кинешь в него камень - всколыхнется оно, подернется мелкими колечками, зарябит, потемнеет. Но быстро уляжется мелкая дрожь, и глядишь, снова голубеет эта глубинная чистота, и снова разливается спокойная гладь от берега к берегу. И опять звенит ее детский заливчатый смех, и снова раздаются ее наивные упрашивания: "Ох, мальчики, не надо так!", "Ой, девочки, миленькие, не сердитесь!".
- Миша, Миша, скорее сюда! - вдруг закричала она. - Вон видишь - Катя идет!
Забродин отправлял машины с людьми, но, увидав Катю, подошел к конторе.
- Ты еще не переоделась? - удивился Михаил.
На Кате был комбинезон; она широко распахнула ворот, запрокидывала голову, выгибая свою тонкую шею, озорно поводила глазами и говорила, кокетливо обмахиваясь платком:
- А вы меня ждете?
- Не валяй дурака. Осталась последняя машина, - Михаил говорил строго, но, встретившись с ее взглядом, невольно улыбнулся: - Ждем, да не тебя.
- Что ж это за важная персона появилась?
- Тебе хорошо знакомая. - Михаил помолчал. - Начальника участка ждем.
- Так я сейчас! Подождите минутку...
Но Воронов приоткрыл дверь конторы и сказал:
- Поезжайте, ребята. Я сегодня занят.
- Как же, Сергей Петрович? - невольно спросила Катя и, словно опомнившись, сказала другим тоном, улыбаясь, нарочито растягивая слова: Ведь у вас первая получка... Кажется, с вас положено...
Воронов после того вечера избегал ее и на вызывающие насмешливые улыбки, которые она бросала при встрече, хмуро отворачивался. Его мужское самолюбие было уязвлено - какая-то пьянчужка из притона "вороных" разыграла перед ним сценку увлечения недотроги-десятиклассницы. И он поверил... Болван!
- Спасибо, что вы надоумили меня, - сухо ответил ей Воронов и крикнул в сторону машины: - Поезжайте, ребята! Не держите машину.
Затем он ушел в контору и тщательно притворил за собой дверь.
- Ну что ж, поехали, - равнодушно сказала Катя, комкая платок в опущенной руке.
- Ты что, Катька, с ума сошла! Ведь мы же в клуб пойдем. Танцевать будем, - набросилась на нее Лиза.
- Ну и что?
- Беги переодевайся.
- Если тем, которые в галстуке, стыдно танцевать со мной, так пусть не танцуют.
Все посмотрели на синий галстук Михаила, словно впервые заметили его.
- Если он не подходит к твоему комбинезону, то я сниму. Ну? - Забродин наклонился к ней, взял галстук за узел, потом произнес повелительно: Поехали!
- Да что вы в самом деле! - взмолилась Лиза, округляя глаза. - Я хоть за твоими туфлями сбегаю.
И, боясь, что ее задержат, она опрометью бросилась к бараку.
Туфли Кате пригодились. На этот раз танцевали в спортзале новой школы. Полы еще не успели покрасить, поэтому никто особенно не возражал. Правда, здесь жили монтажники. Но их попросили перенести свои матрацы и рюкзаки в соседнюю классную, комнату. И они уступили.
- Только до десяти часов, - сказал бригадир монтажников, флегматичный рябой детина. - У меня ночная смена. Проводку ведем. Нам тут не до танцев будет.
- Милый, по ночам работают слоны да китайцы, ибо первые сильны, а вторых много, - возразил ему косматый горбоносый парень, известный на всю округу по кличке Дербень-Калуга. - А порядочные люди веселятся; Может быть, тебе меню не подали? Так я распоряжусь. Выбор у нас подходящий. - Он положил на плечо монтажнику сухую костистую ладонь. - Ну, как? Твое помещение, наш продукт... Гуляем?
Монтажник хладнокровно снял руку Дербень-Калуги со своего плеча:
- Я предупредил вас. Только до десяти.
- А-я-яй, какой несговорчивый!
