» — хмыкнул Владислав про себя.
В это самое время небритый, взъерошенный, с воспаленными глазами Запузырин ждал факса от Замочидзе. На даче все было приведено в надлежащий порядок. Все последствия жуткой ночи ликвидировали. Умные люди в милиции знали, что здесь, на этой даче, могло произойти много любопытного, но интересоваться этим не нужно, потому что заявлений в милицию никто не напишет. А жить теперь трудно, иногда опасно, поэтому чуть спокойнее, если не замечаешь некоторых обстоятельств. А значит, те выстрелы, которые долетали до слуха в тихом ночном воздухе, лучше было не слышать. Впрочем, даже те, кто слышал, как всегда подумали, что это, как пелось в одной старой песне, «ученья идут»…
Факс затюлюлюкал, начал выматывать отпечатанный на принтере текст:
Перевод выслан. Берите то, что дают. Котова знают с хорошей стороны, но не ожидали. Абрам.
Потом, словно бы после раздумья, факс вымотал еще фразу:
Покажи ему копию перевода, пусть как можно быстрее передаст пакет. Все.
После этого выползла копия перевода, из которой было ясно, что деньги уже отправлены на счет «Агат-Богата». Запузырин облегченно вздохнул. Он решил не откладывать дело в долгий ящик и набрал номер Забулдыгина.
— Светозар?
— Я! — отозвался директор, мысленно благодаря бога, что успел проснуться так рано.
— У тебя там есть такой Котов, отдыхающий в тридцать… не помню каком номере. Передай ему, что я готов встретиться. Пусть сам назначает место. И передай, что все уже сделано.
— Больше ничего?
— Только то, что сказал! И срочно! Все!
Светозар Трудомирович нашел Котова через час на спортивной площадке, где тот выбивал пыль из мешка-манекена.
— Владислав Игнатьевич! — трепетно позвал директор.
— Да-да, — прерывая свою разминку, отозвался Котов.
— Мне звонил Август Октябревич, — доложил Забулдыгин, — и просил передать, что готов с вами встретиться там, где вам будет удобно. И еще он просил передать, что все уже сделано…
Котов успел удивиться, прежде чем внимательно наблюдавший за ним Дубыга послал импульс. Тут же липовая реальность ушла на второй план. Теперь он снова стал полностью подчиняться черту.
— Пусть приходит один, без сопровождающих…
— Тютюка, — приказал Дубыга стажеру, — быстро перенеси сюда пакет с прорывными программами.
— Куда? Прямо Котову?
— Нет, в его номер, в чемодан.
Тютюка стал налаживать канал переброски, включать системы поиска. Тем временем непонятливый Светозар Трудомирович переспросил:
— Как передать, где вы его ждете?
— В номере.
Котов посмотрел на Светозара Трудомировича таким взглядом, что директор понял: пора исчезать. Тем не менее он еще раз спросил:
— Когда?
— Сейчас! — Голос у Котова был железный. «Терминатор какой-то!» — мелькнуло в голове затрусившего к телефону Забулдыгина.
— Велено… э-э… передать, — чуть-чуть заикаясь, доложил директор Запузырину, — чтоб приходили без сопровождения и прямо в номер.
— А в какой? В какой номер приходить?
— Он в тридцать первом живет… Второй корпус.
Запузырин хотел взять с собой парабеллум, но тут же вспомнил, что рассказывали чудом уцелевшие вчерашней ночью охранники. Нет, здесь эта игрушка не поможет… Автомобиль довез Запузырина только до ворот дома отдыха, а дальше он пошел один. В кармане его лежала копия перевода. Поднявшись и постучав в номер, он толкнул дверь и очутился лицом к лицу с Владиславом.
— Вот… Я пришел.
— Прекрасно. Копию перевода принесли?
— Так точно! — Запузырин чувствовал себя так, будто его вызвали «на ковер» в обком.
Котов взял бумажку, поглядел, усмехнулся и вернул Августу Октябревичу.
— Вот пакет. Это те программы, за которые меня хотели убить. Теперь, когда он будет у вас, ловить тоже будут вас. Все — и милиция, и Интерпол, и мафия всех стран. Это программы, которые позволят вам — если, конечно, выживете — стать очень богатым человеком. Самым богатым и самым бесчестным в мире. Воруйте на здоровье! Вы продали душу дьяволу, так и знайте!
Запузырин хотел спросить, а где гарантии, что на этих дискетах не игры в сквош или теннис, но не сумел. Он тихо вышел, пятясь, и, спрятав пакет в дипломат, пошел ускоренным шагом. Нет, его ни чуточки не пугали сказанные Котовым слова. Он торопился, ему везде мерещилась слежка. На площадке у выхода из корпуса он поглядел на старичков-шахматистов. Откуда Котов узнал, что они — стукачи? Придется заменить… И почему они так пристально смотрят? Перекуплены Котовым? А может, еще кем-то? Нет, нельзя им здесь оставаться… Лишь доехав до дачи, Запузырин перевел дух.
— Зачем все это делалось? — поинтересовался Тютюка у своего командира.
