https://wodolei.ru/catalog/dushevie_dveri/70sm/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

А впрочем, я должен был догадаться. Что, Франческа рассержена?
— Не столько рассержена, сколько выведена из равновесия.
— Временами ее действительно трудно понять, — признал Себастьяно. — Такая современная и сложная натура, она временами становится просто невыносимой, обременяя себя и других сословными предрассудками. Надеюсь, вы не слишком обеспокоены ее реакцией?
— Это профессиональный интерес?
Он виновато рассмеялся.
— У меня сложная профессия, она накладывает особый отпечаток на личную жизнь. Когда я задаю знакомым обычные вопросы, некоторые воспринимают это как своего рода тестирование. Если же я молчу и не спрашиваю ни о чем, то кажусь холодным и нелюбезным.
— Да, выбор не велик, — заметила я.
Огромная машина — это был «кадиллак» — двигалась так плавно, что я почти не замечала неровностей дороги. Перед нами блеснул свет чужих фар, Себастьяно крутанул руль и выругался по-итальянски. Затем он обратился ко мне.
— Надеюсь, вы не поняли моих последних слов. Этот лихач ехал слишком быстро для такой узкой дороги, однако вам не следует волноваться, я неплохой водитель.
— У меня вообще страх перед большими скоростями.
— Я даже не буду спрашивать почему.
— Да, так будет лучше.
Он рассмеялся, спустя какое-то время уже смеялась и я. Я чувствовала себя с ним гораздо спокойней, чем ожидала. Спустя еще какое-то время он вновь заговорил.
— Если вам хочется помолчать, я ничего не имею против. Если же вы хотите поговорить со мной, прошу вас, не стесняйтесь. Я не пришлю вам счет за прием.
Когда мы проезжали деревушку, начался дождь, поднялся ветер. Он вел машину просто мастерски. Я забыла, о чем шел разговор, помню только, что мы много смеялись. Я прониклась к нему еще большей симпатией, когда мы приехали в ресторан и сняли плащи. Чтобы я не чувствовала себя неловко в своем скромном наряде, Себастьяно надел обычный костюм и расстегнул ворот рубашки.
Метрдотель встретил нас с таким энтузиазмом, что мне сразу стало ясно: Себастьяно частенько бывает в этом ресторане. Нас проводили к уединенному столику. Выбор блюд я предоставила ему. Все было просто великолепно: вино, еда, сервировка, предупредительность персонала. Мне невольно припомнился мой обед с Дэвидом: белые пластиковые столы с простыми тарелками не шли ни в какое сравнение с этим залом и посудой из настоящего фарфора. У этих таких разных мужчин была одна общая черта: в их присутствии я чувствовала себя свободно, мне хотелось смеяться вместе с ними. И даже если обаяние Себастьяно обуславливалось его профессией, меня это нисколько не раздражало.
Я отказалась от десерта, хотя он уговаривал меня попробовать.
— Вы слишком худенькая, — заметил он, поглаживая меня по внутренней стороне руки своим тонким пальцем. — Я говорю вам это как врач. Неужели Франческа плохо вас кормит?
— Слишком хорошо. Роза — великолепный повар. — Но когда я ела в доме Франчески, кусок застревал у меня в горле. Мне никогда еще не приходила в голову подобная мысль, однако это была чистая правда. Преломление хлеба с человеком говорит о взаимном доверии и уважении, это жест дружбы и симпатии.
— Мне кажется, вы сейчас думаете о чем-то неприятном, — мягко заметил Себастьяно. — Я не спрашиваю, что вас так сильно тревожит. Лучше подскажите мне, что я должен сделать, чтобы вы поскорее выбросили из головы все дурные мысли? Может быть, потанцуем?
— Боюсь, что нет, если вы не обидитесь.
— Я вообще редко обижаюсь. Между прочим, вы напрасно отказываетесь, я неплохо танцую. Хотя, вероятно, не так хорошо, как ваш супруг.
Я подняла на него глаза от тарелки. Он виновато хлопнул себя ладонью по губам и, немного помедлив, сказал:
— Простите мне мою бестактность.
— Вы прощены, — ответила я, непринужденно рассмеявшись. — Барт любил танцевать. Он был актером, вы, наверное, уже знаете. Он постоянно тренировался и старался всегда поддерживать себя в хорошей сценической форме, кроме того, он был от природы очень грациозен.
— Я ничего не знал об этом. Франческа рассказывала мне кое-что, но это были в основном воспоминания о его детстве. Простите, но я не могу припомнить, чтобы в титрах мне попадалась фамилия Морандини или знакомые черты промелькнули на экране телевизора.
— У него были эпизодические роли в телевизионных шоу, в основном он работал в театре.
— А-а. Вы имеете в виду Нью-Йорк?
— Да... Главным образом в небольших летних театрах и на временных площадках. Хорошо, что у него были и другие статьи дохода, иначе нам пришлось бы туго. Ведь актеру требуется не только талант, нужны связи и удача.
— Да, конечно, вы правы. — Себастьяно помолчал, потом предложил посмотреть какой-нибудь фильм.