Дербень-Калуга появлялся на стройке, или, как здесь говорили, "спускался вниз", дважды в году - весной и глубокой осенью. Все остальное время он пропадал в сопках, работая экспедитором геологических партий. Появлялся он всегда с деньгами; одни говорили - с крадеными, другие утверждали, что деньги он заработал, накопил. Приходил он каждый раз на стройку с желанием осесть, закрепиться... Но всегда пропивался и после скандалов, драк снова уходил в сопки. На стройку его влекла еще давняя властная страсть к Неле. Но он скрывал эту страсть и говорил о своей возлюбленной нарочито пренебрежительным тоном: "Старуху пришел навестить".
На танцы привела его Неля. Семен заметил, что был он выпивши. Неля шептала ему что-то на ухо, он усмехался, подозрительно поглядывал в сторону Кати и Михаила. Все это настораживало Семена, и он старался ближе держаться к Забродину.
Танцевали под баян. Пол был шершавый, сухой, весь заляпанный известью и краской. Взбитая сапогами и туфлями известковая пыль белесым туманом висела в воздухе, садилась на разгоряченные лица, першила в горле. Но люди не замечали ее; тесно прижимаясь друг к другу, обхватив руками талии и спины, покачиваясь и шаркая ногами, они награждали друг друга довольными бессмысленными улыбками. В эти минуты, танцуя с Лизой, Семен думал о том, как люди ухитряются терять свои лица и делают это с радостью, словно облегчая себя от ненужной ноши. Как все мы теперь похожи друг на друга! И даже эти пестрые девичьи платья так уныло однообразны. А вот Катя в комбинезоне. Молодец! Но понимает ли она это?
В один из перерывов Неля оказалась рядом с Катей. Скользнув пренебрежительно своими смоляными глазами по Катиной одежде, она сказала:
- Ударница и в комбинезоне! Что это? Пренебрежение к людям?
- Не ко всем.
Они были одинакового роста и теперь с ненавистью смотрели друг на друга, глаза в глаза. Но говорили спокойно, учтиво улыбаясь.
- Пожалуй, за такую демонстрацию, неуважение к массе могут попросить.
- Главного инженера здесь нет.
- Найдутся и другие.
- Я знаю, что вы услужливы.
- Вы пожалеете... - Неля вспыхнула, не выдержав, и отошла.
У них была старая вражда. Неля ненавидела Катю за то, что она была ее вечной соперницей, и за то, что Катю обожали все геологи, и за то, что она не уступила главному инженеру и с той поры смотрит на Нелю с нескрываемым презрением.
- Что у вас тут случилось? - спросил Михаил, ходивший покурить. - Ее как ошпарили.
- Хочет попросить меня из зала.
- Почему?
- Одежда моя не понравилась.
- Говорили же тебе, что нужно переодеться... Ты все любишь делать напротив. Еще только скандала не хватало. - Михаил, увидев, как направились к ним через весь зал Неля с Дербень-Калугой, взял Катю за руку и потянул на выход. - Пошли, пошли... Нечего на скандал нарываться.
Катя почувствовала, что рука Михаила дрожит. "Трусит", - подумала она. И ей стало противно. Она с силой вырвала руку.
- Пошел от меня прочь!
- Послушайте, девушка! Вы, простите, не по форме одеты, - говорил с наглой любезностью подошедший к Кате Дербень-Калуга. - Общественность просит вас удалиться.
- Что вам от нее надо? - сказал Михаил.
Но Дербень-Калуга, не оборачиваясь, небрежно оттолкнул его, словно чучело.
- Вы слышите, дорогуша?
- Я вам не дорогуша. И проваливайте своей дорогой, самозваная общественность.
- О, да вы дурно воспитаны! Придется поступить так. - Дербень-Калуга взял Катю выше локтя.
- Не трогай меня, мерзавец! - Катя свободной рукой наотмашь хлестнула его по щеке.
- Ах, так! - Дербень-Калуга сграбастал своими длинными ручищами Катю и бросился к дверям.
