Довольно много золота. Тем более что
сегодня утром на базаре...
Он хотел было сказать, что его обокрали, но вовремя
остановился и прикусил язык. Незачем этой насмешливой
женщине знать еще и об этой его неудаче.
Но Серамис пристально следила за ним.
- Так что было сегодня утром на базаре?
- Я пропил почти все деньги.
- И одарил каким-нибудь баснословным подарком
какую-нибудь дешевую девку? - ревниво спросила Семирамис.
- Да нет же, - отрекся Конан. - Просто так вышло.
Клянусь, я люблю только тебя, Семирамис. Я подарю тебе
другую диадему. Если хочешь подождем, пока градоправитель
одарит свою любовницу, и я снова обкраду эту потаскуху Зоэ.
- Хочу! - просветлела Семирамис и умчалась на кухню,
чтобы приготовить своему возлюбленному ужин. Голова у нее
болеть перестала, Конан опять был при деньгах - почему бы
не полюбить молодого киммерийца? Семирамис всегда
ощущала к этому юноше вполне искреннее расположение,
перерастающее в пылкую страсть всякий раз, как он
обзаводился толстым кошельком.
И вдруг дикий рев ее возлюбленного заставил Семирамис
выронить столовый нож и в спешке примчаться в комнату.
- Кром!! - воззвал варвар к своему дикому божеству,
после чего, без паузы, начал изрыгать ругательства на всех
известных ему языках. Поскольку ругательства были обычно
первыми словами, которые киммериец усваивал, оказавшись в
новой для себя стране, то знал он их изрядное количество.
Золотые монеты были рассыпаны по полу у ног Конана, как
будто они обожгли ему пальцы и он выронил их.
- В чем дело, дорогой? - осведомилась Семирамис, уяснив,
что ни змеи, ни крокодилы не заползли ненароком в ее уютный
домик и что возлюбленный цел и невредим, а если и повредился
слегка рассудком, то хуже от этого не стал. Женщина
наклонилась и подняла золотой. - Что-то не так с этими
деньгами?
Умело она прикусила золотой, потом принялась
рассматривать его и так и этак.
- По-моему, это хорошие старинные монеты, - сказала она
наконец. - Я видела такие как-то раз. Да ты мне и показывал.
Помнишь, когда обворовал меняльную лавочку? Эти деньги
намного дороже новых, потому что в них меньше медных
примесей.
Конан дико посмотрел на нее.
- Это и есть те самые монеты, - сказал он.
Семирамис не поняла.
- Что?
- Это ТЕ САМЫЕ деньги, которые я спер из меняльной
лавочки! - заорал Конан. - Я убью этого проклятого кхитайца!
Он обворовал меня! Это он вспорол мой кошелек там, на
базаре! А сам еще сочувствовал, желтая морда, кивал, языком
цокал! Пирожком угостил! Зенки свои косые щурил с хитрецой,
а я-то и не понял!
Слушая этот бессвязный монолог, Семирамис раскрыла рот
от изумления.
- Ты хочешь сказать... что утром на базаре тебя
ОБВОРОВАЛИ?
Конан побагровел.
- Ну да, - нехотя сознался он. - Какая-то чертовски
ловкая бестия разрезала мой кошелек и вытащила оттуда все
деньги, пока я... - Он криво улыбнулся, вспомнив свой
разговор с кхитайцем. - Пока я хлопал ушами не хуже слона.
Он подумал еще немного, потом наклонился и принялся
собирать деньги с пола, складывая их в мешочек.
- Ты мог бы разыскать этого кхитайца и вытрясти из него
все, что он украл у тебя... и у меня, - сказала Семирамис.
- Думаю, Ючэна уже нет в Шадизаре, - сказал Конан. - Я
почти уверен, что он смылся, как только получил пояс богини
Шан.
- Но как? Ворота-то закрыты!
- Не знаю. Прошел сквозь стену или еще что-нибудь
учудил. Он говорит, что не колдун, только жрец. Но в чем
разница между жрецом и колдуном? - Конан пожал
плечами. - Это не по моей части. В том, что Ючэн
умеет творить чудеса, я не сомневаюсь.
- Значит, все пропало! - сказала Семирамис с отчаянием.
Ей было очень жаль расставаться с диадемой.
Конан неожиданно рассмеялся и рывком затянул тесемки
своего кожаного кошеля.
- В конце концов, - сказал он, - если Ючэна в городе
больше нет, значит, я по-прежнему самый ловкий вор в
Шадизаре!


1 2 3 4 5 6 7