- Я расскажу притчу. Ты будешь
слушать и думать о том, что слышишь. Был один бродячий жрец,
он ходил по свету и смотрел, везде ли соблюдают установлений
Шан. Люди - они не совершенны, даже если стремятся к
совершенству, люди часто нарушают установления Шан. И жрец
всякий раз видел такое нарушение и проклинал нарушающих
страшным проклятием. И так полюбилось ему это: видеть
нарушения и проклинать, что он стал специально искать кого
бы ему проклясть сегодня. Вот приходит он однажды к одному
святому, к Юни. Юни был великий святой, он жил, как
отшельник, один, но принимал всех людей и давал им еду для
тела и мудрое слово для души. Последнему нищему Юни служил,
как царю. Таков был Юни, и чтил он заветы великой Шан.
Против своей воли Конан заинтересовался. Он любил сказки
и разные истории, особенно касающиеся битв и героических
деяний. Однако предание, которое рассказывал своим ломким
голоском этот странный узкоглазый человечек в просторном
желтом халате из плотного атласа, показалось ему забавным.
Он не мог отделаться от ощущения, что сказка таила в себе
некий подвох, и ему хотелось угадать, какой именно.
- И вот входит в пещеру, где жил Юни, сердитый перец и
думает: попробую найти что-нибудь и проклясть Юниц Если мне
это удастся, то я действительно великий жрец и никто лучше
меня не может чтить заветы Шан. Юни поклонился ему до
земли, как великому царю, а после усадил на циновку в самый
почетный угол пещеры и предложил ему тарелку лапши, и к
лапше еще морской капусты и папоротника. Это все
очень-очень вкусно, - пояснил кхитаец Конану, который всем
своим видом выражал недоумение: как можно угодить человеку,
пытаясь накормить его пищей, по мнению киммерийца, предназ-
начающейся для травоядных животных.
- Вот ест сердитый жрец, а сам смотрит по сторонам и все
выискивает, за что бы ему проклясть Юни...
- И нашел? - спросил киммериец.
Ючэн радостно кивнул.
- О, да. Жрец таки проклял Юни за непочтительность.
Святой забыл вытереть остатки пищи с ног своего почтенного
гостя...
Конан выслушал с приоткрытым ртом, а потом запрокинул
голову и оглушительно захохотал.
- Это же надо так жрать! - выговорил он. - Даже ноги
забрызгал!
Ючэн прищурился так, что глаз на плоском лице вообще не
стало видно.
- Вот ты смеешься, это хорошо. Смеющийся не станет
убивать. Убивать плохо.
- А красть, по-твоему, хорошо? - спросил Конан, который
на миг позабыл о том, что хотел стать королем воров.
Однако Ючэн не воспользовался этой промашкой молодого
варвара и на полном серьезе ответил:
- Красть - тоже плохо, но лучше. Не будь как тот жрец,
который сам нарушал заветы, а других проклинал.
- Я не мальчик, чтобы какой-то пройдоха из джунглей
учил меня, что я должен делать, а чего я делать не должен,
- сказал Конан, как только уяснил, что сказка закончена и
больше ничего интересного не будет. Он обожал истории, но
терпеть не мог поучений. - Между прочим, я давно уже
расстался с материнской титькой и теперь соображаю
самостоятельно.
- Притча не для мальчиков, - сказал Ючэн
примирительно. - Притча для мужчин. Чтобы они слушали и
мало-мало думали. У нас так положено. Для того и жрецы.
Конан рассеянно забрал из рук Ючэна последний пирожок и
целиком отправил его в рот. Он чувствовал настоятельную
потребность подкрепиться, а ничто так не улучшало настроения
варвара, как еда. Иногда он даже думал, что еда - это
единственная вещь в мире, не считая, конечно, битвы, которая
всегда верна сама себе и не обманет.
- Ладно, кхитаец, говори, что за дело у тебя, - сказал
он с набитым ртом. - Кажется, я должен что-то украсть?
Теперь мне, как ты понимаешь, по-настоящему нужны деньги.
Если ты дашь мне больше, чем я смог бы выручить за
твою безделушку у шадизарских перекупщиков краденого, то я
с радостью помогу тебе.
- У Юпан есть статуя, - сказал Ючэн. - Зеленый камень.
Я сам ее делал. Ючэн - скульптор. Для статуи были сделаны
украшения, среди них пояс из белого золота. Он усыпан
блестящими прозрачными камнями, которые режут стекло...
- Алмазами, что ли? - жадно спросил Конан.
- Да-да, алмазами. Это священный пояс. Его нужно
вернуть. Богиня послала меня сюда, чтобы я вернул его.
- А что, его похитили?
