Декан повернулся к окну, чтобы избежать затруднительного положения. Он знал, что Кухмистер лукавит, но опасался потворствовать неподчинению или даже поощрять панибратство, пагубное для железной дисциплины. Впрочем, на Кухмистера можно положиться: этот на голову не сядет.
– Передайте Шеф-повару: переменам не бывать, – изрек он наконец. – Ректор просто прощупывал почву. Скоро он поймет свое заблуждение.
– Да, сэр, – с сомнением произнес Кухмистер. – А то эта речь – одно расстройство, сэр.
– Спасибо, Кухмистер, – сказал Декан, намекая, что аудиенция окончена.
– Спасибо, сэр, – ответил Кухмистер и вышел из кабинета.
Декан повернулся к столу и снова взял в руки перо. Негодование Кухмистера вдохновило его и укрепило решимость сорвать планы сэра Богдера. Например, с помощью рядовых преподавателей. Если их как следует накачать, их мнение и влияние могут сыграть решающую роль. Что ж, накачивать, так накачивать.

***
Кухмистер вернулся к себе и принялся сортировать почту второстепенной важности. Беседа с Деканом только отчасти вернула ему уверенность. Декан стареет. В Ученом совете колледжа его слово уже не такое веское, как раньше. К кому там прислушиваются, так это к Казначею. Но как раз в нем Кухмистер и сомневался. Казначей выписывал «Нью стейтсмен» и «Спектейтор», читал газету «Таймс», в то время как все остальные преподаватели читали «Телеграф» <"Дейли телеграф" – газета правоконсервативного толка, в отличие от консервативных, но более умеренных журнала «Спектейтор» и газеты «Таймс», а также лейбористского журнала «Нью стейтсмен»>. «Ни рыба, ни мясо», – отзывался о нем Кухмистер, а политическая проницательность привратника никогда не подводила. Если Ректор насядет на Казначея, кто знает, на чью сторону он встанет. Не наведаться ли в Кофт, к генералу сэру Кошкарту О'Трупу? Кухмистер по традиции бывал у него каждый первый вторник месяца. Привратник рассказывал о последних новостях в колледже и, кроме того, перекидывался парой слов с надежным парнем, состоявшим при скаковых конюшнях сэра Кошкарта. В былые времена, благодаря его сведениям. Кухмистер пополнял свой скромный бюджет. Сэр Кошкарт был одним из «стипендиатов» Кухмистера и так и не отплатил долг сполна. Привратник закончил сортировать почту, а его помощник, Уолтер, успел пролистать еженедельник «Бой», предназначенный для, доктора Бакстера, и положить его обратно в невзрачный конверт.
– Заменишь меня сегодня, – сказал Кухмистер.
– Что, на рыбалку собрались? – спросил Уолтер.
– Не твоего ума дело. – Кухмистер закурил трубку, надел пальто и вышел на улицу. Вот он уже с должным вниманием и осторожностью едет на велосипеде через мост Магдален. Едет в Кофт.

