Именно по этой причине я с такой завидной регулярностью получаю тут мордой об стол.— Увы, но опасаюсь я, что и от меня не более проку будет, — сказала Бельфеба. — Голос мой хоть и не столь похож на карканье воронье, как твой, — не сочти уж за обиду, любовь моя, — но все ж далеко мне до мастеров вокала истинных! Вот ту же арфу, к примеру, сумела бы я настроить, будь у нас под руками инструмент подобный. Тимиас, что женихался со мною в Царстве Фей, успел обучить меня сему искусству.Байярд горестно замотал головой. Бродский заметил:— Не хочу зря подымать волну, но если мой шнобель привести в порядок...Ши оживился:— Минуточку! Вроде как я начинаю соображать. Ты когда-нибудь уже удалял этот свой полип, Пит?— Не-а.— А почему?— Занят был... А если по-честному, просто побоялся, что какой-то лепила полезет мне в харю со своими острыми железками!Несмотря на столь откровенное признание, Ши не отставал:— Ладно, а как посмотришь на то, чтоб удалить этот твой полип не хирургическими, а магическими средствами? Чары, по-моему, здесь нужны не ахти какие, но если мы вернем тебе голос, то сможем взяться за более сильное колдовство.— Слышь, а это похоже на дело! Но только как ты собираешься раскочегарить все это хозяйство без музыки?— Думаю, для пустякового заклятия хватит голоса Бельфебы и пары аккордов на арфе. А после, когда под ее аккомпанемент петь будешь уже ты, я смогу приняться за что-нибудь посерьезней. Погоди-ка, сейчас попробую.Он вновь подступил к окну.— Алле, Вуохинен!— Ну чего тебе опять надобно?— Знаешь, что такое кантеле?— Это и дитё малое знает!— Отлично. Тебя не затруднит принести нам его сюда, чтобы мы скрасили себе последние минуты жизни?— С какой это стати скрашивать мне последние минуты ваши?Вуохинен опять демонстративно отвернулся от окошка. Ши вздохнул.— Никогда никому не верь — вот главный принцип этого сволочного континуума! — в сердцах воскликнул он.— А что это за кантеле такое? — уточнил Байярд.— Арфа в самом своем примитивном варианте. В какой-то из рун оригинального текста этот музыкальный инструмент изобрел Вяйнямёйнен, соорудив его из рыбьей челюсти, но я точно не знаю, в какой именно руне мы оказались, — вот и спросил у этого мерзавца, знает ли он, что это такое.— Стало быть, будь у нас рыбья челюсть...— ...То мы бы и сами сделали это чертово кантеле! И без тебя знаю. Но наши шансы разжиться рыбьей челюстью у этой упрямой деревенщины приблизительно такие же, как пробить эти бревенчатые стены лбом.— Я в курсах, как развести этого лоха, — заявил вдруг Бродский совершенно неожиданно для всех.— Да ну? — опешил Ши.— В самом деле? — почти хором с ним вопросил Байярд.— Об чем базар! — уверенно подтвердил Бродский, опять направляясь к окошку.— Эй ты, мудила! — позвал он. — Короче, завтра вы нас замочите. Ну и хрен с вами. А как же прощальный банкет?— Кой толк кормить вас, коли скоро не будет вам вовсе нужды в пище?— Слышь, мы из Огайо, понял? У нас в стране, когда осужденному к вышке не дают пожрать последний раз в жизни, евонное привидение приходит к тому козлу, который его обломал, чтоб съесть его, — и тот потом всю жизнь сидит на измене!— Брехня! — высокомерно отозвался Вуохинен, хотя от окошка не отошел и завертел головой, внимательно приглядываясь к остальным. У Ши забилось сердце. Он торжественно кивнул, подтверждая слова детектива.— Это полная правда! — подтвердил в свою очередь Байярд.— Эй, братан! — радостно выкликнул Бродский. — Я уже заранее приглядел твои пальчики!— Уши и нос — вот настоящий деликатес для привидений! — возразил Ши самым что ни на есть серьезным тоном.— Только не для меня, — тут же откликнулся Бродский. — Жареные свинячьи уши — жрачка на любителя. Мне бы сейчас рыбки!Башка в окне незамедлительно исчезла. Ши повернулся к Бродскому.— А ты психолог почище меня! Как это ты вычислил, чем его зацепить?— А-а, не видывал еще такого качка, который не купился бы на примитивное фу-фу, — скромно отмахнулся Бродский. — Они так боятся всяких непоняток, что сразу поджимают хвост.