Ловец поморщился. Не надо говорить об этом! Сейчас – не надо! Боже! Дай нам всего только час! Только час, чтобы как можно дальше отойти отсюда, чтобы скрылась во мраке, чтобы скрылась за вершинами гор эта проклятая Башня!
– Хозяин?
– Марта со мной, – сквозь зубы прошипел Ловец. – Кость Войны у нас. Все получилось, как мыхотели… Не болтай. Лучше прибавь шагу.
– Да, хозяин. Но… я боюсь, правильно ли мы поступаем? Оно говорило что-то о том, что остался последний шаг. Что вам, хозяин, осталось сделать последний шаг…
– Заткнись, о господи! Заткнись, Самуэль! Заткнись и быстрее перебирай ногами.
– Я стараюсь, хозяин. Я стараюсь, но мне все равно за вами не поспеть. Если вы забыли, я ранен как раз в ногу… Хозяин… Хозяин? Хозяин!!! – когда торопливая речь Самуэля сорвалась на хриплый вопль, Берт резко обернулся.
Самуэль стоял в нескольких шагах позади него – стоял боком. Краска жизни стекала с его лица, как вода. Одну руку он прижимал к груди, а второй указывал назад…
Берту показалось, что он опять нырнул в один из своих ночных кошмаров. Черно-красное небо словно поднялось выше, освобождая место для самого чудовищного из всех ужасов, когда-либо касавшихся разума Ловца.
Крылатая Башня оторвалась от поверхности гор.
…Дикая радость пронизала все его тело. Истинное тело демона из Преисподней. Сошлось тысячелетие к тысячелетию, год к году, час к часу, минута к минуте, мгновение к мгновению. Он вновь обрел полную мощь, ту мощь, которая доступна ему лишь в стихии родного мира. Он стал самим собой. Здесь, в этом обиталище смертных, измерении, чуждом его существу.
Пока – чуждом.
Очень скоро этот мир покроет Тьма. И тогда этот мир будет принадлежать ему. Ему одному.
Ему – Эолле.
То, что происходило, происходило без малейшего звука. Как во сне. В этом-то и заключалась основная причина сковавшего Берта ужаса.
Тварь не имела определенных очертаний. Тварь, состоящая из лоснящейся, переливающейся самой в себе Тьмы, поднявшись в небо, медленно ползла на него. И не было в его мире силы, способной остановить чудовище. Будто туча, взмахивая двумя бесформенными клочьями, демон надвигался на трех прижавшихся друг к другу людей.
Жизнь влилась в окостеневшее до поры до времени тело. То, что еще недавно можно было принять за башню, обманувшись ее неподвижностью, теперь превратилось в существо – мыслящее и злобное.
И невероятно мощное.
Никакие армии человеческого мира не в силах повредить демону. Не в силах даже на миг замедлить его движения.
Тварь плыла на них, раздирая мир.
Небо трещало увеличивающимися прорехами серой пустоты, в которых, будто рвущиеся нити, мелькали белые молнии. Острые скальные пики, точно сахарные головы под воздействием сырого ветра, беззвучно крошились. Обрывки ветра, как мертвые птицы, черными лоскутами взлетали из потаенных ущелий и бессильно опускались обратно…
Ловец отчетливо понял, что жить им – всем троим – осталось считаные секунды. Сейчас тварь пожрет их. Даже улегшись на плаху, человек всегда надеется на то, что, может быть в последний момент случится нечто, что остановит течение смерти… Прозвучит повелительный оклик, и палач отложит топор. Спустится ангел с небес, и сгрудившаяся на площади толпа, минуту назад жаждавшая крови, завопит: «не виновен»!
Но сейчас откуда было ждать спасения?.. Надежды не было. То, что приближается к ним, – сама смерть. Неотвратимая смерть. Оказывается, вот что самое жуткое для таких, как он, для людей – неотвратимость.
Нет надежды.
И нет спасения.
Берт с усилием отвел глаза от твари, заслоняющей собой красно-черный небосвод, прореженный серыми пустотными пятнами, и посмотрел на Кость Войны в своих руках.
«Тьма наступает, Альберт Гендер, Ловец Теней из Карвада, Тьма уже здесь, и тебе осталось сделать последний шаг…»
Спасение! Боже, неужто есть выход из этого кромешного мрака?! Кость Войны…
«…чтобы Тьма обрела истинную власть…»
Даже не думай об этом. Лучше смерть, чем…
Марта прижалась к нему. Марта, еще не вполне очнувшаяся от долгого дурмана, смотрела на него расширенными глазами. Совсем как ребенок. Она не смотрела на ползущую на нее громадину, она смотрела на него, Альберта Гендера. Да, она не понимала того, что происходит. Но в глазах ее Ловец увидел мольбу.
Он – был для нее надеждой. Он – был для нее спасением.
Тварь закрыла собой все небо. Тварь расплылась по всему небосводу, как черное масляное пятно по воде. Камни под ногами Ловца, хрустя, расходились трещинами. Берт уже чувствовал опаляющее дыхание гибели.
– Хозяин… – пискнул Самуэль, но Берт не услышал его.