***
Пупсер сидел на третьем этаже университетской библиотеки. Он пытался сосредоточиться на своей диссертации. Но влияние выпечки грубого ржаного хлеба на политику города Оснабрюка в XVI веке не лезло в голову. Теперь он и знать не хотел, что она имела благотворное влияние. Его интерес к политике городов Вестфалии ослабел. Вопрос о чувствах к миссис Слони стоял более остро.
Пупсер целый час провел в книгохранилище, лихорадочно листая учебники по клинической психологии. Он искал медицинское истолкование иррациональному насилию и безудержной сексуальности, проявившихся в его недавнем поведении. Исходя из прочитанного, дело складывалось следующим образом: он страдает множеством всяких болезней. С одной стороны, его реакция на появление Кухмистера предполагала паранойю: «неистовое поведение как результат мании преследования». С другой стороны, непреодолимое сексуальное влечение к миссис Слони еще более настораживало и, кажется, указывало на шизофрению с садомазохистскими наклонностями. Сочетание этих двух недугов – параноидальная шизофрения, – как видно, представляло собой самую худшую из всех возможных форм сумасшествия и было практически неизлечимо. Пупсер невидящим взглядом смотрел в окно, на деревья в саду. Итак, ему суждено до конца своих дней оставаться ненормальным. Что же могло вызвать душевный срыв? В учебниках говорилось, что многое зависит от наследственности. Но, кроме своего дядюшки, у которого была страсть к бетонным гномам, украшающим его сад (помнится, мать говорила, что «у него не все дома»), Пупсер не мог припомнить ни одного из членов семьи, кто бы был действительно признан невменяемым.
Нет, не здесь собака зарыта. Его чувства к служанке были отклонением от всех известных норм. Коли на то пошло, и сама миссис Слони была сплошным отклонением от всех норм. У нее были выпуклости там, где у всех нормальных женщин предполагаются вогнутости, она прыгала, когда нужно было вести себя тихо. Грубая, вульгарная, болтливая и, в чем Пупсер нимало не сомневался, до ужаса неопрятная. И к такой женщине его неодолимо влечет! Хуже не придумаешь. Иметь причуды никому не запрещается. Напротив, это даже модно. Постоянно и настойчиво вожделеть горничных-француженок, студенток, изучающих шведский, продавщиц из аптек, даже старшекурсниц Гертона <Известный женский колледж Кембриджского университета> – этим никого не удивишь. Но домогаться миссис Слони – это уж последнее дело. Пупсер понимал, что, если бы не вмешательство пылесоса, он открыл бы ей свои чувства. При этой мысли его охватила паника. Он встал из-за стола, спустился на улицу и отправился в город.
Когда он поравнялся с церковью святой Марии, часы пробили двенадцать. Он остановился у ограды и принялся изучать объявления о предстоящих проповедях.
ГОЛУБЫЕ БРАТЬЯ ВО ХРИСТЕ. Преподобный Ф. Худбрат.
НЕУЖЕЛИ СОЛЬ ПОТЕРЯЛА СИЛУ? Подход англиканской церкви к проблеме сокращения стратегических сил. Преподобный Б.Томкинс.
ИОВ МНОГОСТРАДАЛЬНЫЙ, ПОСЛАНИЕ К ТРЕТЬЕМУ МИРУ. Его преосвященство епископ бомбейский Сатти.
ИИСУСОВЫ ПРИБАУТКИ. Фред Генри с разрешения Ассоциации независимых учителей и администрации театра «Палас».
БОМБЫ ПРОЧЬ. Христианский подход к проблеме угона самолетов. Капитан авиации Джек Свинтус, Британская корпорация воздушных сообщений.
Пупсер смотрел на названия проповедей и думал о чем-то безвозвратно утерянном. Где же старая церковь, церковь его детства, дружелюбный викарий, всегда готовый пойти на выручку? Сам Пупсер в церковь никогда не ходил, но знал, какие бывают викарии, по телевизионным фильмам. Посмотришь кино – и на душе спокойнее оттого, что рядом с нами живут вот такие священники. А теперь, когда ему действительно нужна помощь, он видит только жалкую пародию на ежедневную газету с мешаниной из политики и дешевой сенсационности. Ни слова о том, что такое зло и как с ним бороться. Пупсер почувствовал, что его бросили на произвол судьбы. В поисках помощи он вернулся в Покерхаус. Надо поговорить со Старшим Тьютором. До обеда еще есть немного времени. Пупсер поднялся к Старшему Тьютору и постучал в дверь.

