— Что же ты так опустился-то, философ? — поинтересовался мужик.
***
Так завязался разговор. Хитрый Антоша попал в цвет — была и халява, и даже двести рублей «в долг»… Но была и долгая беседа о Нюшке. Подливая Антону коньяк, мужик выспросил все, что хотел… Антон догадывался, что интерес его случайного знакомого не случаен. Догадывался. Он ведь далеко не дурак. Но лился рекой халявный коньячок, в кармане лежали взятые «в долг» две сотенные. Посмеиваясь, благородный Антоша рассказывал самые интимные подробности о своей бывшей жене.
Купцову он изложил это по-другому. Леонид кивал, иногда задавал какие-то незначительные вопросы. Он ничего не принимал на веру. Тем более что отлично видел гнилую сущность Антона Старостина.
— Хорошо, Антон Евгеньич, — сказал Купцов, когда Старостин закончил свой рассказ, — я вас понял. Вы шли от больного товарища, встретили на улице жену, пригласили ее в кафе. Она вас оскорбила, и вы от расстройства стали на ее деньги выпивать…
— Позвольте! Я взял в долг.
— Отдали? — спросил Купцов. Старостин потупился. — Впрочем, это не важно… В кафешке вы познакомились с мужчиной по имени Андрей и, будучи в «растрепанных чуйствах», пожаловались на низость женскую… Неразумно, но и без умысла поделившись с ним подробностями о богатстве семьи Московцевых. В частности, о сабле восемнадцатого века.
— Но я же не знал, что… — воскликнул Старостин.
— А я вас и не обвиняю, — сказал Купцов спокойно. — Мне нужно, чтобы вы рассказали о своем визави в кафе. Что вы о нем знаете, кроме того, что его зовут Андрей?
— Ничего.
***
Петрухин, сидя на корточках в прихожей, успел выкурить две сигареты. Пепел он стряхивал прямо на пол и окурки, не мудрствуя, тушил о грязный линолеум. Сквозь щель приоткрытой двери он отлично слышал разговор в комнате… Дмитрий слушал, отметая шелуху и фиксируя узловые моменты рассказа Старостина. Одновременно он по привычке осматривал прихожую. И вскоре на тумбочке под зеркалом с трещиной заметил нечто весьма интересное.
***
— Ничего я про него не знаю, — сказал Старостин. — Андрей — и все. Высокий, седоватый, на руке перстень с черным камнем… Ницше читал.
— Ницше читал? — сказал Купцов. — Это хорошая примета. По такой-то примете мы его легко найдем.
— Я, Леонид Николаич, понимаю вашу иронию, но, честное слово, ничего больше не знаю.
Купцов встал, прошелся по комнате. Старостин тоже вскочил, брякнул явную глупость:
— Вы уже уходите?
— Да нет, — сказал Купцов, — отнюдь наоборот, как говорил один мой коллега… Отнюдь наоборот, Антон Евгеньевич. Мы только начинаем общение.
— Но я, собственно, все рассказал.
— Нет, дорогой мой, не все… далеко не все.
— Вы думаете, я лгу? — оскорбился Старостин и даже собрался уже огорошить Купцова какой-нибудь цитатой. Но не успел.
Леонид ответил:
— Нет, я не думаю, что вы лжете… тем более что весь ваш рассказ поддается проверке. Я думаю, что вы упустили часть фактов. Это нормальное явление. Человек слушает, но не слышит. Он просто-напросто не придает значения тому, что ему говорит собеседник…
— Но, поверьте, он ничего о себе не рассказывал.
— Так не бывает, — сказал Купцов. На самом-то деле он отлично знал, что бывает. Еще и как бывает… И даже хуже бывает: человек подбрасывает ложные сведения о себе. — Так не бывает, Антон Евгеньич. Вы сколько времени общались с этим Андреем?