- Несколько лет назад в джунглях заблудился человек,
не похожий на кхитайца. Его нашли крестьяне, долго
лечили, кормили, потом приводили к Шан, чтобы он увидел лицо
истины. Они думали, он умеет благодарить. Но этот человек
вместо благодарности однажды ночью раздел статую богини,
забрал в мешок ее нарядный пояс и убежал. Много времени мы
искали его следы. Потом нашли.
- И убили его? - спросил Конан.
- Нет, зачем убивать его? Пусть другие убьют его. Если
он скверный человек, то и друзья у него скверные. Кровь не
вернет похищенного богине. Нам он нужен был лишь для того,
чтобы отыскать украденные вещи.
- Вы отыскали все, остался лишь пояс?
- Ты сказал истину. Этот пояс - последнее, что нужно
мне в Заморе. Как только он будет у меня, я отправлюсь с
караваном обратно в Кхитаи и поднесу его богине. Шан будет
рада, Шан будет смеяться. У нас будет хороший год, уродится
рис, хорошо будут ловиться крабы и кальмары, пройдут
косяки рыбы... - Глазки кхитайца затуманились мечтами.
Конан смотрел на него со странной смесью восхищения и
презрения. Восхищала целеустремленность этого человека. Он
знал, чего хотел, и добивался этого год за годом. Теперь он
почти у цели, и этому можно только позавидовать. Презирал
же его варвар за приземленность и простоту этой цели. Сам
Конан понятия не имел, чего он хочет в жизни. Может быть,
завоевать королевство и сесть на трон, чтобы оттуда вершить
судьбы мира. А может, наворовать столько, что можно было
купить парочку городов и навести там свои порядки. Во
всяком случае, неоформленность жизненных планов отодвигала
на неопределенный срок их воплощение.
- Стало быть, ты хочешь, чтобы я вытащил этот пояс из
того сундука, где он зарыт. - Конан решил опустить кхитайца
с небес его мечтаний на землю суровой действительности.
Черные щелевидные глаза тут же заблестели прежним
деловым огоньком.
- Именно, именно. Я говорю, где этот пояс спрятан, ты
идешь и его берешь. Тогда я даю тебе деньги, много денег.
- Только не в твоих дурацких серебряных квадратных
монетах, - предупредил Конан. - Я не хочу походить на идиота.
- О да, да. - Кхитаец закивал, и коса опять заплясала на
желтом атласе халата. - Конечно. Я даю тебе в заморанских
золотых. Я даю тебе несколько десятков. Два с половиной
десятка.
- Это почти столько, сколько у меня украли, - начал было
Конан. - Получается, я буду работать даром. А я хочу не
только возместить похищенное, но и хоть немного навариться.
- Э, Конан, навариться не получается. Ты хлопать ушами,
как слон в кхитайских джунглях...
Конан с гордостью подумал о том, что, по крайней мере,
каков из себя зверь по прозванию "слон", он уже знает.
- Можешь не стараться, кхитаец, - сказал варвар
немного свысока. - Я уже имел дело со слоном. И не простым,
а заколдованным. Он прилетел с другой планеты. Он был в
заточении в волшебной башне, и злой колдун отрубил ему руки
и ноги. Но вот пришел я...
Ючэн поморщился, как от зубной боли.
- Да, я уже понял. Я скажу Шан: "Ючэн видел в Шадизаре
самого великого человека. Он украл все деньги Заморы. Он
победил всех злых колдунов. Он освободил слона, и слон
улетел на родную планету..."
Конан пристально посмотрел на бесстрастное плоское лицо
кхитайца: уж не вздумал ли маленький перед из непроходимых
джунглей смеяться над ним, киммерийским воином? Но ни тени
улыбки не обнаружил на пухлых светлых губах. Ни один мускул
не дрогнул на лице Ючэна под огненным взором пытливых синих
глаз.
- Я продолжаю, - сказал Ючэн, сделав короткую, но очень
выразительную паузу. - Ты хлопал ушами, ловкий вор разрезал
кошелек и украл твои деньги. Но нет связи с кражей. Кража
простая, нужно забраться во дворец Зоэ, где ты уже был, и
взять пояс. Она прячет его в ларце, насколько я выведал, в
своем висячем саду. За это я плачу деньги.
В какое-то мгновение Конан понял, что столкнулся с
твердой, как скала, волей, которая была сильнее его
собственной. Продать пояс в Шацизаре невозможно, это
украшение известно всем и каждому. С другой стороны, кража
действительно очень простая.
- Я помог тебе, - добавил кхитаец неожиданно. - Там, во
дворце, тебе никто не будет мешать. Просто возьмешь и все.
