Потом пошел в оружейный склад и протер от смазки вороненый «шмайсер». По внешнему виду эта штуковина напоминала мне пистолет-пулемет «M3AI», только без раструба на конце ствола и без выдвижного приклада. Довольно быстро я сообразил, как его разбирать и собирать, а затем, наполнив магазин подходящими по калибру патронами, решил опробовать, как стреляет эта немецкая игрушка. Я дал несколько коротких очередей вдоль по коридору, и пули унеслись куда-то в неизвестность. Где-то далеко взвизгнул рикошет, и эхо некоторое время тарахтело и мяукало по здешним пустотам. Меня, конечно, беспокоило, не устали ли пружины магазинов, но, судя по всему, за пригодность оружия к бою тревожиться не стоило.Снарядив шесть магазинов и распихав их по гнездам подсумков, я прицепил седьмой к автомату. Затем мне захотелось обзавестись ножом, а потом из ящика я добыл два завернутых в промасленную бумагу «парабеллума», разобрал, стер смазку и проверил, как они стреляют. «Парабеллумовские» патроны показались мне весьма полезным приобретением — они подходили к «узи», которых у нас было четыре штуки, но патронов на яхте было мало. Поэтому я уложил три цинковых нераспечатанных коробки с 9-миллиметровыми патронами в немецкий солдатский ранец, зарядил по девять патронов в каждый из двух «парабеллумов» из распечатанной коробки и снарядил еще с десяток обойм, распихав их по карманам комбинезона. После этого осталось еще несколько нераскрытых картонных пачек, и я их тоже затолкал в ранец.Лишь подвесив ранец за спину, я понял, что всякий идиотизм должен иметь разумные границы, но великая жадность не позволила мне отказаться от своей затеи.Следующие десять комнат, которые я взламывал немецкой саперной киркой, годившейся для этой цели лучше, чем американская отвертка, не принесли ничего интересного. Это были совершенно пустые помещения, только последнее было доверху забито койками и тумбочками. В каждой комнате, как мне думалось, мог разместиться взвод. Вероятно, в этом помещении должен был расположиться батальон. Честно говоря, я подивился было немцам, которые расположили жилые помещения, лазарет и энергетические установки рядом со складом боеприпасов, но тут же догадался, что склад здесь устроили временно. Догадался я об этом после того, как обнаружил перекресток. Здесь побеленный и оштукатуренный коридор с выложенным плитами полом пересекался с еще не отделанным. Его успели только вырубить в скале, с одной стороны совсем не далеко — ярда на три вглубь, а с другой — ярдов на пятьдесят. Это были два пустых отростка, заканчивавшихся тупиками. Очень возможно, что где-нибудь подальше, в глубине этих боковых туннелей, солдаты Гитлера собирались хранить свою амуницию. Здесь тоже намеревались установить стальные двери, уже начали вырубать места для их арматуры.Итак, вправо и влево от перекрестка были тупики, а прямо очередная стальная дверь. Открывалась она так же, как и все прочие — нажатием на красную кнопку. Едва дверь стала открываться, как за моей спиной погасла последняя лампочка, но зато загорелась та, что освещала путь впереди.Когда дверь отодвинулась, я очутился в просторном подземном зале, точнее, на берегу небольшого, но очень глубокого подземного озера, а еще точнее, на причале подземного порта.Тусклые дежурные лампочки освещали лишь небольшую часть этой тайной гавани, куда некогда прятались нацистские субмарины.Луч моего фонаря пробежал по стенам слева направо. Такие мрачные места мне доводилось видеть только в фильмах ужасов или очень крутых боевиках.Скорее всего этот грот был естественным, но наци немало поработали над его благоустройством. Площадью он был примерно двести на двести ярдов. Бетонные пирсы окаймляли подземную гавань с четырех сторон, по квадрату. На каждом из них виднелись какие-то разметочные линии и цифры в желтых квадратах и красных кругах. В желтых квадратах были цифры от единицы до четырех, в красных кругах — от единицы до восьми. Я прикинул, что это номера стоянок. Если это было так, то к каждому пирсу могли встать одновременно по одной большой субмарине или по две малых. Лагом к ним можно было поставить еще столько же, но вряд ли тут когда-нибудь скапливалось так много лодок. Потолок был укреплен мощными железобетонными тюбингами в виде сводчатого купола, и на нем имелось множество мощных осветительных приборов, которые сейчас, конечно, не работали.