— И все-таки уже теплее, — буркнул мастер Синанджу.
— Чиун! — воскликнул Римо, предупреждая ненужные откровения старика.
— Наше слово несколько длиннее. Оно состоит из четырех букв. Начинается с "К" и кончается на "Е".
— Вот дьявольщина! Стойте, сейчас угадаю. Я знаю наизусть названия и обозначения всех разведывательных учреждений. КАНЕ?.. КОРЕ?..
— Молодец, совсем тепло! — воскликнул Чиун.
— Остановимся на КАРЕ, — предложил Римо. — Если тебе так уж важно знать, на кого мы работаем, пусть будет КАРЕ.
Уинстон нахмурился.
— А разве это не благотворительный фонд?
— Это крыша, — коротко отозвался Римо.
Поодаль Ассумпта о чем-то договаривалась с незнакомым толстяком в бейсболке с надписью «Фронте Хуаресиста де либерасьон насьональ».
— Такими темпами нам Верапаса не догнать, — прошипел Уинстон.
— А что, есть другие предложения? — поинтересовался Римо.
— Хорошо бы раздобыть вертолет.
— Сначала лучше бы пилота — в том, разумеется, случае, если вертолет, о котором ты толкуешь, не игровой автомат с дыркой, куда юнцы кидают четвертаки, чтобы позабавиться.
— Нас учили управлять вертолетом.
Римо скептически прищурился.
— А ты не врешь?
— А я когда-нибудь врал?
— Как же, не далее чем пару минут назад, — хмыкнул Чиун.
— Послушайте, если мы раздобудем вертушку, я вас отсюда вывезу.
— Неподалеку от армейского блокпоста есть площадка для геликоптеров, а на ней вертолет.
— Давайте съездим и посмотрим на месте, — предложил Римо.
Глава 44
Когда занялся рассвет первого после великого землетрясения дня, солнечные лучи с трудом пробивались сквозь дымную мглу, затянувшую небо от Мехико до Оахаки.
Из кратера вулкана Дымной горы тянулся сероватый шлейф, полностью закрывая солнце.
Конечно, чернильный сумрак ночи рассеялся, но Тонитуа, бог Солнца, не торопился рассыпать по земле свои благословенные золотистые дротики.
Потом появились тучи, окончательно лишив тех, кто внизу, малейших проблесков солнечного света.
На главной площади Оахаки «индиос» наперебой обсуждали это событие. Они легли спать под звездным небом, а проснулись среди коричневого душного сумрака.
— На небе не видно солнца!
— Смотрите, солнце пропало!
— Верни солнце, Коатлик. Заставь его сиять!
Но богиня осталась глухой к мольбам своих почитателей.
И тут верховному жрецу Родриго Лухану пришла в голову отличная идея — надо придать особое значение этому первому рассвету новой эры, не благословленному солнцем. Лухан с неохотой привстал, отстранившись от возлежавших сапотекских девушек, которых он только что дефлорировал.
— Согласно воле Коатлик, вам не следует видеть солнце в первый день возрожденной империи сапотеков! — прокричал он собравшимся.
— Что же нам делать? Расскажи!
— Наша мать жаждет наших сердец. Надо принести в жертву Коатлик человеческие сердца, и тогда снова проглянет солнце.
Среди собравшихся то тут, то там зазвучало:
— Чьи сердца?
— Я сам назову тех, чьи сердца помогут Коатлик вернуть солнце. Постройтесь рядами!
Они выстроились — не очень охотно и без спешки. Впрочем, ни один не сбежал и не уклонился от исполнения долга. И тогда Родриго Лухан двинулся вперед.
Окидывая взглядом каждого, он переходил от одного почитателя Коатлик к другому, хлопая по макушке избранную им жертву тяжелым жезлом из орехового дерева.
Спустя некоторое время десять человек лежали у ног Коатлик. Тотчас на свет появился обсидиановый нож, тускло отсвечивавший черным полированным лезвием.
— О, Коатлик, наша могучая мать. Ради тебя я извлекаю эти сердца и посвящаю твоей беспристрастной любви!
Богиня взглянула вниз ничего не выражающими, пустыми глазами. Она излучала спокойствие и равнодушие — даже змеи с бронированными харями не шевелясь лежали у нее на плечах.
Черный клинок раз за разом вздымался над жертвами, рассекая кожу и плоть и ломая ребра. Ловкие удары ножом вспарывали аорту и прочие более мелкие сосуды.
Первое «сердцеизвлечение» оказалось на редкость кровавым, и Верховный жрец старался направить бившую из артерий и вен алую жидкость всех последующих жертв по возможности в сторону. Не то чтобы он презирал или не любил кровь — просто густая вязкая субстанция залепляла ему глаза и мешала действовать ножом.
Когда было покончено с десятой жертвой, ноги Коатлик уже буквально омывались кровью.
Вокруг послышались приветственные крики — ликовали все, за исключением нескольких миштеков. У последних имелась на то вполне веская причина: все десять человек, принесенных в жертву богине, имели характерный для миштеков тип лица.