— Видишь ли, с этим пакетом будет много приключений. За пакетом и за Котовым охотилась одна фирма. Теперь они узнают, что пакет у Запузырина, и начнут охоту на него, а когда заполучат, то охотиться начнут на них. В общем, попрут грехотонны. Это все нам в зачет пойдет.
— А Котов?
— Котов еще пригодится. Теперь он наш! Агент-предобработчик. Все его плюсы превращаются в минусы. Он нам испортил четырех хороших ребят и Бубуеву? Испортил. А теперь, используя его влияние, мы их вернем в минус.
— Как это? У них же усилился плюс от общения друг с другом; они и его, поди, смогут перетянуть.
— Есть такая птичка, стажер, живет на ивах и называется «наивняк»! У них активный плюс — тяга к добру. Но если использовать эту тягу в наших целях — получится чистый минус. Понимаешь? Ну-ка, припомни учебный курс! Что у вас там на тему «Добро, переходящее в зло» читалось?
Тютюка припомнил:
— Деяния, мотивируемые как плюсовые, реально приводящие к единичным или цепным минусовым реакциям, считаются «добром, переходящим в зло».
— Молодец! Но это не что иное, как чистая теория. А практику придется изучить на месте. После завтрака Котов с четверкой отправится кататься на лодке в ту часть озера, где они еще не бывали. Поедешь с ними в качестве Тани. Настоящая будет спать. Там, в этой части озера, есть остров. На нем прячется бомж. Он безобидный, спившийся, но уже непьющий. В прошлом был вором, даже два «мокрых» дела на нем висят. Но сейчас он — больной, почти умирающий старик, питается дичками с яблони, красной смородиной с дикого куста, черникой. И кается! Правда, плохо, медленно, но идет к понижению минуса, а был ведь почти стопроцентный. В общем, задача такая…
… Колышкин постучал в номер Котова.
— Ну, как насчет очередного плавания в дальние страны? — с улыбкой спросил он.
— А что, нужен адмирал? — пошутил Котов, впихивая ступни в кроссовки. — Тогда — свистать всех наверх!
Когда грузились в лодку, на пристани появилась Таня. Тютюка влез в ее образ с опаской, трижды проверив прочность пограничного слоя.
— Я не помешаю? Что-то меня не пригласили, пришлось самой вас искать…
— Каемся всеми порами души! — вскричал Котов. — Садись, Танечка.
Всего за несколько секунд до этого Котов предпочел бы взять с собой Валю Бубуеву, но в нем вновь произошла смена декораций. Он снова забыл, с кем провел ночь, и ощущал, что только и ждал появления Тани.
Колышкин и Лбов гребли, Элла и Люда сидели на корме, свесив ноги в воду, и болтали ими, утверждая, что помогают лодке двигаться быстрее, а Котов и Таня разместились на носу и глядели вперед. Миновали устье святого ручья, сквозь деревья промелькнули очертания запузыринской дачи, где в это время, не ведая ничего, продолжала спать сном праведницы реальная Таня. А Тютюка?
Танина рука лежала на могучей спине Котова.
— Ты такой большой, сильный, — шептал Тютюка устами Тани. — Наверно, ты крепко обнимаешь?
— Захочешь — узнаешь… — хмыкнул Котов.
— А если я скажу, что… — Тютюка заставил Таню выдержать паузу. — Если я скажу, что хочу…
— Тогда тебе будет очень хорошо… — сообщил Котов доверительно. — Ты никогда этого не забудешь…
— Я знаю… — прошептала Таня. — И жду. Очень-очень.
— Вот и жди. Не в лодке же…
Таня хихикнула. Между тем берега озера начали отдаляться, а затем стало заметно, что лодка приближается к острову.
— Земля! — воскликнула Шопина.
— Ну, господа, швартуемся? — ухмыльнулся Колышкин, оборачиваясь.
Котов словно проснулся.
— Куда?
— К неведомому континенту…
Колышкин и Лбов дружно навалились на весла, лодка с разгона врезалась в прибрежный песок. Цепь прикрутили к ближайшему кусту, огляделись. Остров был довольно большой, метров сто на двести, на нем росли такие же сосны, как и по берегам озера. Строго говоря, остров был просто одним из холмов, только седловины вокруг него когда-то затопило водой.
Тютюка по изолированному каналу телепатической связи вышел на Дубыгу:
«Куда вести? Где бомж?»
«Дрыхнет в своем шалаше. В двадцати шагах отсюда, если идти налево по берегу острова, маленький заливчик, укрытый кустами. Там начинается тропинка, ведущая в горку. Убегай от Котова именно туда! Дальше — по плану!»
— Владик, — многозначительно улыбнулась Таня, — в плавании мы уже соревновались, верно? А теперь попробуй меня догнать!
Котов спросил:
— А какой будет приз?
— Будет не приз, а сюр-приз! — Таня стремглав бросилась бежать. Котов погнался за ней.
— Так, — усмехнулся Колышкин, — ну а кто от меня убегать будет?
— Давайте лучше здесь посидим, — предложила Соскина, — остров небось не резиновый. Зачем мешать? Они ведь, наверно, первый раз. В смысле между собой…
— Ладно, давай без комментариев. Пошли, Никитушка, купнемся?