- Стой! - Семен откуда-то сбоку по-петушиному налетел на Дербень-Калугу и ударил его в скулу.
Дербень-Калуга лязгнул по-волчьи зубами, бросил Катю и, рванувшись к Семену, поддел его правой рукой, словно крюком, и бросил в дальний угол зала. Семен отскочил от стенки, как резиновый, и снова бросился на противника, осыпая его молниеносными ударами.
Дербень-Калуга, не ожидая такого напора, стал по-бычьи отступать и, наконец, страшным ударом в лицо опрокинул Семена на пол.
- Уймите этого крокодила! Он убьет его! - закричала Лиза.
Кто-то сзади взял Дербень-Калугу и в железном замке сцепил руки. Дербень-Калуга попробовал присесть, кинуть его через себя. Но тот был тяжел, как слон. Дербень-Калуга обернулся и узнал рябого монтажника.
- Чего тебе надо? - хрипло спросил он.
- А ничего, - ответил монтажник и легко поднял Дербень-Калугу. Иди-ка, милок, остынь.
Он вынес Дербень-Калугу на лестничную клетку:
- Ступай!
- Ах, вы все тут заодно! Ну, так пожалеете.
- Иди, иди. Поговорили и будет.
- И я здесь не один. Скоро узнаешь, тертая морда.
Монтажник вернулся в зал и объявил тоном начальника:
- Танцы окончены. Прошу расходиться.
Семена и Катю он задержал.
- Вам нельзя уходить. Пока останетесь здесь.
С ними вместе остались Лиза и Михаил. Лиза все смотрела на разбитое Семеново лицо и всхлипывала.
- Перестань! - сердито унимал ее Семен. - Что я, покойник, что ли?
- Тебе больно, Сеня? - спрашивала она жалобно и еще пуще заливалась слезами.
Катя была бледная, глаза ее горели и казались теперь совершенно черными. Михаил держался поодаль, старался не смотреть на нее, отшучивался:
- Ничего себе история с географией. Придется ночную оборону вести.
В зале осталось еще несколько монтажников. Ими распоряжался бригадир:
- Запереть дверь! А теперь парты сюда! Живо! Дверь забаррикадировать!
Из классной комнаты стали сносить к двери парты и громоздить их друг на друга. Работали молча, в томительном ожидании, что скоро придут. И они пришли. Сначала по лестнице громыхали сапоги, потом сгруживались перед закрытой дверью, и слышно было тяжелое дыхание поднимавшихся людей. Наконец раздался громкий стук в дверь и голос Дербень-Калуги:
- Рябой, открывай!
Из зала никто не ответил.
- Послушай, бугор! - примирительным тоном сказал Дербень-Калуга. - Ты нам не нужен, и людей твоих мы не тронем. Выпусти этого щенка, я с ним посчитаюсь. И девчонку: проучить надо. Ну?
- Пеняй на себя. Навались, ребята!
В дверь начали ломиться; она глухо задрожала от сильных ударов, но выдержала напор.
- Ну-ка вниз за бревном, живо! - кричал Дербень-Калуга. - Да потяжелее принесите.
Бригадир отвел Михаила к окну.
- На улице никого не видно?
Михаил приоткрыл створку, посмотрел:
- Никого.
- Нужно бежать в клуб. Там сейчас народ. Позвать сюда... И кого-нибудь из начальства.
- Но ведь отсюда не спрыгнешь... Тут, слава богу... - Михаил снова опасливо посмотрел в раскрытое окно. - Метров двенадцать будет.
Бригадир сходил в классную комнату и принес моток электрошнура. Привязав один конец за радиатор, он бросил второй в окно:
- Спускайся!
- Господи благослови! - Михаил криво усмехнулся и осторожно полез на подоконник.
Шнур показался ему слишком тонким. Он глубоко, до режущей боли впивался в руки. Михаил кряхтел, корчился и отталкивался от стенки коленями. Но его снова тянуло к стене, словно кто-то толкал его, хотел вдавить в эту шершавую, обдиравшую руки и лицо штукатурку. Наконец он почувствовал ногами землю, бросил шнур, огляделся - никого. Быстро отряхнул с пиджака белый известковый налет и побежал.