– Альберт! – позвала Марта.
Кроме страха, в ее голосе читалось удивление. Больше всего – удивление. Лишенная способности ясно воспринимать действительность, она по-детски знала, что он может спасти ее, но недоумевала, почему он до сих пор ничего не предпринимает.
– Альберт?..
Ловец быстро, страшась изменить свое решение, надел древний шлем на голову. И, в первые секунды ничего не ощутив, накрыл обеими руками Марту и Самуэля – и вместе с ними опустился на землю.
Раскат грома колыхнул мир.
Его время уходило. Измерение смертных пока не готово принять его в истинном обличье. Эолле становилось все тяжелее и тяжелее. Но он не спешил. Он был уверен, что предначертанное исполнится.
И его ожидания сбылись.
Свершилось!
Человек, который совсем скоро перестанет быть человеком, гордо выпрямился на крошащихся камнях. Две фигурки поменьше потянулись было за ним, но одним движением руки он отшвырнул их.
Кость Войны прочно заняла свое место.
Эолле понял, что ему пора возвращаться. Дело сделано.
Ощущение непобедимой мощи вошло в него. Он, словно непроницаемым панцирем, был окутан великой силой, равной которой в этом мире не было.
«Кость была в моих руках и раньше, – задохнувшись от эйфории всемогущества, подумал Берт. – Почему я не мог решиться слиться с ней? Каким же был дураком!»
Тварь, нависшая над ним, уже не воспринималась смертельно опасной. Непроницаемая маслянистая субстанция дрогнула. И начала стремительно уменьшаться. «Нет, она не уменьшается, – понял Берт. – Она удаляется… Движения ее утратили плавность, движения ее стали прерывисты и редки – точно страшный мороз сковывает ее…»
Тварь твердела все больше и больше, по мере того как жизнь уходила из нее. Еще мгновение – и, застыв бесформенной грудой, она обрушилась на крошащиеся горные вершины. Впилась в них, словно обломок скалы в рыхлую почву. И замерла навсегда.
Какой-то человечек, маленький и жалкий, появился рядом с Бертом. Кто он такой? Ах да, его, кажется, зовут Самуэлем… Чего ему надо? Он тянется руками к лицу Берта? Он намеревается…
Оплеуха отбросила Самуэля на несколько шагов. Ударившись головой о камень, он затих.
– Еще раз посмеешь коснуться меня, – проговорил Берт, не заботясь о том, слышат его или нет, – убью.
– Альберт?
Он развернулся на голос. Пламя волос больно ударило в его зрачки. Он вскинул руки, чтобы защититься, – движение было резким и быстрым, но она не отшатнулась. Она положила ладони на ледяную поверхность древней Кости.
Что-то разорвалось внутри Берта. Нет! Как она посмела?!
Он стиснул ее рыжую голову и раздавил, словно перезревшую дыню.
И, когда кровавый туман схлынул, он увидел, что все так же стоит с поднятыми руками. А она все сильнее сжимает Кость Войны.
Нет! Пусть убирается отсюда! Если хочет остаться в живых – пусть убирается! Разум отдал приказ – убить! Но тело отказалось подчиняться. Что-то таящееся в крови, неподвластное разуму, заставляло мышцы неметь. «Впрочем, это глупое сопротивление скоро будет сломлено, – с удовольствием подумал Берт. – Через несколько мгновений…»
И тут же ледяной страх пронзил его – а если она успеет?! Если она успеет завладеть Костью Войны?!
Человек в помятых доспехах вскарабкался на камень. Длинные светлые волосы, перепачканные копотью, растрепались и окружали покрытое грязью и коркой запекшейся крови лицо густым облаком. Человек осторожно поднял голову и огляделся. Увиденное поразило его. То, что когда-то было Крылатой Башней, уродливой застывшей кучей черноты, громоздилось неподалеку.
– Господин… – прошептали потрескавшиеся губы человека. – Где вы, господин?
Только трупы вокруг в переломанных позах. Да поднимаются к черному небу редкие струйки дыма из долины. Ни одного живого человека! Кто не погиб, тот сбежал, когда поднялась паника. Трусы! Они недостойны жить, предавшие своего господина! А где же сам господин? Где он?
Человек скрипнул зубами и ладонью мазнул по глазам, стирая копоть и кровь. Синие узоры татуировки обнаружились там, где обнажилась кожа.
Если бы не рана, повергнувшая его на время в гулкое небытие, он был бы рядом со своим господином.
Человек спрыгнул с камня и, вытянув из-за спины меч, осторожно двинулся вперед. Он внимательно оглядывал залитые кровавым светом камни. Господин не мог погибнуть. Господин где-то здесь…
Он обогнул очередной валун и остановился. Он увидел господина прямо перед собой. Господина и эту… рыжеволосую сучку…
Что происходит? Рыжеволосая тащит с головы господина ярко белеющий в полутьме шлем. Она снимает его! А он, сотрясаемый дрожью, не сопротивляется. Руки господина подняты на уровень лица и неестественно неподвижны, пальцы страшно скрючены.
Скрежещущий хруст бьет по ушам.
