Оккультизм, однако…
У него были дивные песни, но любовь к России еще не повод к канонизации…
– Люди сейчас ищут в разных явлениях – природных, социальных, в той же трагедии 11 сентября, признаки конца света. А как Вы считаете, есть ли хоть какое–нибудь основание думать, что мы живем в конце времен?
– Пророчества – это отдельная тема[230]. Но раз уж мы заговорили об этих терактах 11 сентября и нашей реакции на них, то мне бы хотелось обратить внимание на некую двуличность российской политики в этом вопросе. Потому что, с одной стороны идет официальное осуждение терроризма, правильные слова о том, что терроризм – в любом обличьи терроризм, и с ним надо бороться, а с другой стороны идет государственная политика поощрения терроризма. Я имею в виду то, что в наших городах до сих пор масса улиц и площадей носят гордые имена террористов – начиная от улицы Робеспьера, кончая улицей Свердлова, Урицкого, Халтурина, Войкова (убийцы царской семьи , т.е. детей). До той поры, пока наши дети будут воспитываться на мифе о том, что Николай II был кровавым диктатором (“кровавость” которого состояла только в том, что он пытался усмирить волну терроризма, “бомбистов”– эсеров, которая разгулялась в России в 1905–1907 годы), до той поры, пока учителя наших школ будут смотреть на историю России глазами террористов, ее разбомбивших, до той поры все эти критические выпады в адрес глобального терроризма не будут выглядеть искренними.
– Отец Андрей, в Ваших исследованиях Вы часто делаете прогнозы. Скажите, ошибались ли Вы когда–нибудь в Ваших прогнозах?
– Конечно же, я ошибался, и полагаю, что не один раз. Например, в период кризиса между Московским Патриархатом и Константинопольским я высказал предположение в журнале "Москва", что за этим стоит некая сознательная акция со стороны обеих сторон для того, чтобы в период этого раскола, когда наша Церковь формально с Константинополем не связана, Константинополь принял бы какие–нибудь радикально–экуменические решения и мог бы проголосовать за то, за что представители Московской Патриархии никогда бы не проголосовали… Это был период моего гипер–критического отношения к деятельности отдела внешних церковных сношений. Этот сценарий, как оказалось, ничего общего с реальностью не имел. Тогда я ошибся в своих прогнозах. Прошу прощения у митрополита Кирилла…
ОПРИЧНАЯ РЕФОРМАЦИЯ
Много лет я читаю лекции по технике религиозной безопасности. Конечно, на этих лекциях речь шла о сектах. Сейчас же в этом моем курсе приходится писать новую главу. Оказывается, мало прийти в Православную Церковь. Затем вырастает не менее трудная задача – как выжить в Православной Церкви.
С одной стороны – как не утратить человечность, не превратиться в какую–то неулыбчивую мумию. С другой стороны – как остаться в Церкви, не попав в псевдоправославную секту.
Сектанство – это не только те или иные кружки, которые собираются по домам культуры и кинотеатрам. От психологии сектанства не защищен и православный человек, и православный монах, и православный священник.
Самое тревожное мое наблюдение последних лет состоит в том, что сейчас, в начале XXI века, наша Православная Церковь оказалась на пороге не то что раскола, а гораздо более серьезной вещи. Я считаю, что на наших глазах начинается русская реформация.
В Европе Реформация произошла пять веков лет назад. У нас она припозднилась: ждала, пока не ослабнет государство. Пока была государственная власть с ясной и жесткой религиозной политикой (сначала православной, потом – атеистической), мирянский активизм осаживался. Теперь этот удерживающий отошел. И мы увидели лицо "русского бунта". Лицо Григория Распутина и Пелагии Рязанской.
Издания типа "Русский вестник", "Русь православная" "Жизнь вечная" и просто "Жизнь" – вот буревестники Русской Реформации. Опричной Реформации.
Просто не надо обманываться видимостью. Реформация – это не борьба с иконами, это не утверждение тех или иных лютеранских догматов.
Реформация – это всего–навсего антииерархическое движение мирян. Это бунт мирян против церковной иерархии, это мирянское движение, разворачивающееся под лозунгом: "Иерархия, дай порулить!".
Люди сами себя объявляют цензорами, защитниками и очистителями христианской веры и традиции, и такое самосознание дает им в их собственных глазах право на весьма радикальные суждения и действия. Дух реформации – это именно дух, это некая психология, самоощущение.