— Нет, спасибо, боюсь, это не для меня. Ведь я почти не знаю итальянского.
— Здесь неподалеку есть кинотеатр, в котором показывают старые американские и английские фильмы. Правда, я не знаю, что там сегодня идет, но мы можем съездить и выяснить.
В кинотеатре шел старый фильм киностудии «Макс Бразерз» «Ночь в опере». Себастьяно не стесняло мое присутствие: он хохотал так громко и заразительно, что мне казалось, еще чуть-чуть, и он просто лопнет от смеха. Когда мы с ним вышли из кинотеатра, дождь разошелся не на шутку. Он предложил мне зайти куда-нибудь погреться, пропустить по стаканчику или выпить кофе.
— Думаю, мне придется отказаться от вашего предложения, — с неохотой проговорила я. — Эмилия не ляжет спать до тех пор, пока я не вернусь. Не могу сказать, что мне нравится эта женщина, но жестоко заставлять ее ждать полночи.
Улицы к этому моменту уже опустели, город казался вымершим. Он осторожно взял меня под руку: на сей раз пожатие было более ощутимым.
— Вы добрая девушка, Кэти.
Я засмеялась, не испытывая ни малейшей неловкости.
Когда мы подъехали к вилле, ворота оказались заперты, но не успел еще Себастьяно нажать на клаксон, как из привратницкой показался Альберто. Дождь становился все тише, но Альберто выглядел насквозь промокшим.
— Ваше доброе сердечко сейчас, наверное, думает только о несчастном Альберто? — пошутил Себастьяно.
— Мне бы очень хотелось, чтобы вместо дождя на него пролилось кипящее масло, — ответила я серьезно.
— Боже мой, вы, оказывается, кровожадны, моя дорогая! Чем же он умудрился так не угодить вам?
— О, у меня к нему уйма претензий. Честно говоря, для меня остается загадкой, почему Франческа так держится за этого человека.
— Его личные качества ее не интересуют, пока он исправно выполняет свои обязанности. Он давно работает на нее: насколько мне известно, они с женой служат у графини уже очень много лет. Сейчас трудно найти слуг и удержать их, особенно если вы не в состоянии хорошо им платить.
Он подвел машину прямо к ступенькам парадной лестницы.
— Не провожайте меня, — быстро проговорила я. — Я должна извиниться перед вами, Себастьяно, это звучит грубо, я не хотела обидеть вас...
— Вовсе нет, я прекрасно понимаю, что вы имеете в виду. Но мне хочется проводить вас хотя бы до дверей.
— Дождь почти уже перестал, уверяю вас, в этом нет никакой необходимости.
— Неужели все настолько плохо? — Он откинулся на сиденье, продолжая держать руки на руле. — Вы не возражаете, если я закурю? Не желаете составить мне компанию?
— А ведь вы — доктор, — с усмешкой заметила я ему. — Уж вы-то должны знать, что это вредно.
— Не могу не согласиться с вами, действительно отвратительная привычка. Я пытаюсь бросить, если вы заметили, это моя первая сигарета за сегодняшний вечер.
Я потянулась за сигаретой. Мне совсем не хотелось курить, однако я и так чувствовала себя не в своей тарелке, а просто поблагодарить его и скрыться за дверью было бы совершенным хамством после этого поистине превосходного вечера.
— Я еще ни разу не курила с тех пор, как приехала сюда, — с гордостью сказала я. — Мне бы не хотелось снова втягиваться: я слишком много курила раньше.
— И как давно это продолжается?
— Вы имеете в виду, как долго я уже не курю? На самом деле всего лишь несколько дней.
— Вы прекрасно понимаете, о чем я, и понимаете, что спрашиваю вас не как врач.
— Себастьяно...
— Шесть месяцев? Год?
— Три месяца. — Я закашлялась, словно подросток, пытающийся докурить свою первую сигарету.
— Я ничего не знал об этом.
— Разве Франческа не рассказывала вам?
— Нет. И тут нет ничего странного, мы с ней нечасто беседовали на личные темы. Когда она позвонила и попросила меня принять вас, она сказала, что вы вдова ее племянника, и больше никаких подробностей. Честно говоря, я был поражен, когда увидел, как вы молоды. Насколько я понимаю, вы не могли быть замужем долго, но я понятия не имел...
— А если бы вы все знали, то не пригласили бы меня провести с вами вечер?
— Нет, обязательно пригласил бы. — Ответ его был быстрым и искренним. Я слегка усмехнулась.
— В конце концов, вы, наверное, разделяете мнение Франчески по поводу обязательности благопристойного поведения недавно овдовевших женщин.
— Я редко следую общепринятым нормам. Ситуации бывают разные, у каждого свои обстоятельства. В вашем случае можно просто говорить о здравом отношении к действительности. Большинство людей не может оплакивать своих близких на протяжении всей оставшейся жизни.
— Все правильно. — Я выкинула недокуренную сигарету в окно. — Мне пора.
