике, шла горделиво, ноздри черного чуткого носа дрожали, втягивая окружающие запахи. Василек поздоровался с Квачом, отступил в сторону, пропуская овчарку.
- Здорово, парень, здорово! - Квач остановился, дернул за поводок. Говорят, всех на лопатки кладешь? Хвалю. Как там мамка? Отстоялось горе? Ты не обижай ее, Василек, ты один теперь у нее.
- Дядя Виталий, а почему вы так смешно назвали собаку? Что это за Цербер?
- Смешно? Нужно, парень, знать древнегреческую мифологию. Хоть и сказка, а мудрая. Был будто бы такой сторож около входа в подземное царство - Цербер. Правда, трехголовый, а у моего, как видишь, одна-единственная. В твоем возрасте я увлекался античными мифами. Чего только там нет! Заходи как-нибудь, расскажу... Привет Елене Дмитриевне от меня!
Подпрыгивая, Василек побежал домой. И уже не видел, как на тротуаре Виталий Гаврилович встретился с двумя молодыми людьми. Один что-то весело рассказывал, другой смеялся. Поравнявшись с Квачом, они неожиданно скрутили ему руки за спину.
- Спокойно! - сурово предупредил один из них. Его спутник перехватил у Квача поводок и ловко ощупал карманы.
Мягко шелестя шинами, к тротуару подкатил "газик". Из него вышли Панин, Котов, Ремез и двое милиционеров.
- Виталий Гаврилович Квач? - спросил Панин.
- Я. Но по какому праву?..
- По праву, Виталий Гаврилович, все по праву. Уголовный розыск. Вы задержаны.
Панин с ненавистью смотрел на разозленного Квача. "Яремчук не ошиблась, - думал он. - Ванжу этот гад бил снизу. Вот они - стеклянные глаза. Пенсне! Но почему он не попал в список Гринько?" Поняв немой вопрос капитана, Гринько развел руками.
- Не будем привлекать внимания прохожих, - сказал капитан. - Кто у вас дома?
- Один живу. - Квач тяжело дышал. - С ним вот на пару, с Цербером.
- Позаботьтесь о понятых, - распорядился Панин. - Мы будем ожидать вас во дворе.
Двор и дом Квача ничем не отличались от окружающих усадеб на левой стороне Чапаевской, разве что отсутствием каких-либо вспомогательных сооружений. К крыльцу вела выложенная кирпичом дорожка.
- Привяжите где-нибудь собаку и оставайтесь тут, - приказал Панин милиционерам. - Кто придет - ко мне!
С Гринько пришли двое: бородатый мужчина в безрукавке и неопределенного возраста женщина, о которой было трудно сказать с уверенностью - жена она бородатого или дочь.
- Приглашайте в гости, хозяин! - Котов первым ступил на порог, включил свет.
- Гражданин Квач, - сказал Панин, - вот постановление на обыск в вашем доме. Прошу понятых ознакомиться... Предлагаю добровольно сдать оружие.
- Сесть можно?
- А почему же нельзя, садитесь. Садитесь так, чтобы вам было все видно. Ну как? Где оружие?
- Нет у меня никакого оружия.
- Что же, приступайте, товарищи! Понятых прошу быть свидетелями всего, что тут делается... А у вас уютно, Виталий Гаврилович, даже не верится, что обходитесь без женских рук.
- Привык.
- Привычка, говорит мой начальник, сестра дисциплины. Давно на пенсии?
- Третий год.
- Где же работали, если не секрет?
- Слушайте, вы! - вспылил Квач. - В светскую беседу играете? На трикотажной фабрике работал. Кладовщиком. Раз пришли за мной, то, наверно, всю биографию назубок выучили. Или милиция хватает, и фамилии не спрашивает?
- Спрашивает, Виталий Гаврилович, будьте уверены. А что, в вашей биографии есть какая-нибудь червоточинка?
- Нет, так пришьете. Имею я право, наконец, узнать, в чем меня обвиняют?
Панин укоризненно покачал головой.
- Невежливо с вашей стороны. Я бы сказал, нагло. А обвинение вам будет предъявлено. Закон разрешает нам делать это немного позднее.
Квач украдкой следил за Ремезом, который протыкал спицей землю в ящике с фикусом.
- Прошу понятых подойти ко мне! - вдруг сказал Ремез. Осторожно разгреб пальцами землю, достал из ящика завернутый в тряпку предмет. - Кастет, Олекса Николаевич!
"Вот чем ты убил Полякова и чуть не отправил на тот свет Ванжу!" хотелось крикнуть Панину. В глазах от гнева поплыли черные круги, словно издалека услышал собственный голос:
- Выходит, оружие у вас все-таки есть.
