На зов предводителя спешили соратники. И когда Феликс, сделав обманное движение, нанес последний, роковой для Спартака удар, на победителя накатилась волна соратников Спартака. И над телом павшего вождя тут же началась свирепая резня. Римляне старались захватить тело своего заклятого врага, повстанцы желали любой ценой спасти его для погребения по принятому в их войске обычаю. И, вспоминая битву у тела Патрокла, командиры и бойцы, подбадривая друг друга, кричали:
Если судьба нам, друзья, возле этого мужа погибнуть,
Всем сообща, то и тогда пусть никто не выходит из боя!
Темнота быстро сгущалась. Все поле боя вокруг было завалено телами павших, лежавших друг на друге.
Многие из тех, кто сражался с Феликсом бок о бок и старался вместе с ним захватить тело Спартака, пали в яростной схватке. Другие, уже появившиеся позже, даже не знали, в чем дело, почему с таким бешенством все кидаются для боя в одно место.
Наконец бой сдвинулся в сторону от того места, где нал Спартак. Повстанцы, отбиваясь, отходили, римляне их преследовали…
Узнав о гибели вождя, командиры центра и правого фланга повстанческого войска стали отводить легионы в лагерь. Левое крыло войска, сражавшееся против Красса и пытавшееся поддержать свою конницу, лишившись командующего, понесло огромные потери, но правому крылу и центру удалось отойти в сравнительном порядке.
Повстанческие командиры надеялись закрепиться в лагере. Однако римляне в упоения победой пошли на штурм и после нескольких попыток взяли его приступом. Выбитые из укрепления повстанцы были вынуждены спасаться в разные стороны небольшими группами. Темнота затруднила их дальнейшее преследование.
Захватив неприятельский лагерь, римляне освободили 3 тысячи своих пленных, взятых Спартаком в плен после победы над Аррием и Скрофой.
Красс, Аррий и Консидий, сойдясь вместе в палатке Спартака, поздравили друг друга с замечательной победой и расцеловались. Пережитый за эти часы страх (особенно туго приходилось Крассу — пробиваясь к нему, Спартак убил двух центурионов и массу легионеров, так что, как говорит Саллюстий, «пал не неотомщенным») сблизил их и заставил на время забыть о прежних разногласиях.
С любопытством оглядывали они строгое убранство палатки повстанческого вождя, рассматривали различные вещи, разворачивали свитки книг. Все захваченное в палатке у Спартака было позже поделено между римскими командирами в качестве памяти о дорого доставшейся победе.
Потом Красс созвал небольшое совещание: он считая необходимым сговориться с начальниками конницы Помпея и Лукулла о проведении единой линии перед сенатом насчет выигранного сражения. Красс просил последних уступить ему — разумеется, не безвозмездно — честь победы над рабами и донести своим полководцам, что он, Красс, покончил со Спартаком самостоятельно. Командир конницы М. Лукулла согласился быстро, Габиний же долго не соглашался. После долгих уговоров он все-таки обещал «сделать, что можно».
Тотчас после совещания Габиний и его коллега расположились самостоятельными лагерями у лагеря Спартака и засели за писание отчетов своим полководцам, в которых сообщали, что они «не успели вовремя добраться до поля сражения».
А Красс в это время, советуясь с Консидием и Аррием, написал в сенат письмо о своей выдающейся победе и о том, что армия провозгласила его «императором». Свои потери в битве полководец определял в одну тысячу человек, а о потерях Спартака писал, что их «даже установить нельзя». Сообщая сенату о смерти самого Спартака, Красс обещал доставить его тело и быстро покончить с «остатками» бежавшего повстанческого войска.

Глава тридцать вторая
КОНЕЦ ЭПОПЕИ. ТРИ ТРИУМФА
I
Спасшиеся из битвы повстанцы в большом количестве отступили в соседние горы. Они шли весь вечер до глубокой ночи, стараясь как можно дальше уйти от возможного преследования.
Утром следующего дня легионеры Красса обошли поле сражения, производя подсчет убитых, погребая тела своих (их пало около 10 тысяч, но Красс, стараясь сделать победу более эффектной, в письме сенату объявил о гибели одной тысячи воинов).
Тело самого Спартака, несмотря на долгие и тщательные поиски, найти не смогли. Красс был раздосадован: ему не удалось выполнить данное сенату обещание доставить Спартака живым или мертвым.
По поводу исчезновения тела неприятельского предводителя высказывались различные предположения. Некоторые говорили, что после боя ею тело отыскали свои и тайно предали погребению. Другие трусливо утверждали, будто Спартак вовсе и не убит, он сумел спастись из битвы и скоро снова себя покажет. Третьи, горячо возражая вторым, находили очевидцев, утверждавших, что видели собственными глазами, как страшного гладиатора «изрубили в куски».