Дверь, из которой я вышел, была далеко не единственным порталом, выходившим на причал гавани. Рядом с ней была сделана стальная будка из противопульной брони с прорезями для стрельбы из автомата — укрытие для часового. А значительно дальше влево была расположена еще одна такая же дверь с будочкой. Судя по всему, на этой стороне гавани немцы не успели закончить какие-то работы. Здесь стояло несколько передвижных компрессоров, лежали отбойные молотки, перфораторы, штабеля бетонных блоков, тюбингов и плит, какие-то мешки с давно закаменевшим цементом, бочки и банки с краской. Вдоль пирсов были проложены узкоколейки с утопленными в бетон рельсами, которые служили, очевидно, для подвоза грузов и боеприпасов. На противоположной от меня стороне гавани виднелся большой — раз в пять больше, чем дверь, из которой я вышел, портал туннеля.Именно туда я и пошел, обходя штабеля, подъемные механизмы и прочее барахло, которого здесь было достаточно много. Но интересно: не ощущалось хаоса, следов поспешного бегства. Точнее, было заметно, что наци торопились уйти, не закончив дела, но явно намеревались вернуться спустя какое-то время. Это я почувствовал еще в тех аккуратно запечатанных комнатах, запертых на замки, хотя в них по сути дела, ничего не было. Оружие и боеприпасы, постельные принадлежности, перевязочные пакеты, дизели и паровой котел, дежурная гидрогенераторная установка, исправная электромеханика дверей — все говорило, что это была консервация, а не ликвидация подземной базы. Все было специально подготовлено для длительного хранения, и если что-то испортилось, то лишь потому, что хозяева базы не вернулись в тот срок, который сами себе установили. Они по опыту своего поражения в первой мировой рассчитывали, что ремилитаризация исподволь начнется едва ли не сразу после первых десяти лет, а лет через пятнадцать-двадцать базу можно будет восстановить. К тому же они, вероятно, считали, что в Германии снова будет фюрер и нацисты, и уж никак не думали, что будет две Германии и в обеих нацизм будут считать преступным. Но даже сейчас, десятилетия спустя, база была вполне готова к расконсервации. Конечно, если бы кто-то взялся ее восстанавливать, то потратил бы много средств на модернизацию оборудования, обновление техники, установку электронных систем, но это была бы капля в море по сравнению с тем, что досталось бы в наследство вполне пригодным к употреблению, то есть сами помещения и туннели.Пока я шел на противоположную сторону гавани, меня занимал еще один вопрос: с какой стороны находится подводный вход в базу? Ведь ясно, что лодки не могли опускаться сюда через дыру, в которую пролез я. Безусловно,субмарины приходили сюда через подводный канал, всплывали в центре гавани, а затем швартовались к пирсам. Протяженность каждого пирса была примерно в сто ярдов, значит, сюда могли заходить довольно большие дуры… Чтобы такая громила могла более-менее безопасно вползти в свое логово, подводный канал должен был иметь приличные размеры. Как же его до сих пор не обнаружили? Ведь лагуны — и западная, и восточная — совсем не глубоки, в них прозрачная вода и хорошо видно во многих местах дно. Дай Бог, чтоб там было футов пятьдесят в самом глубоком месте. А субмарина, занимавшая причал в девяносто-сто ярдов длины, не могла иметь менее двадцати футов в поперечнике, да еще рубка — минимум десять футов. Даже приходя сюда во время прилива, она все-таки очень рисковала. А днем любой случайный рыбак, заехавший на Сан-Фернандо, мог ее заметить прямо сквозь воду.Нет, скорее всего лодки приходили сюда прямо из океана. Там редко появляются любители подводной охоты, которые наверняка часто ныряют в лагуне. Уж эти-то искатели приключений нашли бы туннель еще в пятидесятых годах, когда только-только акваланги появились в широкой продаже.Но тут же я вспомнил, что внешнее побережье острова, за тысячи лет сильно избитого океанскими волнами, буквально утыкано подводными скалами и камнями. Пожалуй, там риск был еще больший, даже если подводный канал был как следует подготовлен. Я устал строить догадки и решил передохнуть, благо у меня еще оставалось чем подкрепиться. Не надо забывать, что спину мне оттягивал ранец с патронами, карманы распирали обоймы и магазины, да и сам «шмайсер» и два «парабеллума» весили немало. Поэтому, свернув налево и пройдя вдоль рельсов узкоколейки до угла этого бассейна, я присел на стянутые стальными обоймами пакеты досок, обернутых и зашитых в прорезиненную ткань. В том, что там доски, я убедился, надрезав упаковку. Мне вовсе не хотелось сидеть, допустим, на ящиках с торпедами, хотя я и предполагал, что здесь их скорее всего не оставят. Штабель из пакетов с досками отделил меня от воды, я оперся ранцем на него и полулежа стал жевать кубики и шоколад. Кругом было тихо, лишь небольшие шорохи и попискиванье слышались из разных углов — где-то орудовали собратья той крысы, которая привела меня сюда.