Богиня хладнокровно поглотила и сердца казненных, и их выпотрошенные тела, и даже, что называется, умылась их кровью. Все шло в дело, все увеличивало мощь и силу Коатлик.
Церемония завершилась, и глаза собравшихся устремились к небу в ожидании обещанного солнца. Между тем послышался отдаленный рокот, но отнюдь не рокот приближающегося остаточного толчка.
Грянул гром, полыхнула молния и пошел дождь.
И тут сердца последователей Коатлик сжались от страха, ибо дождь, хлынувший из черных туч, и сам был черен, словно отпугивающая чернильная жидкость каракатицы.
Содрогнулся даже Верховный жрец Родриго Лухан — по его рукам, по подбитой перьями и кроличьим мехом мантии, а главное — по каменно-стальному телу великой матери струились черные потоки.
Глава 45
Казармы Чьяпаса оказались пустыми, когда часом позже Римо и компания высадились из видавшего виды «шевроле-импала» неподалеку от опорного пункта федералов. Для того чтобы нанять хотя бы такую ржавую колымагу, Римо пришлось воспользоваться кредитной карточкой, но по этому поводу пусть волнуется Смит.
Вертолет, впрочем, стоял на месте. Самый обычный транспортник, переделанный в боевую машину: ему приклепали к фюзеляжу направляющие для ракет и подвесили контейнер с автоматическими пушками Гатлинга.
Плохо то, что вертолетик вмещал только двух пассажиров. Вернее, трех, но в перегрузочном варианте, вследствие чего третьему пришлось бы сидеть скрючившись за спинками сидений.
Чиун сразу же разрешил проблему третьего пассажира — на свободное место за спинками он установил свой расписанный птицами сундук.
— Если вы не поняли главного, то довожу до вашего сведения, что мест на всех не хватит, — объявил Уинстон Смит, повесив рюкзак на спинку пилотского кресла.
— Девушке придется остаться, — отрезал мастер Синанджу.
— Ассумпту я не брошу.
— Тогда придется остаться вам обоим.
— Кто же тогда будет управлять вертолетом? — чуть ли не в один голос воскликнули Римо со Смитом.
— Я, — заявил Чиун.
Остальные почему-то усомнились в мудрости такого решения, что весьма недвусмысленно отразилось на их лицах.
— Давайте сначала выясним, может ли он летать, — предложил Уинстон и залез в кокпит вертолета. Устроившись в пилотском кресле, он нажал на педаль и взялся за ручку управления. Лопасти пришли в движение, вертолет затрепетал, будто норовистый жеребец перед скачками.
— Горючего маловато! — крикнул из кабины Уинстон. — Нужно наполнить бак и захватить парочку канистр в придачу.
Римо огляделся. Неподалеку стояла хибарка из алюминиевых листов, от которой за милю несло бензином. Вручив Ассумпте конфискованный у Смита «хелфайр», он направился к строению. Римо уже почти добрался, когда натужный рев мотора заставил его обернуться.
Вертолет взлетал. Уинстон протянул руку Ассумпте и помог ей забраться внутрь.
Чиун что-то верещал диким голосом и размахивал широченными рукавами кимоно.
Римо с места взял под шестьдесят. Но добежав до стартовой площадки, понял, что его шансы невелики.
И еще он увидел сквозь прозрачный плексиглас улыбающуюся рожу Уинстона и прочитал по губам единственное, обращенное к нему, Римо, слово:
— Сосунок!
Глава 46
— Что происходит? — спросила Коатлик.
Лухан поднял глаза к небу. Небеса по-прежнему имели мрачный коричневый оттенок, более того, вокруг стемнело еще, поскольку над слоем коричневого смога плыли лиловые грозовые тучи.
— В таких случаях мы обычно употребляем очень старую поговорку: «Февраль — безумный месяц, но март — самый безумный из всех».
— Объясните смысл сказанного.
— Дело в том, что самая плохая в году погода у нас в феврале, за исключением марта.
— Значит, самая плохая погода у вас в марте.
— Совершенно верно.
— Почему же в вашей поговорке упоминается февраль?
— Но это же так по-мексикански, — рассмеялся Лухан. — Кому как не тебе знать об этом, Коатлик. Ведь из нас всех ты самая мексиканская мексиканка!
Коатлик ничего не ответила. Да и с какой, спрашивается, стати? Ведь он, Лухан, говорил очевиднейшие вещи.
Дождь лил как из ведра. Он уже превратился в водопад, где каждая струя была толщиной с палец. Площадь Зокало буквально залита черной дождевой водой.
В небе вдруг полыхнуло, что было привычным делом для марта по всей территории страны. От Мехико до Акапулько. За молнией последовал раскат грома, но на сей раз земля не дрогнула. Ни при чем тут был и вулкан Попо, находившийся слишком далеко, чтобы его могли услышать в Оахаке.
— Слышите? — воскликнул Родриго Лухан. — Рокочут барабаны предков! Теперь взгляните, как отвесно и часто падает дождь. Это слезы очищения, которые они проливают, радуясь за нас!