Феликс из Помпей, узнав, сколь горячо интересуется Красс судьбой Спартака, немедленно явился к нему с друзьями. Он требовал награды и заявлял, что вождь мятежных рабов пал от его руки, в доказательство чего ссылался на свидетельские показания товарищей.
Красс был крайне возмущен «нахальными притязаниями» помпеянца. После резкого обмена с ним колкостями он приказал выставить его из своей палатки. Легаты Красса тем временем — все были обеспокоены возможностью уменьшения своей славы победителей — шумно возмущались. Теперь по знаку полководца они с удовольствием подхватили назойливого декуриона помпеянской кавалерии под руки и выставили из палатки, награждая по дороге тумаками. Вслед за Феликсом из палатки изгнали и его товарищей.
После этого легаты вновь собрались у Красса. Положение бурно обсуждалось. Наконец после споров решили не присваивать никому персонально звания победителя Спартака и отстаивать перед сенатом ту версию, согласно которой он был в бою «изрублен в куски».
В таком духе на глазах у легатов Красс тут же продиктовал секретарю, одному из своих отпущенников, новое письмо сенату. Одновременно он сообщал, что произвел точный подсчет числа павших врагов: согласно указанному подсчету он, Красс, «вырезал вместе с самим Спартаком 60 тысяч человек».
Отправив новое письмо сенату, Красс разделил войско на части и разослал самых выдающихся своих легатов по окрестностям. Он велел им неустанно преследовать «остатки» спартаковского войска и беспощадно их уничтожать. Сам Красс двинулся в горы, куда, как доносили разведчики, отступила основная часть повстанцев.
Разделившись на отряды, повстанцы стремительно уходили от погони. Конница Красса гналась за ними и старалась их задержать. За конницей спешили главные силы римлян, разделенные на четыре армии под начальством самого Красса, Консидия, Аррия и Скрофы.
Четыре крупных спартаковских отряда им удалось перехватить. В жестоких боях повстанцы «погибли все, за исключением 6 тысяч» (Аппиан), взятых в плен; так, во всяком случае, утверждал позже сам Красс.
Мелким отрядам удалось, однако, уйти горными тропинками и оторваться от преследования.
Помпей с пехотой прибыл на поле битвы с большим опозданием, и ему не пришлось лично принять участие в битве. Он был раздосадован тем, что все обошлось без него. И когда Феликс из Помпей пришел к нему с жалобой на Красса, не желавшего признать его победителем Спартака, победитель Сертория сочувственно встретил своего декуриона.
На встрече с Крассом (в качестве победителя последний не имел теперь необходимости от такой встречи уклоняться) Помпей всячески расхваливал действия своей кавалерии и доблесть ее бойцов. Он требовал от Красса официальным письмом сенату засвидетельствовать заслуги его соратников, а затем передать ему командование, так как полномочия Красса истекли.
Красс и его легаты негодовали. Домогательства Помпея, желавшего, по их мнению, присвоить славу победителя, казались бессовестными. Дело закончилось перебранкой. Красс решительно отказался передать Помпею командование, заявив, что их разберет сенат.
От своего соперника Помпей возвращался раздраженным до крайности. Он никак не ожидал такого приема, не думал, что армия Красса окажет поддержку своему полководцу.
Тщательно обдумав ситуацию и обсудив ее со своими офицерами, Помпей написал сенату ловкое и дипломатичное письмо. Трезво считаясь с реальным положением, он признавал, что именно Красс разбил гладиаторов в открытом бою; себе же в заслугу Помпей ставил подвиг своей конницы, которая вырвала самый корень войны, избавив сограждан от Спартака (Плутарх).
Письма Помпея и Красса, многочисленные письма легатов и воинов своим близким, восторженно воспевавшим свои подвиги, бурно дебатировались в сенате. Сторонники Красса, Цетега и Катулла притязания Помпея встретили крайне враждебно. Огромная слава Помпея в качестве победителя Сертория с присоединением к ней славы победителя Спартака могла бы сделать его новым Суллой. Но все сенатские группы, помня тяжелый нрав умершего диктатора, страшно боялись повторения недавнего прошлого.
Яростные нападки на Помпея в сенате выглядели особенно контрастными на фоне безудержного его прославления среди римского народа. Плебеев прельщало обещание победоносного полководца вернуть им защиту трибунов с их властью в полном объеме, а также реформировать суд, запятнанный ужасающим взяточничеством и всевозможными злодеяниями.