— Э-э… трудно сказать. Думаю, минут сорок пять — час. Навряд ли больше, — ответил Старостин, беря без спросу сигарету из пачки Купцова.
— Ну вот, видите, — сказал Леонид. — Час вы с ним беседовали. А может, и больше. «В компании с „Толстяком“ время летит незаметно». И за целый час роскоши человеческого общения вы ни разу не поинтересовались, кто ваш собеседник? Откуда он? Чем занимается? А, Антон Евгеньич?
Купцов стоял спиной к Антону, глядел в окно. «Гений» взял из пачки еще две сигареты, сунул под диван.
— Ну почему же? — сказал он. — Что-то такое я, конечно, спрашивал… он отвечал… Но нет никаких гарантий, что он говорил правду. Верно?
— Верно, — сказал Купцов. Он обернулся к Антону. — Верно. Что правда, а что ложь, это уж мы сами разберемся. Ваша задача донести эту информацию до нас.
Антон почесал в паху, прикидывая про себя: а нельзя ли чего-нибудь слупить за информацию?… Но вспомнил про Петрухина и от этой идеи отказался.
— Ну, например, я спросил, кем он работает? Он сказал, что он менеджер в фирме по торговле компьютерами.
— Хорошо… Еще что?
— Да вроде бы больше ничего… он же скрытный, гад.
— Ага… он скрытный. А вы любопытный и наблюдательный, — мрачно сказал Купцов. — Ладно, поехали дальше. Ни фамилии, ни отчества вы не спросили?
— Нет, не спрашивал…
— Название фирмы, где он торгует компьютерами?
— Нет.
— Что он делал в этом кафе? Может быть, его фирма находится рядом?
— Этого я не знаю. А в кафе он ждал азера.
— Какого азера?
— Эдика… Эдик пришел, и они на пару отвалили.
— А почему вы сразу не сказали про Эдика? — спросил Купцов.
— Сразу я не вспомнил. Азер-то подошел, когда я уже в градусе был, — ответил, пожимая плечами, Старостин. — Разве все упомнишь?
— Хорошо, к Эдику мы еще вернемся. А пока поговорим про Андрея. Он питерский?
— Питерский, — сказал Старостин и щелкнул зажигалкой, прикуривая. Вдруг он замер и сказал:
— Постойте! Постойте, он же не питерский.
— Приезжий? — быстро спросил Купцов.
— Да, приезжий.
— А откуда?
— Не знаю, — сказал Старостин. Купцов мысленно матюгнулся. Ситуация все более напоминала жанровый анималистический рисунок «Глухарь». Конечно, еще не все возможности были исчерпаны… еще «сидел в засаде» Димка Петрухин… но все очевидней становилось, что новых следов найти не удается.
— А откуда, — спросил Купцов, — известно, что он не питерский?
— А там вот какая херотень получилась. Андрей собрался прикурить…
***
…Андрей собрался прикурить, но зажигалка пшикнула синеньким огоньком и приказала долго жить. Андрей еще несколько раз чиркнул колесиком, но, кроме искр, ничего не получалось.
— У тебя, Антон, зажигалка есть? — спросил Андрей. А у меня были спички. Я так и сказал: вот, мол, спички… Он прикурил, повертел в руках коробок и говорит: родина. А я говорю: почему родина? А он: потому что родился я там и вырос… Полстраны, говорит, спичками мы снабжали. Надо бы съездить, да все никак… Вот хоть и рядом, а все никак… А что, спрашиваю, давно не были? — А тыщу лет. Как в семьдесят седьмом школу закончил, так с тех пор только разок и был — на похоронах матери.
Вот почему и знаю, что он приезжий. А откуда — извините. Уж где там эти скобарские спички ху…чат, мне до фонаря.
***
Купцов рассмеялся и сказал:
— Вот уж действительно географическая тайна… Даже Паганель ничего не смог бы сделать. Разве что Сенкевич. Ну да ладно. Что дальше, господин Старостин?