***
– Беда с этими банкетами, – чавкая холодной говядиной, сетовал Декан. – Вроде он уже и кончился, а все как будто тянется. Сегодня холодное мясо. Завтра холодное мясо. В четверг холодное мясо. В пятницу и субботу, полагаю, отведаем тушеного мяса. В воскресенье – запеканку из мяса с картофелем. А к началу следующей недели нужно бы возвращаться к нормальной жизни.
– Трудно съесть целого быка за один присест, – заметил Казначей. – Видно, аппетиты у наших предков были будь здоров.
– Спасибо, но я не чихал, – поблагодарил Капеллан.
Старший Тьютор занял свое место за столом. Взгляд его был суровей обычного.
– С таким аппетитом вряд ли будешь здоровым, – сказал он мрачно. – Нельзя же быть таким неразборчивым. Кстати, раз уж речь зашла о варварских вкусах, только что ко мне зашел молодой человек и заявил, будто у него навязчивая идея переспать со служанкой, – с этими словами он положил себе хрена.
Казначей хихикнул.
– И кто это? – спросил он.
– Пупсер, – ответил Старший Тьютор.
– А служанка?
– Я не расспрашивал, – сказал Старший Тьютор. – Кажется, этот вопрос к делу не относится.
Казначей задумался.
– Он живет в башне? – спросил он Декана.
– Кто?
– Пупсер.
– Да. Кажется, в башне, – сказал Декан.
– Ну, тогда это миссис Слони.
Старший Тьютор, который все никак не мог разгрызть крупный хрящ, мигом его проглотил.
– О боги? Миссис Слони! – ахнул он. – Раз такое дело, мне бы следовало проявить к молодому человеку больше сочувствия.
– Вот еще – сочувствовать юнцу с такими извращенными вкусами, – возмутился Декан.
– Домогаться миссис Слони! Это же надо! Вот фрукт! – прыснул Казначей.
– Благодарю, – подхватил Капеллан. – От яблочка не откажусь.
– Миссис Слони, – пролепетал Тьютор. – То-то бедняга боится, что с ума сойдет.
– Яблочко-то? Сойдет, сойдет, – заверил его Капеллан. – Очень хорошее яблочко.
– Что вы ему посоветовали? – поинтересовался Казначей.
Старший Тьютор недоуменно покосился на него.
– Посоветовал? Не та у меня должность, чтобы давать советы по этим вопросам. Я Старший Тьютор, а не консультант по делам семьи и брака. В общем, я посоветовал ему обратиться к Капеллану.
– О, это высокое призвание, – заметил Капеллан и принялся за грушу. Старший Тьютор вздохнул и прикончил холодный бифштекс.
– Вот что случается, когда в колледж принимают аспирантов. В старые добрые времена о таких вещах и не слыхивали, – сказал Декан.
– Может, и не слыхивали, зато поделывали, – возразил Казначей.
– Со служанкой? Ну знаете, это ни в какие ворота не лезет.
– Вот и я о том, – встрял Капеллан. – Мне тоже больше ни один кусок в горло не лезет. Наелся.
Не успел Декан выложить все, что он думает о старых дураках, как Старший Тьютор согласился:
– В отношении миссис Слони вы правы. ЭТА действительно ни в какие ворота не лезет. Я бы на такую не польстился ни за какие коврижки.
– Их, помнится, вчера подавали, – вмешался Капеллан.
– Тьфу, проклятие! – взревел Старший Тьютор. – Да как можно в его присутствии говорить о серьезных вещах?
– Увы, коллега, – вздохнул Прелектор. – Этот вопрос мучает меня не один год.
Они завершили трапезу молча. Каждый был погружен в свои мысли. И только за кофе в профессорской беседа возобновилась. Капеллана же убедили пойти к себе и написать Пупсеру письмо с приглашением к чаю.
Первым заговорил Декан:
– Дело серьезнее, чем кажется. Во вчерашнем выступлении Ректор совершенно ясно дал понять, что он задумал и дальше насаждать вседозволенность, которая так отчетливо проявилась в истории с Пупсером. Господин Казначей, а у вас, кажется, сегодня утром был тет-а-тет с сэром Богдером?
Казначей исподлобья посмотрел на Декана.
– Ректор позвонил мне и пригласил обсудить финансовые дела колледжа. Можете сказать мне спасибо: я сделал все, чтобы он не обольщался относительно предполагаемых перемен.
– Вы объяснили, что мы не можем себе позволить такие траты, как в Кингз-колледж или Тринити-колледж? – спросил Старший Тьютор.
Казначей кивнул.
– И он был удовлетворен вашими объяснениями? – поинтересовался Декан.
– Скорее, ошеломлен, – ответил Казначей.
– Тогда договоримся так: что бы он на завтрашнем Ученом совете ни предложил, мы все будем против из принципа;
– Думаю, что лучше всего подождать и послушать, что он предложит, а потом уже решать, какую политику проводить, – предложил Прелектор.
Старший Тьютор кивнул.
– Мы не должны показаться ему слишком непреклонными. Я по своему опыту знаю: сделай вид, что готов пойти на уступки, – и обезоружишь даже левых радикалов. Они поневоле захотят ответить тем же. Не знаю почему, но этот способ срабатывает и держит страну в нужном русле многие годы.
– К сожалению, на этот раз мы имеем дело с политиком, – возразил Декан. – Я нутром чую, что наш новый Ректор намного опытнее в таких делах, чем нам представляется. Так что лучшая политика – выступить единым фронтом.
Они допили кофе и разошлись по своим делам. Старший Тьютор спустился к реке тренировать лодку лидеров, Декан лег спать до пяти, а Казначей просидел в кабинете весь остаток дня. Он выводил на бумаге какие-то бессмысленные каракули и думал, мудро ли он поступил, рассказав сэру Богдеру о подписных пожертвованиях. Что-то уж слишком близко к сердцу тот принял эту новость. Не зашел ли он слишком далеко, думал Казначей. Может, он недооценил сэра Богдера, недооценил его бескорыстие?

5

Кухмистер выехал на Бартон-роуд. Путь его лежал в Кофт. На фоне зимнего пейзажа он сильно смахивал на епископа. Котелок плотно надвинут, ноги в велосипедных зажимах, черное пальто застегнуто на все пуговицы. Посмотришь на него – сразу ясно: такой человек не пойдет на компромиссы. Он медленно, но решительно жал на педали, в голове ворочались мысли, такие же угрюмые, как и весь его облик, и такие же злые, как ветер, что дул прямо с Урала. Одноэтажные домики, иногда попадавшиеся на пути, казались такими ничтожными по сравнению с черным силуэтом, такими непрочными и лишенными всякой основательности. Долгие годы безропотного подчинения воспитали в Кухмистере слепой фанатизм, – колом не выбьешь. Независимость – вот как он сам называл ненависть к переменам. Причем к переменам любым, будь то к лучшему или к худшему. Да разве перемены вообще бывают к лучшему? Усовершенствования – да. Кухмистер готов был одобрить усовершенствования, но при условии, что эти усовершенствования не коснутся прошлого. Ни-ни. В глубине души он осознавал, что подобные доводы нелогичны, но только в глубине души. Он просто считал это непреложной истиной, загадочной, но обыденной – такой же, как огромные металлические паутины, раскинутые по полям вдоль дороги. Они ловили радиосигналы звезд, давно переставших существовать. Реальность в представлении Кухмистера была столь же непостижимой, что и эти звезды. Но он довольствовался и тем, что, подобно радиотелескопам, наблюдавшим далекие звезды, может наблюдать эту реальность в лице таких людей, как генерал Кошкарт О'Труп, кавалер ордена святого Михаила и святого Георгия II степени, кавалер ордена «За боевые заслуги».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29