Взглянув на него, доктор кивнул, будто самому себе, и пробормотал:
– Да, быстро подействовало.
– Вы этого не ожидали? – спросил Густафссон.
– Как сказать. Я обратил внимание на некоторые изменения, когда обследовал вас две недели назад. Кажется, это было в тот день, когда я встретил вас в универмаге. Вы жаловались на бессонницу, и я еще дал вам пузырек с таблетками. Помните? Вы приняли все таблетки?
– Нет. Я принимал по таблетке каждый вечер.
– Прекрасно. Остальные, пожалуйста, верните. Больше они вам не понадобятся.
– Доктор, но почему же краска сошла так быстро? Разве она не должна была держаться весь год?
– В наше время самое главное – человеческий фактор. На всякий случай я дал вам минимальную дозу. Но ошибка в расчете оказалась больше, чем я предполагал.
Он замолчал. Наконец Густафссон мог задать ему вопрос, который мучил его весь вечер:
– Что же теперь будет?
– Неужели нам предстоит еще раз пройти через это? – спросила Ингрид.
– Ни в коем случае, – заверил их доктор.
– Значит, мне придется вернуться в тюрьму?
– И этого тоже не надо бояться. Как только я заметил, что цвет начал бледнеть, я написал в Стокгольм и спросил, что делать в подобном случае. Нужно ли продолжать эксперимент? Признаюсь, мне это далось нелегко, но ничего другого не оставалось.
– Кто действует честно, может ничего не бояться, – высказался дедушка.
– Ну, я-то действовал не совсем честно. Я написал, что должен был предвидеть, что действие вертотона закончится раньше чем через год. И вот их ответ. Они считают самым разумным не давать делу огласки.
– Что это значит?
– Что вам не надо возвращаться в тюрьму. Это вызвало бы только множество толков и пересудов. А, кроме того, это означает, что инъекции вертотона больше делать небудут ни вам, ни кому-либо другому.
– Доктор, неужели весь ваш труд летит насмарку?
Доктор Верелиус криво усмехнулся:
– В этом мире много чего летит насмарку. Поразмыслите об этом на досуге. Мы часто работаем впустую. Напрасно спрашиваем. Напрасно отвечаем. Как часто мы безрезультатно пишем, звоним или ищем кого-нибудь. Сколько срывается планов, не осуществляется надежд, гибнет работ. Вертотон сойдет в могилу без лишнего шума. Но, возможно, когда-нибудь, лет через сто, какой-нибудь исследователь снова откроет его. Если к тому времени сохранятся тюрьмы… Нам остается уладить лишь практическую сторону дела. Послезавтра мне хотелось бы хорошенько вас обследовать.
– Я непременно приду, доктор.
– И больше никогда не станете выступать на эстраде?
– Можете не сомневаться.
– Вам бы переехать отсюда. Лучше всего в другой город. Я поговорю с нашим куратором, думаю, он поможет вам получить новую работу. Если вы сами ничего себе не подыщете.
– Мы переедем, даже если мне придется тащить на себе всю мебель!
– Я тебе помогу, – сказала Ингрид.
«Вот это настоящая жена», – подумал доктор. Густафссонов ждала новая жизнь, и доктору оставалось лишь пожелать им счастья. Он и раньше никому не желал зла, и не его вина, что все обернулось иначе.
В дверях доктор остановился:
– Скажите, Густафссон, – спросил он, – а если б вы не начали выступать? Если б так и продолжали работать на фабрике?
– Нет, доктор, из этого все равно ничего бы не получилось, – сказал Густафссон. – Когда человек ложится спать, он снимает с себя одежду. Но кожа-то на нем остается, и когда он спит, и когда бодрствует. Пусть растения будут зелеными, а человек должен быть таким, каким родился на божий свет.
Доктор Верелиус пожал плечами.
– Наверно, вы правы. Доброй ночи.
Ну вот, теперь начинается новая жизнь, – сказал Густафссон.
– Я тебе помогу, – повторила Ингрид.
– Иногда и королю не обойтись без помощи старухи, – заметил дедушка.
– Дедушка, ну какая же я старуха!
– Ты не старуха. Но и Пер не король. И нечего лезть в короли, их и без нас много, всех этих королей рок-н-ролла и королев красоты. – Дедушка немного помолчал, а потом закончил: – У того, кто пытается стать выше, чем он есть, часто болит спина.
Доктор Верелиус вернулся к себе домой. Он был несколько разочарован и вместе с тем испытывал чувство гордости, когда подошел к окну, на котором стояли горшки с цветами. Среди них был горшочек с геранью, Красные необычные листья герани побледнели и напоминали по цвету человеческую кожу.
Доктор редко беседовал со своими цветами. В это он не верил. Но герань заслужила несколько одобрительных слов.
– Ну вот, – сказал он, – и ты побывала в знаменитостях. Но Густафссон больше не нуждается в нашем «снотворном» – он уже побелел. «Пусть трава и растения будут зелеными», сказал он, и в этом он прав. А тебе я прибавлю в воду каплю вертотона, чтобы ты поскорее снова стала зеленой.



1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20