А дальше образовался тупик. Ни на один из тридцати с лишним вопросов, поставленных Купцовым, «гений» ответить не сумел.
***
Когда Купцов понял, что больше ничего не добьется, он закурил, посмотрел на Старостина долгим, скучным взглядом и произнес:
— Зря вы так, Антон Евгеньич, зря… Сняли бы грех с души, разоружились перед партией полностью.
— Что? — воскликнул Старостин. — Перед какой партией?
— Крайне правых судаков, — раздался в ответ голос Петрухина из прихожей.
Вслед за этим дверь распахнулась, Дмитрий решительно вошел в комнату, пересек ее и наотмашь ударил Старостина по лицу. В руке у Петрухина был зажат небольшой черный предмет.
— Ах! — сказал Антоша, отшатнулся и закрыл лицо руками.
— Руки! — закричал Петрухин. — Руки убрать! Смотреть мне в глаза!
Он кричал, нависая над Старостиным, и хлестал его по лицу черным предметом. Удары были несильные, скользящие, но сыпались часто, и Антону было страшно и больно. Или, по крайней мере, ему так казалось. Из разбитой первым ударом губы слегка сочилась кровь, но Антону казалось, что крови очень много, что все лицо в крови…
Было очень страшно.
— Руки! — кричал Петрухин. — Смотреть на меня! На меня смотреть, падла!
Кричал Петрухин очень расчетливо — так, чтобы воздействовать на Антона, но — одновременно — не насторожить соседей за хлипкими стенами «трущобы». Он имитировал ярость и был спокоен. Он работал.
Петрухин оторвал руку Антона от лица, прижал ее к стене и еще раз шлепнул «гения» по губам.
— Эту? — закричал он. — Эту записную книжку у тебя, гандон, украли?
Только теперь Старостин увидел, что предмет, которым его хлестал Петрухин, — его же, Антона, записная книжечка. Старая, пухлая, потертая записная книжка…
— Отвечай быстро, падла, когда тебя спрашивают, — продолжал давить Димка. — Эту книжку у тебя украли?
— Эту, — кивнул головой Старостин. Петрухин снова замахнулся — Старостин отпрянул, втягивая голову в плечи, — но не ударил, а издевательски рассмеялся и сказал:
— Урод… она же лежала у тебя на подзеркальнике. Ты за кого нас держишь, сучонок?
— Я, видите ли…
— Ты кому, сука, мозги крутишь? — перебил, не слушая, Петрухин. Сейчас у него была простая задача — запугать, «закошмарить» Антона и перепроверить то, что он уже рассказал Купцову… Не исключено, что «под прессом» Старостин еще что-нибудь вспомнит. Такое случается. Особой надежды на это, правда, не было, но и не попробовать представлялось глупостью.
— Леонид Николаич! — жалобно позвал Антон.
— Ну что еще? — недовольно отозвался Купцов.
— Леонид Николаич! Я же вам все как на духу…
Э— э, голубь… Теперь-то веры вам нет. Раз уж солгали про записную книжку, то, может статься, и про все остальное солгали.
— Да я…
Петрухин снова ударил Антона записной книжкой по лицу и выкрикнул:
— Руки! Руки под «браслетки» давай. Старостин понял, вытянул вперед руки, и Дмитрий защелкнул на них наручники… Тяжела судьба гения!
***
Спустя еще полчаса партнеры покинули квартиру Старостина. Ничего нового из Антона вытянуть не удалось.
…Пока Петрухин работал с Антоном своими методами, Купцов тщательно изучил записную книжку и даже выписал из нее несколько телефонов. Затем он позвонил Константину Янчеву, представился сотрудником милиции, договорился о встрече. Леонид звонил из прихожей, сквозь дверь до него доносились «зверский» голос Петрухина и жалкий лепет Старостина. Купцов договорился с Янчевым о встрече и теперь, закурив, разглядывал свое собственное отражение в битом зеркале. Он докурил сигарету, аккуратно затушил ее в прямоугольной консервной банке из-под шпрот, встал и вернулся в комнату.