И вдруг я услышал звук, который крысы издать не могли. Часть третья. ОЧЕНЬ СЕРЬЕЗНЫЕ ДЕЛА Начало серьезных дел Звук, который я почуял сквозь шорох собственных челюстей, перемалывающих питательные кубики, был бы совершенно мирным и ничего дрянного не предвещающим, будь он услышан мною где-нибудь в другом, не столь гадостном, месте. Это был тихий, немного журчащий звук воздушных пузырьков, лопавшихся на поверхности воды. Само по себе это ничего плохого не означало — мало ли по какой причине пузырьки могут идти со дна морского! Но вот мой личный опыт, к сожалению, подсказывал, что скорее всего какой-то аквалангист пустил эти пузырьки из выдыхательного клапана.Я срочно проглотил то, что жевал, залег за штабелем так, чтобы видеть поверхность акватории, и прислушался. Бульканье повторилось. Очень удачно для меня белые пузырьки вспухли на небольшом светлом пятачке, отброшенном на гладь воды одной из дежурных лампочек… Прошло несколько минут, и уже в неосвещенной части бассейна появились два овала света, сперва слабенькие, затем все более заметные. Свет шел из-под воды.Конечно, это могли быть те самые любители приключений, которых я поминал несколько минут назад. Будь я совершенно случайным человеком, не пережившим за эти две недели столько приятных и неприятных событий, я, вероятно, даже обрадовался бы этому. Все-таки я уже пять часов прогуливался по подземельям, и было бы приятно встретить таких же идиотов, как я. Однако после того, как вы познакомились, хотя и заочно, с Педро Лопесом и Хорхе дель Браво, а также лично узнали сеньору Соледад, мироощущение у вас должно быть несколько иным. Поэтому сопровождал я эти световые пятна не только взглядом, но и прицелом автомата.Наконец луч света вырвался из воды, а следом за ним с бульканьем и фырканьем на поверхности появилась голова в овальной маске и лоснящемся от воды капюшоне гидрокостюма. Спустя несколько секунд вынырнул второй. Лучи их фонарей забегали по пирсам, а затем на какое-то время сошлись в одной точке: там были стальные скобы, вмазанные в бетон пирса. Со звучным плеском от воды, сбегавшей с гидрокостюмов, оба они выбрались по скобам на пирс, задрали маски на лоб и, дружно пыхтя, заговорили по-испански с очень, к несчастью, хорошо знакомым мне хайдийским акцентом.— Уф-ф! Ну и местечко! Клянусь Христом, тут, наверно, черти водятся! Дон Педро нам дешево платит, ей-Богу!— Да, Мигель, — пропыхтел второй, — сорок метров — это сорок метров… Как подумаешь, что сейчас надо будет идти обратно той же дорожкой — мороз по коже бьет.— Одно утешение — мы унесли ноги с Хайди! Я догадываюсь, как хорошо тем ребятам из службы безопасности, кто угодил в лапы коммунистам. Очень не хотел бы попасть на их место.— Да об этом что говорить! Поди-ка сейчас красные все вверх дном перевернули, разыскивая Лопеса, а он-то уже далеко…— А мы, его верные солдаты, тоже пристроились… Черт побери, а ведь мы бы не попали сюда, если б я не подсказал тебе написать донос на лейтенанта Барриоса!— Да, тут ты как в воду глядел! Как только его отвели в подвалы Хорхе, у нас появились шансы… Очень вовремя этот осел напился!— Язык надо держать за зубами, если не умеешь пить. Всего-то и ляпнул, дурак, что у Лопеса мозги протухли, а теперь уже все — лежит где-нибудь в камере с дыркой в башке или распоротым брюхом.— За то, что он ляпнул лишнее, расплатились еще с десяток. А мы выкрутились! Повезло! Ну как дыхалка, нормально?— Вроде восстановилась. Что мы тут должны сделать?— Найти рычаг управления гидравликой ворот и открыть их, чтобы лодка могла войти сюда. Если гидравлика не сработает, подключим взрывную машинку к клемме, помеченной красной буквой «А», и подорвем стопоры ворот. Они сами разойдутся в стороны. Если нет — то вернемся на лодку через малый туннель.— Неужели все это работает? Ведь я слыхал, это еще при Гитлере сделано…— Если даже слыхал — помалкивай! Помни Барриоса!Аквалангисты, щелкая и звякая застежками, сняли ласты, маски и баллоны. Фонари, лежавшие с ними рядом, неплохо освещали их фигуры, обтянутые эластичной резиной. У меня была даже мысль, а не попробовать ли их скосить из «шмайсера»? Голоса их были прекрасно слышны в гулкой тишине, но расстояние все же приличное — более двухсот ярдов по диагонали. А этот «шмайсер» был слишком похож на «M3AI», который имел прицельную дальность всего в сто ярдов и был оружием ближнего боя. Знал бы заранее, так прихватил бы из немецкого арсенала снайперскую винтовку! Тогда я, пожалуй, успел бы их перещелкать. А так, даже если я с первой очереди положу одного, второй, погасив фонарь, уйдет беспрепятственно, а может, вместо того, чтоб уйти, пристукнет меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85