— Ах да, бедные слуги, которых вы терпеть не можете, тратят свое драгоценное время, ожидая вас, — подтрунивал он.
— Благодарю за прекрасный вечер, Себастьяно, все было просто замечательно.
— В таком случае я предлагаю встретиться завтра. — И еще до того, как я успела ответить, он с досадой щелкнул языком. — Простите, я совсем забыл. Ведь меня не будет весь уик-энд. Понедельник, вторник ... Может быть, пообедаем вместе во вторник?
— Меня это вполне устраивает.
— Прекрасно. Я обязательно позвоню вам накануне. — После непродолжительной паузы он продолжил: — Если я попытаюсь поцеловать вас, вы не сочтете, что сбываются самые худшие предположения вашей графини?
Я все еще смеялась, когда он обнял меня. Его поцелуй был более страстным и продолжительным, чем я ожидала. Он совсем не напоминал мне поцелуи Барта... То, что я могла думать об этом в объятиях Себастьяно, не предвещало ничего хорошего, однако это не помешало мне отвечать ему, до тех пор пока руки Себастьяно не начали подбираться к вырезу моего платья.
— Действия верные, но место совершенно неподходящее, — заметила я. — Вероятно, Эмилия подглядывает за нами в замочную скважину, а Альберто считает минуты, с нетерпением ожидая, когда можно будет, наконец, закрыть ворота.
— Раз уж мы все равно себя запятнали, то почему бы нам хотя бы не получить от этого удовольствие?
Между тем, упоение у меня уже прошло, от неудобного положения затекли шея и спина. Свет от фар освещал закрытые двери виллы, сама же машина находилась в темноте. Когда я отшатнулась во второй раз, Себастьяно не стал настаивать. Я отказалась от сигареты. Он закурил: его руки дрожали.
— В таком случае выходите из машины, — весело обратился он ко мне. — Вы не хотите, чтобы я проводил вас до дверей, вы не хотите, чтобы я... В следующий раз вы так просто от меня не отделаетесь.
Несмотря на его веселый голос, я видела, что он здорово рассержен на меня, на Франческу, на нас обеих. Я не могла винить его за это. Он подождал, пока мне не открыли двери, а затем стремительно рванул прочь. Похоже, Эмилия и в самом деле поджидала моего возвращения. Она распахнула передо мной двери еще до того, как я поднялась на самый верх лестницы. Я чувствовала себя как молоденькая девушка, которая пропустила комендантский час, когда-то установленный для нее родителями. Проходя по террасе, я виновато одергивала пояс. Дождь уже перестал, но мокрые ступени под ногами все еще были скользкими.
Эмилия повернулась ко мне спиной, всем своим видом выражая молчаливое пренебрежение, и закрыла за мной двери. Я уже вошла в дом, когда до меня донесся визг покореженного металла, который, похоже, никогда не перестанет звучать у меня в ушах, и ужасающий душу скрежет.
На несколько секунд я просто замерла на месте, не в силах пошевелиться. Когда я наконец обернулась в ту сторону, откуда доносились звуки, я не увидела ни пламени, ни столба дыма. Я рванула с места со всей скоростью, на которую была способна. Эмилия помчалась следом. Я услышала голос: «Что случилось? Что происходит?» Это была Франческа, похоже, она тоже дожидалась моего возвращения. У меня не было времени, чтобы объяснять ей.
«Кадиллак» был уже на полпути к воротам, когда машину занесло. Она стояла рядом с расщепленным деревом, фары до сих пор светили: одна была направлена прямо на листву, что придавало этой картине какой-то искусственный вид.
Я заметила силуэт мужчины, заглядывающего внутрь салона сквозь стекло. Сначала я решила, что это Альберто, пока не увидела бегущего к нам привратника. Себастьяно выпрямился. Он заговорил с Альберто, а затем вдруг принялся яростно размахивать руками, пока я не перехватила его. Я забросала его вопросами, на которые он ответил лишь, что с ним все в порядке.
Франческа последней появилась на месте происшествия. Она задержалась, чтобы накинуть пальто и — о, здравый смысл — прихватить фонарик. Она повернулась к Себастьяно. Он был бледен и растрепан, но на его лице по крайней мере не было видно ссадин.
Прежде всего, он внимательно осмотрел свой автомобиль. Все оказалось не так уж плохо. Передняя фара была немного смещена, бампер слегка поврежден, однако ничего более серьезного не было заметно, хотя, для того чтобы выправить все вмятины, наверняка потребуется кругленькая сумма.
Мы все вместе вернулись на виллу, оставив Альберто, который пытался вернуть фару на место. Франческа внимательно оглядела Себастьяно и тоном, не терпящим возражений, заявила:
— У вас явно сломано ребро. Вам следует остаться у нас. Я пошлю за доктором.
— Я и сам доктор, — отозвался Себастьяно с принужденной улыбкой. — Ребро не сломано, это всего лишь ушиб. Я просто сильно ударился о руль.
Он отклонил ее предложение остаться или позволить Альберто отвезти его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45


А-П

П-Я