- Какое же это оружие? - Квач хмыкнул. - Так, кусок железа. Хулиганы дрались на улице, подобрал.
- И зарыли под фикусом?
- Не в серебряную же шкатулку его...
Ремез вынул из кармана лупу.
- В углублениях частицы вещества рыжего цвета... В частицах высохшие волоски. Плохо мыли, гражданин Квач!
- Пиши протокол изъятия, Георгий Степанович, и сегодня же на экспертизу, - сказал Котов. - Задержанный, вспомните, когда вы зарыли кастет?
- Не помню точно. Давно. Кажется, прошлой осенью.
- Зачем?
- Просто так. Мало ли чего?
Обыск длился второй час. Во взглядах, которыми обменивались сотрудники милиции, появилось беспокойство. Котов спустился с чердака весь в паутине, жестом показал Панину: пусто. Гринько как раз закончил осмотр книжного шкафа, постоял перед ним в раздумье и закрыл застекленные дверцы. Панину показалось, что Квач облегченно вздохнул. "Показалось или на самом деле от сердца отлегло у хозяина?" - подумал он.
- Библиотека у вас симпатичная, - сказал капитан.
- Зимними вечерами одинокому человеку единственное развлечение. - Квач избегал взгляда. - В молодости не хватало времени, так хоть теперь.
Панин не спеша, словно от нечего делать, приблизился к шкафу. Пальцы забегали по корешкам книг и вдруг замерли.
- Байрон, старинное издание, - сказал он, доставая с полки книгу. - На века писалось, на века издавалось. Этому переплету износа нет, да и бумага такой теперь и со свечкой не найдешь. А только испортили вы книжечку, Виталий Гаврилович, не проявили уважения к классику.
- Тихо, дядя! - Гринько тяжелой рукой прижал рванувшегося Квача к стулу.
Панин раскрыл твердый переплет. В вырезанном в листах углублении лежал пистолет.
- Ой! - Женщина испуганно спряталась за спину бородатого понятого.
- Пистолет системы Токарева, образца 1942 года, - сказал Панин. - Его вы тоже забрали у хулиганов? Что молчите? Язык отнялся?
- С войны остался. Память.
- Воевали? В каких войсках?
- Там все написано, - Квач кивнул на стопку документов, сложенных Ремезом на столе.
- Симпатичное гнездышко вы ему устроили. Так сказать, в лоне поэзии. Не вспомните, когда пользовались в последний раз?
- Говорю же - с войны!
- А дуло до сих пор порохом пахнет. Удивительно!
Неожиданно заговорил бородатый понятой. Он растерянно бросал взгляды по очереди на всех собравшихся в комнате.
- Как же это... Мы же с ним... соседи. Принимал его за честного человека, и вот Маша... тоже, известно. А кто же он такой на самом деле?
- Следствие выяснит, - сказал Панин. - Вы не волнуйтесь, гражданин. Подпишите протокол - и свободны.
Гринько прислушался.
- Волнуется пес. Что будем с ним делать?
- Кинологи возьмут?
- Вряд ли.
- Может, я? - Бородатый несмело взглянул на Квача. - Собачка славная.
- Не возражаете? - спросил Панин.
Квач равнодушно махнул рукой. Казалось, им овладела апатия. Прежде чем подписать протокол обыска, он долго и старательно протирал пенсне, а подписал не читая. Со двора долетало жалобное повизгиванье.
- Цербер... И надо же было так оскорбить пса! - проворчал Гринько.
3
Готовясь с Котовым к допросу Квача, Ремез вспомнил майский день, когда он, заглянув на минутку к Ванже в "теремок", застал там Гринько и, конечно же, не упустил случая поехидничать над его пристрастием к сопелкам. На Квача, с которым Ванжа пришел от Очеретного, Ремез не обратил тогда внимания - мало ли кто бывает в кабинете оперуполномоченного угро? - правда, отметил редкостную лысину посетителя, чересчур зеркально сияла она на солнце. Позднее читал его заявление. "Были ли у меня основания заинтересоваться этим добровольным свидетелем? - думал Ремез. - Я почувствовал признательность к человеку, который сам пришел в милицию, обеспокоенный загадочным исчезновением девушки. Мы всегда благодарны общественности за помощь. Вот и Квач... Соседи, дружил с покойным отцом Нины, содействовал устройству девушки на работу, именно на трикотажную фабрику. Значит, нетрудно было понять уже тогда, что Квач имеет отношение к этой фабрике. И еще: заявление Квача написано рукой Гринько. Вместо подписи - невыразительная закорючка. Почему?"
- Панин отчитывает сейчас Гриню, а что Гриня? - сказал Ремез. - У Квача пальцы были перевязаны, вот инспектор и писал. Может, намеренно? Или поранил в ту ночь.