Древний череп остается в руках рыжеволосой, а по плечам господина вдруг рассыпаются пряди черных волос…
Человек с мечом в руках моргает, не в силах осмыслить происходящее. Он смотрит на то, как его господин… или тот, кого он принимал за господина… оседает на камни. И длинные волосы его словно покрывает трескучим инеем. Они белеют – от начала и до самых кончиков.
Человека с мечом внезапно что-то словно бьет изнутри. Он мгновенно забывает об этом странном человеке с побелевшими волосами, даже о том, что господин его куда-то пропал, забывает человек с мечом. Он видит только светящийся в темноте, точно обломок луны, шлем-череп.
Человек улыбнулся, поднял меч и побежал на этот мертвенный манящий свет.
Непобедимая слабость объяла все его тело, но Берт все же сумел подняться.
– Марта! – крикнул он.
Рыжеволосая успела обернуться. Удар двуручного меча вышиб из ее рук Кость Войны. Череп, гремя по камням, покатился прочь, словно отрубленная голова чудовища. Ургольд, оскалившись, отступил назад и примерился для последнего, точного удара.
– Марта! – крикнул Берт снова, но северянин не глядя сшиб его ударом ноги в живот. Этот полуживой обмылок человека пока не интересовал его. Вот рыжеволосая… Он всегда знал, что она погубит господина! Так и вышло.
И было еще кое-что… Кость Войны! Этот шлем будет принадлежать ему, Ургольду! Но сначала он разберется с людьми, осмелившимися отнять Кость у господина. И первой будет рыжеволосая дрянь.
Ургольд размахнулся, вскинув меч над головой… Оружие, вдруг страшно потяжелев, вывалилось из его рук. Что-то шевельнулось за спиной северянина, но повернуться и посмотреть – что именно, он не смог. Не сгибая ног, всем телом, будто срубленное дерево, Ургольд плашмя грохнулся о камни. И Марте, и Берту, и Самуэлю, только что пришедшему в себя, стала видна рукоять кинжала, вонзившегося северянину в основание шеи.
Выступивший из мрака человек был очень молод – пожалуй, он не прожил еще полных двадцати лет. Был он невысок и двигался легко и почти неслышно, как барс. Волосы, туго стянутые на затылке пучком, отливали медью, немного косящие глаза мгновенно перелетали от одного предмета к другому. Кожаная одежда обтягивала стройное тело, не обремененное пока тяжелой мужской мускулатурой. За широким поясом поблескивали несколько ножей, и короткая кривая сабля сияла стальным полумесяцем.
– Кажется, никто не успел серьезно пострадать, – проговорил он, оглядев присутствующих. – Что этому здоровяку от вас понадобилось? И что вообще здесь происходит?
Он несколько озадаченно хмыкнул, когда Марта, которой он в первую очередь адресовал вопрос, вместо того, чтобы ответить, метнулась к стонущему на земле Берту. А Самуэль, вздохнув, развел руками, словно хотел сказать: «Такие, брат, тут дела творятся, что так сразу и не объяснишь…»
Юноша подождал еще немного, потом пожал плечами, подошел к телу Ургольда, рывком вытащил кинжал и принялся деловито отирать лезвие о край нательной рубахи северянина.
Между тем Берт открыл глаза. Самуэль, оглянувшись на него и Марту, подковылял к юноше и осторожно тронул его за локоть. Тот понимающе кивнул – и они оба отошли на несколько шагов.
– По-моему, на моих висках прибавилось еще несколько седых прядей, – выговорил Берт первое, что пришло ему на ум.
– По-моему, тебе больше не придется беспокоиться о седине на висках, – ответила Марта, держа его голову на коленях.
– Я и не беспокоюсь. Говорят, ранняя седина придает мне некое… своеобразие.
Марта попыталась усмехнуться. И это у нее получилось.
– Я всегда знала, что ты – просто невероятно своеобразен, – сказала она.
Они помолчали.
– Все закончилось, – проговорил, наконец, Берт. – Боже, как я устал…
– Да, – ответила рыжеволосая. – Мы уйдем отсюда, поселимся в гостинице какого-нибудь городишки… И… через несколько дней, как-нибудь утром я проснусь одна.
Берт не думал ни мгновения, прежде чем ответить.
– Этого не будет, – сказал он.
– Альберт Гендер, – вздохнула Марта. – Ловец Теней из Карвада… Меня ты можешь продолжать обманывать сколько угодно. А самого себя…
Вопреки ее ожиданиям, Берт не спешил возражать. Он посмотрел в небо, начинающее уже сереть, небо, где разглаживались багровые складки, и медленно проговорил:
– Альберт Гендер, Ловец Теней из Карвада, шел кэтому месту всю жизнь. Чтобы найти здесь свою судьбу. Так говорил Маргон, Один-из-Четырех. Так говорил Эолле Хохотун. И оба они были правы. Нет больше Ловца Теней. Остался – Альберт Гендер. Пусть Маргон ищет себе другого Ловца…
Кажется, Марта не ожидала такого.
– Эолле презирает людей, – сказал еще Берт. – В этом его ошибка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40