Кроме того, народу Помпей нравился и как человек, ибо обладал он приятной, располагающей внешностью, живым, выразительным взглядом, приветливостью, умением убедительно говорить. Все хорошо знали его честность, сдержанность в изъявлении чувств, умеренность в личной жизни — о ней говорил его простой и скромный дом, — его постоянную готовность оказывать помощь людям из народа, беспредельную любовь к нему его воинов, главное правило жизни: «Превыше всего цени славу и уважение друзей и народа!»
По этим-то вот причинам в народном собрании с удовольствием слушали речи сторонников Помпея и его собственные письма, обращенные к народу. Польщенные плебеи с готовностью повторяли утверждения помпеянцев насчет решающих заслуг конницы Помпея в последнем сражении.
Красс и его легаты были озлоблены вестями об интригах Помпея и отвечали по его адресу грубыми ругательствами. Они пытались привлечь на свою сторону М. Лукулла, находившегося в Брундизии. Но последний, человек умеренного честолюбия и хороший гражданин, «влиятельный, добросовестный и честный муж», настоящий «представитель римского народа», «поддерживающий авторитет его державы», как говорил о нем официально Цицерон, предпочел уклониться от решения спора между соперниками. Ему вовсе не хотелось заслужить ненависть Помпея и отравить себе будущее. Поэтому М. Лукулл не пожелал присоединиться к нападкам на Помпея. Узнав 8 января о гибели Спартака, он объявил войну с рабами законченной и немедленно распустил свои войска. После этого в сопровождении немногих близких ему людей Лукулл вернулся в Рим.
Он был довольно хорошо встречен в сенате, сделал ему отчет о своем наместничестве и войне с фракийцами. После этого, считая, что он вполне заслужил почетный отдых, Лукулл целиком ушел в личную жизнь, стараясь уладить свои семейные дела, бывшие уже давно неблагополучными.
Потерпев с М. Лукуллом досадную неудачу. Красс все-таки не отказался от попыток одолеть Помпея в дуэли происков и интриг. Стараясь подкрепить свою репутацию в качестве победителя и внушить рабам страх, Красс решил распять всех пленных. С этой целью (после того как его отряды и отряды Помпея в течение месяца прочесывали Апулию, Луканию, Брутий, Калабрий, Самний и Этрурию, вылавливая «остатки» спартаковских войск и уничтожая их при удаче) он воздвиг от Капуи до Рима 6 тысяч крестов. На них-то Красс и распял всех пленных повстанцев и тех, кого счел за них.
Помпей, более осторожный, нашел такой шаг опасным для будущего и непопулярным и предпочел возвратить захваченных им в плен рабов их бывшим хозяевам.
Сенаторы, испытавшие много волнений и страха за время войны со Спартаком, приветствовали доблестное, на их взгляд, деяние Красса, Помпея же подвергли осуждению. Выезжая группами и с близкими на Аппиеву дорогу, они с облегченными вздохами смотрели на распятые на крестах тела. В предчувствии поживы над ними кружили вороны…
Итак, как Красс и обещал сенату, он быстро закончил войну со Спартаком, потратив на нее шесть месяцев (Аппиан). Он ждал триумфа — желанной для него награды. Но неблагодарные сенаторы, еще не так давно трепетавшие перед Спартаком, теперь стали говорить, что война была ведена «не с настоящим противником», что имя врага «было низким и неподходящим» (А. Геллий) и что к «легкости такой победы более подходит зелень Венеры» (то есть миртовый, а не лавровый венок). По указанной причине, к великой досаде Красса, завистливый сенат не дал ему большого триумфа, а назначил малый — пеший — овации с миртовым венком.
Помпей торжествовал. Красса душила злоба. В конце января оба соперника решили возвратиться под Рим. Каждый из них старательно распространял о другом неблагоприятные слухи. По части очернения Помпея Красс проявил много искусства. «Поэтому было почти столько же людей, выходивших к нему (Помпею. — В. Л. ) навстречу с дружескими приветствиями, сколько и тех, кто делал это из страха. Когда Помпей рассеял и это подозрение (что он станет искать единовластия. — В. Л. ), объявив, что распустит войско сразу после триумфа, у его недоброжелателей остался только один повод для обвинений, а именно они упрекали Помпея в том, что он скорее держит сторону народа, чем сената, и решил восстановлением власти народных трибунов, которую отменил Сулла, добиться народного расположения. И это было верно, ибо ни к чему другому народ римский не стремился более неистово, ничего не желал более страстно, как видеть восстановленной власть народных трибунов. Поэтому Помпей считал большой удачей, что ему представляется удобный случай для проведения в жизнь этой меры: он полагал, что не найдет другого способа отблагодарить граждан за их любовь к нему, если этим средством воспользуется до него кто-либо иной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55