Реформаторы XVI века не считали себя модернистами. Лютер был убежден, что восстанавливает учение Церкви эпохи апостолов и Вселенских Соборов. Так и нынешние русские реформаторы убеждены в своей собственной традиционности и ортодоксальности. Но на деле за каждым их шагом стоит глубочайшее недоверие к движению церковной истории и к церковной власти. Более того, кажется, и "опричный царь" им нужен лишь для того, чтобы найти управу на непослушного им патриарха.
Сегодня трудно не заметить, что те люди, которые громче всего заявляют о себе как о "православных монархистах", ведут себя странно как по меркам православным, так и по меркам монархическим. Весьма громкая часть людей, декларирующих свое мировоззрение как "православно–монархическое", группируется вокруг таких изданий, от которых за версту несет банальной диссидентщиной (вроде "Руси Православной"). Я не буду здесь излагать принципы иерхического устроения церковной жизни. Я не собираюсь вступать в спор с монархическими убеждениями наших реформаторов. Я просто прошу их подумать: а их собственное поведение хоть как–то совместимо с этими убеждениями?
По верному слову Толкиена: "Те, кто защищает Право от бунтовщика, не должны бунтовать"[231].
Монархия есть отсечение своей воли, вверение ее Промыслу Божию, который держит “сердце царево в руце Божией” (Притч. 21,1). В монархию нельзя входить с демократически–изобличительными рефлексами. Надо заставить свои пальцы разжаться из фиги, в которую они срослись за годы соввласти и демократии, в раскрытую ладонь, готовую как Промысл Божий принять все, что будет сказано с престола.
Вот как святитель Филарет Московский еще в прошлом веке укрощал диссидентские похоти подданных Империи: “Заповедь Господня не говорит: не восставайте противу предлежащих властей. Заповедь говорит: не прикасайтеся даже так, как прикасаются к чему–либо легкомысленно, по неосторожности. Когда подвластные видят дело власти, несогласное с их образом понятия, как стремительно исторгаются из уст их слова осуждения! Как часто не обученная послушанию мысль подчиненного нечистым прикосновением касается самых намерений власти и налагает на них собственную нечистоту! Клеврет мой, кто дал тебе власть над твоими владыками?”[232] “Дух порицания бурно дышит в области русской письменности. Он не щадит ни лиц, ни званий, ни учреждений, ни властей, ни законов. Для чего это? Говорят: для исправления… А что в самом деле должно произойти, если все будет обременено и все будут обременены порицаниями? Естественно, уменьшение ко всему и ко всем уважения, доверия, надежды. Итак, созидает ли дух порицания, или разрушает?”[233] “Должно, говорят мудрецы века сего, повиноваться общественным властям на основании общественного договора, которым люди соединились в общество и для общего блага общим согласием учредили начальство и подчиненность… Никто не может спорить против того, что начальный вид общества есть общество семейное. Итак, младенец повинуется матери, а мать имеет власть над младенцем потому ли, что они договорились между собой, чтоб она кормила его грудью, а он как можно меньше кричал, когда его пеленают? Что, если бы мать предложила младенцу слишком тяжкие условия? Не прикажут ли ему изобретатели общественного договора идти к чужой матери и договариваться с нею о его воспитании?”[234]
Правила жизни в монархическом обществе предполагают, что надо всегда соблюдать заповедь “начальствующего в народе твоем не злословь” (Деян. 23, 5). А это значит, что порой необходимо отказывать себе в удовольствии критиковать царя даже тогда, когда он очевидно неправ. Напомню, что когда прп. Максима Исповедника обвиняли в том, что он верит не так, как верит император, то Максим оказался в весьма непростой ситуации. Патриций Троил спросил преподобного: “Но разве ты не анафематствовал типоса (императорского указа, содержащего ересь – А. К.)?” Старец отвечал: “Анафематствовал”. – “Но если ты, – сказал Троил, – анафематствовал типос, то, следовательно, и царя?” – “Царя я не анафематствовал, а только хартию, ниспровергающую православную и церковную веру”[235]. Вряд ли этот ответ можно назвать логичным или искренним. И в итоге прп. Максим был все же осужден как политический преступник, как хулитель “царского величия”. И потому даже VI Вселенский Собор, приняв учение Максима, оправдав его учителей и осудив его противников, тем не менее не рискнул оправдать самого Максима лично. Его имя даже не упоминалось на этом Соборе…
Готовы ли сегодняшние монархисты к такой осторожности, к такой аскезе? Готовы ли они не указывать перстами на промахи и не кричать об ошибках (действительных или мнимых) “начальствующего в народе” – хотя бы только в народе церковном?