Как вскоре выяснилось, детектив, выражаясь его собственным языком, действительно «попал в жилу». Снаружи послышался топот множества ног и зазвучали приглушенные голоса. Брякнули отворенные засовы, тяже ленная дверь распахнулась, и в светлом проеме возник Вуохинен собственной персоной — в окружении целой фаланги чернобородых похъёльских вояк. В руках он держал большое деревянное блюдо.— Поведал я Хозяйке про обычай ваш чужеземный, — объявил он, — и хоть убеждена она, что чары ее волшебные достаточно сильны для любой защиты, кое-что готова она вам подкинуть!Швырнув блюдо на пол, он с громким топотом удалился. Ши склонился над блюдом, изучая его содержимое. Вне всякого сомнения, им действительно принесли рыбу — и более того, довольного крупного представителя семейства лососевых.— Ну что ж, вот вам и арфа, — сказал он. — Уолтер, помоги-ка мне вытащить из этой твари челюсть.— Чем? Они же отобрали у нас ножи и все такое!— Пальчиками, Уолтер, пальчиками! Сейчас не до хороших манер. Ш-ш, дайте подумать! Мне нужно сочинить текст для Бельфебы.— А теперь, — сказал Ши наконец, — тебя не затруднит выдернуть несколько волосков, дорогая?Бельфеба повиновалась. Ши принялся одну за другой привязывать прядки волос к лососевой челюсти — так, чтобы они заполняли разверстую пасть подобно струнам арфы. В полумраке камеры это отняло порядочно времени.Наклонив голову поближе, Бельфеба тронула «струны».— Ужасно мала арфа сия, и голос слаб у нее, — с сомнением проговорила она. — Вряд ли...— Я уже об этом подумал, — перебил Ши. — А теперь слушай внимательно и запоминай, детка, потому что тебе придется все проделать самой. Петь надо совсем тихо, почти про себя, чтобы не заглушать арфу. А я буду делать пассы — только чтобы лишний раз подстраховаться. Скорее всего без них можно и обойтись.Бельфеба уселась на пол, задрав коленки, пристроила на них крошечную арфу, склонилась к ней ухом и тихонько затянула: — Арфа ты из рыбьей пасти, Кантеле для чар волшебных... Ши тем временем торопливо делал пассы, которым обучился в Царстве Фей. Поскольку она была оттуда родом, наверняка это должно было помочь. Наконец Бельфеба закончила: ...Стань же больше в десять крат ты! И тут же завалилась на спину, придавленная пятифутовой арфой из рыбьей челюсти. Ши помог ей подняться, и она принялась перебирать струны.— Настроить надобно!— Ладно, тогда настраивай, а я пока сочиню заклинание для полипа. Пит, как зовут твою мать и в какую церковь ты ходишь?Очень скоро все было готово. Пит расположился прямо перед парочкой, Бельфеба тронула струны арфы и легким, чистым сопрано пропела заклинание, долженствующее удалить полип.— Ух! — вскричал Бродский. — Чуть башку не оторвало!Он потрогал себя за нос, и в полутьме (летний день уже клонился к закату) по его физиономии расплылась блаженная улыбка.— Ну, Ши, да ты...Однако закончить свою мысль ему так и не удалось. Оконный проем внезапно потемнел, и все четверо опять узрели в нем бородатую физиономию Вуохинена, который был вне себя от злости.— Откуда вы это взяли? — завопил он. — Волшебство! Волшебство! Я знаю ваши имена! Да я сейчас...Физиономия мгновенно исчезла.— Пой! — заорал Ши на Бродского. — Пой первое, что тебе придет в голову! Быстро! Я займусь силлогизмами. Бельфеба, аккомпанируй ему, а ты, Уолтер, держи его за руку. Итак, если класс А...Пит Бродский закинул голову и чистым тенором, который оказал бы честь и самому Джону Маккормаку, завел: — Ирла-а-ндская ди-и-кая роза, Прекра-а-снее нету цветка... Снаружи, заглушая пронзительный тенор и бряцанье арфы, донеслись крики и топот. Где бы ты ни искал... Стены камеры стали все быстрее кружиться вокруг них, словно на невидимой оси, — на месте оставалась только четверка путешественников, сгрудившихся в центре. Голос Пита забирал все выше и выше, и крепкие стены на глазах у них принялись расплываться в серую муть, пока в конце концов окончательно не рассыпались в прах — а вместе с ними и весь мир «Калевалы».

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11