И снова зловещий рокот прокатился по долине и завершился громом чудовищной силы, похожим на взрыв огромной петарды.
Страх отразился на запачканных грязной водой лицах. Лухан же все взывал и взывал к «индиос».
— Идите сюда! Не стойте под навесами, выходите на площадь. Помните, вы снова хозяева долины! Танцуйте! Пойте! Занимайтесь любовью под дождем! Наша великая мать позволяет вам делать все, что взбредет в голову!
— Я чувствую опасность, — между тем произнесла богиня.
— Что ты говоришь, Коатлик?
— Я говорю, что приближается опасность.
На юго-западе снова полыхнуло, и в голубом свете молнии четко вырисовывались очертания гор.
Дождь по-прежнему поливал главную площадь города, наполняя и без того уже полную чашу городского фонтана.
— Что за опасность? — удивился Лухан.
— Приближается сильнейшая гроза с громом и молнией.
— Ну и что? Обычные электрические разряды и только.
— Но моя система не имеет защиты от молний.
— Система?
— Ну да. В моей основе лежит сложная схема. Если молния ударит в меня, у меня могут перегореть предохранители.
— Предохранители?
— Мне нельзя здесь находиться, принимая во внимание тот факт, что я самое высокое сооружение в данной местности на мили вокруг.
— Предохранители?! — повторил Лухан. — Но ведь ты богиня!
— Я андроид, приспособленный для выживания в любых условиях.
— Ты — Коатлик.
— Я в опасности, — заявила богиня, увидев, как все ее почитатели и сторонники кинулись в разные стороны в поисках укрытия.
Гром между тем грохотал все сильнее, и зигзаги молний уже исчертили все небо. Казалось, гроза концентрирует все свои силы над Оахакой намеренно, чтобы осуществить некий, одной только ей известный план.
— Молния неумолимо приближается, — сообщила Коатлик загробным голосом, передав тем самым свое волнение Верховному жрецу Родриго Лухану.
— Гони ее прочь, Коатлик!
— Я не могу.
— Но ведь ты богиня!
— Я — андроид, предназначенный для выживания в любых условиях, у которого повреждена система защиты и приспособляемости. В настоящий момент я не в состоянии принять другую, более приемлемую форму. В попытке обезопасить себя я вынужден был поглощать окружавшую меня разнородную субстанцию во все больших и больших количествах. Мне надо было обеспечить нормальную работу центрального процессора.
— Центрального процессора? — тупо переспросил Родриго Лухан. Шум дождя эхом отдавался в его ушах, а холодные капли, стекавшие по рукам, напоминали прикосновение чьих-то холодных пальцев.
— Я самое высокое сооружение на мили вокруг, — еще раз многозначительно произнесла Коатлик. — Во мне нет заземляющего устройства, если молния ударит...
— Молния не причинит тебе вреда.
— Повторяю, от удара молнии сгорят предохранители моей и без того поврежденной системы. Тогда я потеряю способность двигаться. Или вообще перестану существовать.
— Вообще? Это невозможно!
— Раньше я ни с чем подобным не сталкивался. Научи, что мне делать!
— Хорошо, научу. Дай только подумать. Знаешь, что говорила мне мать? Когда гремит гром и сверкает молния, нужно прижаться к земле.
— Я не в состоянии выполнить подобное задание. Моя нынешняя форма не имеет сочленений или других подвижных шарниров вроде колен автоматов из мяса. Если я лягу на землю, то подняться уже не смогу.
— В таком случае надо подыскать убежище.
— Во мне целых тридцать футов! Такое убежище вряд ли найдется.
— Маленьким я от дождя и грозы укрывался под деревом, — вспомнил Лухан.
— Но здесь нет ни одного дерева, под которое можно было бы спрятать мои тридцать футов.
— Эль арбол дель Туле!
— То есть?
— Всего в миле или двух отсюда растет огромное дерево. Древний кипарис. Поговаривают, что ему две тысячи лет. Туристы со всего света съезжаются посмотреть на него. Если ты встанешь посреди его древних сапотекских веток, то спасешься.
Подняв колонноподобную ногу, Коатлик развернулась в нужном направлении. Поливаемая черными дождевыми струями, она медленно двинулась на юго-восток. В сердце Лухана снова закрался страх. Если богиня боится молнии, значит, ему есть чего опасаться. Как раз в этот момент на горизонте снова полыхнуло.
— Скорее, Коатлик! — воскликнул жрец. — Я сам поведу тебя. — В глубине души он тихо радовался, что, находясь в гигантской тени Коатлик, он в безопасности — нацеленная на него молния неминуемо поразит богиню. Это, разумеется, будет ужасной драмой, но он, Родриго Лухан, выживет и получит возможность и впредь отправлять функции Верховного жреца.
Поскольку священник вполне может обойтись без живого бога, а вот бог без священника — никогда. Не божественное это дело — руководить верующими. Разве не так?
Глава 47
Оказалось, что транспортный вертолет мексиканской армии — тяжеловат на подъем и до крайности медлителен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34