Недалеко от школы ему встретилась на дороге большая толпа. Впереди шли Синельников и комсорг Пятачков, быстрый круглолицый крепышок.
- Забродин, вы из школы? - спрашивал он своим пронзительным тенорком. И вы допустили драку? Кто участник? Саменко? Безобразие! А еще член бюро...
- Саменко тут ни при чем, - пытался возразить Михаил.
- Молчите! Нам все известно.
- Пошли! - сказал Синельников. - Скорее, ребята!
Эти "ребята", молчаливые пожарники, держались кучно возле Синельникова, как телохранители. Толпа двинулась к школе, сохраняя свой особый порядок: впереди Синельников, за ним пять молодцов, Пятачков и Забродин, а уж потом все любители потешных зрелищ.
Дербень-Калуга со своими приятелями, выломав дверь, уже разбрасывали парты, когда подоспела неожиданная помощь. Увидев перед собой хладнокровно приближавшегося Синельникова, он понял, что терять ему больше нечего.
- Ах, главный инженер! - осклабился Дербень-Калуга. - Давно не виделись... А поговорить есть о чем... Свет! - вдруг рявкнул он и бросился к Синельникову.
Два пожарника, словно по команде, выдвинулись вперед и через мгновение сидели верхом на Дербень-Калуге.
- Тихо, милый, тихо, - ласково уговаривали они его, связывая.
Один из приятелей Дербень-Калуги, толстошеий, с медвежьим загорбком, побежал к выключателю, но там его встретил появившийся из зала рябой монтажник. Он поднес к его лицу увесистый кулак и сказал:
- Чуешь?
Синельников, кивнув на Дербень-Калугу, распорядился:
- В холодную его! - Потом через пролом в дверях вошел в зал.
За ним двинулась вся толпа.
- Кто еще виновен? - строго спросил Синельников, останавливаясь взглядом на Семене.
У Семена опух разбитый нос, на верхней губе остались следы крови. Он зло смотрел на Синельникова и вдруг сказал с вызовом:
- Вы виноваты.
- Я? - Синельников повернулся к комсоргу. - Пятачков, этот парень, кажется, из вашего бюро?
- Да, к сожалению, - быстро подтвердил Пятачков.
- Я повторяю, что виновны вы.
- Что это значит? - строго сказал Синельников. - Может быть, вы поясните?
- Да, я поясню. У нас вместо клуба - барак. В прошлом году должны были построить клуб. Но где он? Нет клуба. А деньги, отпущенные на клуб, вы вложили в док. Вы план выполняете... А мы вынуждены подобные сборища проводить... По углам! В этой пыли, с драками...
- Послушайте, вы, любитель увеселений! Зачем вы сюда приехали? Город строить? Или для приятных развлечений? Вы знаете, что такое док? Это ремонтная станция кораблей. Это - тысячи рабочих!.. А вы хнычете, что вам танцевать негде. Забыли, чьи вы дети! Ваши отцы с ножовками и топорами города строили. Пайки хлеба, как мыло, нитками резали. Создали для вас, вручили вам лучшую в мире технику... - Синельников прервал свою речь, махнув рукой... - О чем тут говорить.
- Мне очень жаль, что этот парень из вашего бюро, - сказал он Пятачкову иным тоном.
- Обычная философия виноватых, - снисходительно заметил Пятачков. - Я займусь. Саменко! - крикнул он вслед уходившему Семену. - Мне поговорить с тобой нужно.
- Не о чем.
Семен быстро спускался по лестнице и вдруг услышал за спиной характерные щелчки высоких каблуков.
- Что ты за мной бегаешь! - сердито обернулся он к Лизе. - Что я тебе, нянька-воспитательница?
- Сеня, не надо так, - ее пухлые губы жалко задергались, в глазах появились слезы.
- Отстань!
Семен выбежал на улицу и быстро пошел в рыбный порт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15