Увидев его, Петрухин «совсем озверел». Он резко поднял Антона с дивана. Затрещал ворот рубахи.
— Я тебя, падла, сейчас убью, — выкрикнул Петрухин и легонько стукнул Антона об шкаф.
— Дмитрий, — строго окликнул напарника Купцов.
— Леонид Николаич! — воскликнул Старостин. Купцов сейчас казался ему спасителем.
— Отставить, капитан, — скомандовал Купцов, и Петрухин «неохотно» отпустил свою «жертву».
Антон плюхнулся на диван, скрипнули пружины. Допрос, построенный на противопоставлении «злой» полицейский — «добрый» полицейский, — прием древний, как сам сыск, рутинный, но, невзирая на свою древность, по-прежнему эффективный в отдельных случаях. В первую очередь это относится к людям неискушенным, слабым, впечатлительным. Антон Старостин идеально подходил под эту категорию.
— Отставить, капитан, — скомандовал Купцов. — Выйди вон.
Петрухин вышел. Леонид снял со Старостина наручники, угостил сигаретой и прогнал его по кругу в третий раз. С тем же самым результатом, что и в первый… Теперь окончательно стало ясно: Старостин рассказал все, что знал. После этого партнеры покинули берлогу нечаянного наводчика.
Глава четвертая
ОРМ
Аббревиатура ОРМ расшифровывается как оперативно-розыскные мероприятия. Для человека, далекого от милицейской реальности, эти самые «мероприятия» являются тайной за семью печатями… Что-то в них есть загадочное и, если хотите, романтическое. За этими мероприятиями определенно видны тени Франсуа Видока и Шерлока Холмса, выдуманного Пинкертона и Пинкертона реального, тени Пал Палыча и майора Пименова… несть им числа.
Авторы считают необходимым пояснить, что в каждой «паре теней» приведены один реально существующий (существовавший) человек, а другой — литературный или теле-, киноперсонаж.
Франсуа Видок — французский авантюрист, преступник, а позже полицейский и автор мемуаров. Шерлок Холмс — без комментариев.
Нат Пинкертон — герой многочисленных криминальных романов, имевших популярность в XIX и начале XX вв. Аллан Пинкертон — детектив, глава реально существующего до сих пор детективного агентства.
Пал Палыч Знаменский — не путать с Бородиным — герой советского детективного телесериала «Следствие ведут Знатоки». Андрей Пименов — более известен читателю и зрителю под фамилией Кивинов — автор милицейских романов, сам ранее сотрудник милиции.
И ведь действительно все это так: есть и романтика, есть и тайна. Есть погони, задержания, засады и наружное наблюдение. Но есть и тяжелая, будничная, рутинная работа, которая в книжках и фильмах как-то затушевывается или просто обозначается. А на самом-то деле именно рутина составляет основу полицейской работы… Ножками добывается истина, ножками. И — языком. Ежели непонятно, то поясним: работа сыщика сводится к тому, чтобы ходить и разговаривать с людьми. А потом делать выводы. Верные или ошибочные.
Оперативно-розыскные мероприятия скучны и приносят разочарований не меньше, чем открытий. ОРМ — это огромный, неблагодарный труд с очень низким КПД. Бывают, конечно, удивительные случаи, когда удача сама идет в руки. Мы можем даже привести один фантастический, анекдотический, но совершенно реальный сюжет, имевший место быть в середине девяностых в одном из поселков Ленинградской области. А было дело так: один ловкач, кстати, несудимый и очень даже в глазах своих односельчан положительный, замыслил кражу из местного магазина. Замыслил и исполнил. И ведь очень толково обставился: и алиби себе организовал, и ложный следочек, который вел к его соседу — кстати, судимому, — оставил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9