— А мы? — хором удивились барышни.
— Пардон, — Колышкин приложил ладонь к сердцу. — Куда же мы без вас, бабоньки?
Между тем Таня, словно горная серна, взбегала по склону, петляя между сосен. Котов, которому дьявольская сила в данный момент не помогала, прилагал серьезные усилия, чтобы не отстать. Внезапно они выскочили к прогалинке на самой вершине острова-холма. Там чернело кострище с котелком из большой, закопченной консервной банки. Чуть дальше стоял шалаш из жердей, перевязанных проволокой и заваленных ветками, кусками толя и полиэтиленовой пленки.
— Жилище Робинзона! — съязвил Котов, когда Таня остановилась.
— Я вам ща дам Ребензона! — угрожающе пробухтело из шалаша. Далее полился открытым текстом классический мат и хлынула волна перегара и иных специфических бомжевских запахов.
— Пойдем отсюда, — сказал Котов, взяв Таню за локоть.
— Трусишь, что ли? — подбоченилась Таня. — Или ты только раз в неделю храбрый?
— Да нет, чего тут бояться…
В шалаше зашевелилось, а затем из него выполз зеленовато-землистый, обросший многодневной щетиной и измазанный всеми видами грязи бомж. Он был настроен не то чтобы совсем агрессивно, но и миролюбивым его тоже трудно было признать. Самое неприятное, что в руке лесное чудище сжимало стальной арматурный прут с заточенным до остроты иглы концом. Эта заточка для бомжа была, возможно, чисто устрашающим оружием, но Котов этого не знал.
— Мотай отсюдова! — прошипело чудище, ощерив беззубую пасть. — Угребывай! Припорю!
И, видя, что Котов явно сомневается, бомж сделал шаг навстречу.
— Ой! — взвизгнула Таня. — Он тебя убьет! Это же наркоман! Или сумасшедший!
Эти слова, умело вложенные Тютюкой в уста своей оболочки, сработали. Котов мгновенно представил себе, как острый конец ржавой заточки вонзается между ребер, как ледяной холод стали проникает в глубь тела, туда, где встревоженно бьется его живое сердце… А спустя еще мгновение Владиславу стало себя очень жалко, так жалко, что ради того, чтобы уцелеть, он ощутил готовность убить. Сразу после этого его душа инстинктивно воззвала к той силе, которая помогала Котову прошлой ночью стать неуязвимым и неодолимым.
— У-а! — выкрикнул он, и правый кулак, неся в себе весь его солидный вес, помноженный на чудовищное ускорение, обрушился на бомжа. Этот удар мог сразить не только источенного пороками и болезнями пожилого человека, но и перебить хребет быку, проломить лобную кость слона, смять капот автомобиля в лепешку. Нанося удар, Котов даже не заметил, что острие заточки столкнулось с его грудью и, не будь его плоть защищена сатанинской силой, вонзилось бы ему в сердце. Ничего подобного не произошло — прут согнулся в дугу, будто столкнувшись с танковой броней. А бомж отлетел на несколько метров, треснулся спиной о сосну и распластался на земле, как ватная кукла…
Котов обернулся к Тане. Не будь у этого искусственного образования дьявольской души стажера Тютюки, все пошло бы по-иному. Любая, даже самая дикая и неустрашимая, самая безумная и сексуально озабоченная женщина, увидев лицо Котова в этот момент, с визгом бросилась бы бежать. Даже зрелище только что совершившегося убийства не вызвало бы такого ужаса в душе человеческой, как тот взгляд, который метнул одержимый минус-астральной силой Владислав. Это был взгляд зверя, хищника-самца, одержавшего молниеносную победу, опьяненного запахом крови поверженного противника и жаждущего тела самки…
— Отлично! Превосходная работа! — донеслось по ультрасвязи одобрение Зуубара Култыги. — Давай в том же духе, Дубыга!
— Есть! — отозвался офицер и перешел на телепатию: «Тютюка! Немедленно покидай объект! Срочно! Переводи на безусловные рефлексы, а сам — на борт!»
Тютюка не заставил себе приказывать дважды. Он уже знал, что пограничный слой между бионосителем и его сущностью — вещь ненадежная. Стажер мигом очутился на борту пылинки.
— Так, — напряженно следя за действиями Котова, уже сцапавшего в объятия безвольную, бездушную оболочку, жизнь в которой поддерживалась только безусловными рефлексами, произнес Дубыга, — наступает самое интересное. Рискованное, но интересное. Попробуем трансгрессировать Таню реальную, точнее, конечно, ее сущность, в искусственную оболочку… Настраивай канал!
— Готово!
— Выводи сущность в Астрал!
— Готово!
— Пошла трансгрессия! Есть переход! Сущность на носителе!
Как раз в этот момент Котов, действуя, словно изголодавшийся маньяк, сорвал с притиснутой к траве Тани обе части купальника.
— Командир, объект не выводится из сна!
— Отставить, обормот! — рявкнул Дубыга. — И не надо ни в коем случае!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39