Сегодня в России нет монархии. Но это не означает, что в ней нет иерархии. Отсутствие самодержавия в России не означает, что с православного человека снята обязанность научения послушанию. Просто школа послушания теперь находится в самой Церкви. И тот, кто не смог по–"монархически" жить в Церкви, не сможет жить по–"монархически" и в самодержавнейшем государстве. Тот, кто дерзит Патриарху, будет дерзить и монарху. Если наши монархисты не могут наложить на себя обет воздержания от критики Патриарха, – как же они смогут воздержаться от критики монарха?
Люди, имеющие потребность и воспитавшие в себе навык постоянного выискивания поводов для оппонирования властям (как светским, так и церковным) – неужели же они смогут приучить себя к воздержанию от критики после введения в России монархического правления?
Да их пикеты окажутся на Сенатской площади не позднее 25 декабря того года, когда в России вдруг будет восстановлена монархия! Почему именно в этот день? – Да потому, что в этот день СМИ объявят, что накануне государь Всероссийский послал рождественское поздравление своей царственной родственнице королеве Английской и другим царствующим домам Европы. А в телеграммах пожелал Божией помощи и прочее. Ну как тут не обвинить православного царя в ереси экуменизма! Вместо того, чтобы обличить английскую королеву в новостильно–протестантской ереси, шлет ей братское приветствие! Сердца наших "опричников" не вынесут такого.
Свт. Филарет говорил, что дурной гражданин земного отечества неблагонадежен и для Отечества Небесного. По этой же логике можно сказать, что тот, кто был дурным гражданином церковного сообщества, не станет добрым подданным и сообщества граждански–монархического. В патриаршей Церкви сегодня явлен опыт монархического устроения общества. Ту малую толику послушания, которую церковная иерархия возлагает на верующих, – многие наши “монархисты” не могут вынести. Неужели же они смогут безропотно жить в монархическом государстве?
Вот изложение Патриархом очевидной нормы жизни в Церкви: “Решения Соборов, священного Синода, выступления Предстоятеля Церкви по церковным вопросам – это официальная позиция Церкви, которая должна быть ориентиром для клириков, состоящих в ее юрисдикции. Лица, имеющие иные мнения, по меньшей мере обязаны воздерживаться от публичного оглашения их”[236].
Но сколько же сегодня православных “фундаменталистов”, которые о высшей церковной власти упоминают лишь для язвительной критики (“этот Ридигер”)! Наши “традиционалисты” не замечают, что никак не в традиции Церкви перетолковывать слова и действия Патриарха в наихудшем свете. Вспомним остроумное замечание святителя Филарета об “общественном договоре” между матерью и младенцем. Разве станет оно менее справедливым, если вместо матери мы в нем помянем отца? Патриарх же – “первенствующий из отцов”. Тем более странной эта ситуация выглядит ввиду того обстоятельства, что многие из тех, кто сегодня нападает на Патриарха за его якобы недостаточное Православие, были духовно еще даже не зачаты и не рождены в тот год, когда Собор избрал митрополита Алексия на Патриарший Престол. Они тогда еще были атеистами. Но сегодня они готовы диктовать и Патриарху, и духовным академиям – что считать Православием, а что ересью.
Более того – иерархический инстинкт у многих нынешних неофитов монархизма атрофирован настолько, что они сами готовы экзаменовать церковных пастырей! Давно уже прозвучал призыв свт. Григория Богослова: “Овцы, не пасите пастырей!”[237] Давно уже святитель Василий Великий возмутился ситуацией, при которой “человек, недавно принявший на себя труд проникнуть в жизнь христианскую, а потом возмечтавший, что принесет ему некоторую честь столкновение со мною, слагает, чего не слыхал и рассказывает, чего не понял”[238]. Давно уже прп. Феодор Студит увещевал – «Разве позволительно нам, не имеющим никакого жребия священства, а только монахам (в то время как истина не подвергается опасности), присвоив себе священное звание, составлять окружное послание и в нем восставать против иерархов и священников, монахов и игуменов, издавать частные законы из собственного сердца и притом подвергать укоризнам и обидам, осуждениям и отлучениям?… Осмелится ли кто–нибудь, принадлежащий к числу воинов, составив от себя царскую грамоту, провозглашать то и это и укорять высших, будто они поступают неправильно и безрассудно? Если кто сделает это и будет обличен, то его тотчас возьмут и отведут на смертную казнь; неужели же не подвергнется наказанию по суду Церкви простой монах, осмелившийся подобно этому?… Или ты не читал, что всякий, восшедший на чужое епископское место, подвергается отлучению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62