- Как это "не будет мешать"? - Варвар удивился. - Мне и
без твоей помощи никто не смеет мешать. А если кто-нибудь
по несчастливой случайности встречает меня в коридоре, когда
я крадусь к своей цели, то наутро беднягу находят плавающим
в луже крови.
- Не понадобится, - лаконично сказал кхитаец, но
объяснять ничего не стал.
- Хорошо. Когда передать тебе побрякушку?
Сегодня через три часа после восхода звезды Цы, -
предложил кхитаец.
Конан слыхом не слыхивал ни о какой звезде Цы и потому
тут же нашел более простой способ.
Во дворце градоправителя отбивают ночные стражи, -
сказал варвар, успевший хорошо изучить шадизарские
порядки. - Между третьей и четвертой стражами я буду ждать
тебя в тени деревьев напротив дворца. Там нас никто не
увидит.
- Хорошо. - Кхитаец кивнул и двинулся прочь.
Конан окликнул его:
- Погоди, Ючэн. На всякий случай скажи мне, где тебя
искать.
- Нигде.
- Но ведь ты где-то живешь здесь, в Шадизаре?
Ответ был более чем странным.
- Я нигде не живу, тем более в Шадизаре, - сказал
кхитаец... и исчез.

Дворец графини Зов поражал своей красотой. Он был
построен из белого камня и украшен искуснейшей резьбой. На
плоской крыше, обнесенной узорной балюстрадой,
раскинулся знаменитый висячий сад. Здесь опытные садовники
выращивали в кадушках чудесные тропические деревья.
Небольшие пальмы с раскидистыми листьями и мохнатыми
стволами, мясистые, зеленые с желтыми пятнами агавы,
ощетинившиеся кактусы, изящные азалии всевозможных цветов
и оттенков и множество других диковинных кустарников и
деревьев. Все это требовало непомерных расходов, но когда
речь заходила об удовольствиях блистательной Зоэ, с
расходами не считались.
Конан остановился посреди сада, равнодушный к его
чарующей красоте. Он прокрался во дворец, хоронясь в тени,
пересек просторный двор, еще раз внимательно осмотрелся и
ловко, как кошка, вскарабкался по стене на крышу. Как и
говорил Ючэн, никто во дворце не пытался препятствовать
ему. Создавалось впечатление, будто владения Зоэ погружены
в глубокий, непробудный сон. Фонтан журчал оглушительно в
этой мертвенной тишине.
Безмолвие ночи начало настораживать варвара. Не
нравилось ему, когда дела шли так гладко. По собственному
горькому опыту он знал, что там, где поначалу не встречает-
ся никаких препятствий, в конце концов их оказывается
слишком много. Так много, что подчас приходится уносить
ноги, спасаясь бегством и отказавшись от всякой добычи.
Он сделал еще несколько бесшумных шагов. Никого. И вдруг
заметил в тени фонтана человеческую фигуру. Казалось,
стражник притаился, готовясь напасть на взломщика из
засады, как только тот повернется спиной. Конан хищно
усмехнулся, вытащил из-за пояса нож и скользнул к своему
будущему противнику. Однако тот не пошевелился, как будто и
не заметил варвара. Опасаясь какой-нибудь особо изощренной
хитрости, Конан стал подкрадываться к человеку, выверяя
каждое свое движение. Но тот никак не реагировал. Наконец,
подойдя вплотную, Конан присел на корточки и потыкал в
человека острием ножа. Тот не двигался. Нож как будто
упирался в камень. Конан осмелел и коснулся рукой лба
стражника. Лоб был холоден, как лед.
- Статуя, - пробормотал киммериец. - Но до чего же
похожа на настоящего человека! Это она специально такое
сюда поставила, что ли, чтобы воров пугать? Так настоящего
вора не запугаешь!
Однако в этой "персоне" было нечто такое, от чего у Ко-
нана мороз по коже пошел. Что-то в глубине его дикой души
подсказывало: перед ним НЕ СТАТУЯ.
- Покойник? - вслух предположил Конан. - Да нет, какие
глупости. Если это был мертвец, нож вошел бы в плоть.
Статуя, конечно же, статуя.
И тут "персона" повела глазами. Глаза были живые, и
варвар увидел в них удивление и тоску. Как будто это Нечто
не понимало, что с ним происходит, и страшно скучало,
обнаружив себя в одиночестве и неподвижности здесь, в
висячем саду возле фонтана.
Конан глухо вскрикнул и отскочил.
- Кто ты? - прошептал он, с трудом взяв себя в руки. -
Если ты демон, то имей в виду: и на демона найдется холодная
сталь!
Но "персона" безмолвствовала. Вскоре Конан пришел к
выводу, что перед ним нечто странное, но достаточно
безобидное и не способное причинить ему, Конану, ощутимый
вред.
1 2 3 4 5 6 7