Котов рассердился:
- Сделаешь выводы на будущее. Сейчас нам о другом надо думать. Панинская работа, считай, кончилась, наша только начинается. Кстати, Панин зря отчитывал Гринько и за то, что Квача не было в списках очкариков.
- Почему?
- Никто не видел их вместе с Поляковым! Этот Квач не простая штучка, Георгий Степанович.
Конвойный ввел арестованного. Квач остановился у порога, за стеклами пенсне не было видно, куда он смотрит - на следователя или в зарешеченное окно, за которым буйствовало утреннее солнце. Ремез молча показал на привинченный к полу стул напротив стола, Котов включил магнитофон.
- Вы находитесь на допросе предварительного следствия, - сказал он бесстрастным тоном. - Ваши показания записываются. Фамилия, имя, отчество?
- Квач Виталий Гаврилович.
- Год рождения?
- Тысяча девятьсот третий... Украинец, беспартийный, судимостей не имею, наград также. Пенсионер. Еще какие анкетные данные?
- Место рождения?
- Большая Лепетиха Херсонской области. Перед вами мои документы.
- Таков порядок. Где вы были в ночь на 25 мая?
- А вы помните, где вы были? - отпарировал Квач. - Это же не вчера и не позавчера. Сколько времени прошло! Наверное, спал. Ночью люди спят, я тоже не исключение.
- Я напомню вам ту ночь, - вмешался Ремез. - Той ночью исчезла Нина Сосновская. На другой день вы пришли в милицию. Вот ваше заявление.
- Это тогда? Так бы и сказали. Приходил, а как же, приходил. Не мог не прийти. Мы с Сосновскими соседи, а тут такая беда. Плачет Елена, а я же видел дочку накануне, говорил с нею. Тоже плакала, жаловалась на того, как его... запамятовал фамилию.
- Ярош?
- Ага, Ярош. Тот, что на радио.
- Это вы писали? - Котов вынул из папки анонимное письмо в райисполком. - Читайте!
- Нет, в милицию приходил, а жалоб не писал. Да и почерк не мой.
- Ваш. Приглядитесь лучше! Вы думали, достаточно наклонять буквы в другую сторону - и почерк не узнать. Вот вывод графологической экспертизы.
Квач потупился.
- Каюсь, написал... А как было не написать, когда вы не обратили внимания на мое заявление. И слепому видно, что до гибели довел девушку Ярош! Со мной беседовал старший лейтенант, не знаю, кто он, благодарил, сказал, что я очень помог... и на тебе - положили мое заявление под сукно.
- К сожалению, не положили. Мы пошли ложным путем, который вы нам так ловко подсунули, и потеряли много времени. Узнав, что Ярош не арестован, вы решили обжаловать действия милиции. Почему вы сделали это анонимно да еще изменили почерк?
Квач вытер платком лысину.
- Хоть эту тряпку не отобрали, и на том спасибо. Жарко... По своей глупости изменил. Боялся... как-никак милиция. Папочка Яроша, видно, большая шишка, вот вы и... - Он хитровато усмехнулся. - Всякое в жизни бывает.
- Отец Яроша, да будет вам известно, рабочий, литейщик, - сказал Ремез. - И все вы, гражданин Квач, лжете. Не спали вы в ночь на 25 мая. Где ваша лодка?
- Какая лодка? - заметно было, что арестованный оттягивает ответ, собираясь с мыслями.
- Моторная лодка "Прогресс" Р 26-25?
- Думал, вы о шлюпочке спрашиваете. Шлюпочка у меня была, я, знаете, любил на веслах ходить, пока в руках была сила. Украли шлюпочку. Между прочим, милиция так и не нашла. А моторная лодка на причале, где же ей быть.
- Так вот, вы не спали той ночью. Вот свидетельство ночного сторожа третьего причала Барыкина. Приблизительно в восемь вечера вы пришли на причал без пропуска. Барыкин сделал вам замечание. Вы сказали: "Ты же меня знаешь. Пропуск забыл дома". Вернулись вы, Виталий Гаврилович, после двух часов ночи. Барыкин еще спросил: "Где тебя носило? Рыболовный сезон еще не открывали. Браконьерствуешь потихоньку?" А вы сказали: "Где был, там уже нет. К вдове ездил. Славная вдовушка, а только тебе, старый хрыч, делать там нечего".
- Врет ваш Барыкин! - воскликнул Квач. - В ту ночь я спал. Может, когда в другой раз и был такой разговор. Не вяжите батог к дышлу! Чем докажете?
- Будьте уверены, докажем. Всему свое время. Так вот, к какой вдове вы ездили? Она может подтвердить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26