С е р ж. Почему вы так с ним кокетничаете?
В а л е н т и н а. Ваша мама утверждает, что он ничего не любит, и это меня интригует, О, чьи-то голоса. Уж не Купидон ли? Да, да, вот и он.
Входит Мэтр Флер.
Мэтр Флер… Как я рада вас снова видеть! Вы не представляете себе, как я была расстроена в тот день, когда я совершила ту ужасную оплошность.
Надеюсь, что вы на меня больше не сердитесь. Мари меня до сих пор упрекает.
М э т р Ф л е р. Мадам, как я могу на вас сердиться, Ваша оплошность предотвратила другую, более значительную.
С е р ж (строго). Не хотите ли вы сказать, мсье, что женитьба на моей матери представляется вам оплошностью?
В а л е н т и н а. Серж… что с вами?
С е р ж. Со мной то, что я хотел бы в этом разобраться, черт возьми!
Мсье, я вас спрашиваю!
Мэтр Флер (испуганно). Дорогой мсье, никоим образом. Я хотел сказать, что совершил бы ошибку, докучая вашей матери чувствами, которых она не разделяет.
С е р ж. И правильно. Что вы выпьете? Оракул.,.
Входит О р а к у л.
М э т р Ф л е р (сбитый с толку). Оракул?.. Хм.
С е р ж. Что вы желаете?
М э т р Ф л е р. Коньяк, пожалуйста. И если у вас есть, пожалуйста...
В а л е н т и на (перебивая его). Как вы правы! Сейчас слишком много пьют виски. Мы совсем забываем про наш старый добряк, уф, то есть, я хотела сказать — добрый коньяк, Оракул выходит.
Ох!., Мне даже жарко стало.
М э т р Ф л е р. Но почему?
В а л е н т и н а. Пари держу, что вы хотели попросить коньяк Наполеон?
М э т р Ф л е р. Хм…да.
В а л е н т и н а. Оракул… Наш мажордом — бонапартист.
М э т р Ф л е р. Не вижу связи.
С е р ж. Я тоже.
В а л е н т и н а. Я представляю себе, как для человека может быть унизительно видеть имя любимого существа на бутылочной этикетке. Между двумя собачками — «Блэк энд Уайт» и…
Входит Мари.
М а р и. Мэтр Флер! Давно вы здесь? Как вы находите, хорошо мы устроились?
М э т р Ф л е р. Чудесно, дорогая мадам, чудесно. В старых домах есть несравненное очарование, только им свойственное достоинство. Чтобы мне ни говорили о комфорте и освещенности, для меня ничто не сравнится со старыми перилами из кованого железа, лестницей со стертыми ступенями, с домом, в котором, чувствуется, столько было пережито, в котором люди любили, страдали…
Все трое смотрят на него с состраданием.
М а р и. Все вернулось на круги своя. Мэтр, надеюсь, вы считаете происшедший досадный инцидент исчерпанным?
В а л е н т и н а. да, да. Я его уже об этом просила.
М а р и. Ах да! Ну и что?
В а л е н т и н а (весело). Исчерпанным.
М а р и. Тем лучше. Таким образом, мы сможем спокойно по говорить о делах. Что вы пьете?
В а л е н т и н а. Коньяк. Я как раз спасла его от такого ужасного промаха!
С е р ж. Не надо преувеличивать.
М а р и. Если уж теперь сама Валентина спасает от промахов…
В а л е н т и н а. Я буду за собой строго следить.
С е р ж. Я вам помогу.
Входит О р а к у л с подносом.
О р а к у л. Вот коктейль, который заказывала мадам. Если мадам угодно попробовать…
В а л е н т и н а (пьет). Восхитительно. И какой чудный привкус… Если бы это не было вашим секретом, Оракул, я бы спросила вас, что там такое. Но ведь вью мне не скажете, не правда ли?
Ор а к у л (покорен). Может быть, когда-нибудь и скажу.
В а л е н т и н а. Так и знайте, я вам это припомню. А ваше мнение, Серж? Правда, восхитительно?
С е р ж. Божественно.
М а р и (нервно). Я хотела бы проконсультироваться с вами, мэтр, на предмет того, во что лучше вкладывать деньги.
В а л е н т в н а. Вот тебе на! Простите меня, мэтр, но, Мари, из-за этого не стоило беспокоить мэтра Флера. Насчет вкладывания денег я знаю все. Еще бы, мой муж только об этом и говорит.
М а р и. Ты позволишь мне…
В а л е н т и н а. Есть только один надежный способ. Один-единственный.
С е р ж (с иронией). Вот как?! Какой же?
В а л е н т и н а. Все вкладывать в Швейцарии. Все в Швейцарии. Жан Лу считает так.
Серж разражается громким смехом.
М а р и. Мэтр… пойдемте, пожалуйста, со мной. Будем говорить о делах у меня. Там нам будет спокойнее.
Они выходят.
В а л е н т и н а. Как странно, Мари вроде чем-то раздражена. Я слишком много говорю?
С е р ж. да нет. Вы прелестны.
В а л е н т и н а. Отчего вы вдруг набросились на беднягу?
С е р ж. От радости. (Смеется.)
В а л е н т и п а. Таким я вас обожаю.
С е р ж. Вам бы вообще нравилось, чтобы я, как вы, рассеянно скользил по жизни, произнося остроумные реплики?
В а л е н т и в а. Боже мой, конечно. А вас это не привлекает?
С е р ж. Безумно. Вот только не уверен подходящий ли это образ жизни для мужчины.
В а л е н т и н а. Что все это значит: образ жизни мужчины, жизнь мужчины. Опять слова.
С е р ж. Вы знаете, а, по существу, мы только это и можем отстаивать.
Пышные, затасканные слова, но за ними скрыта трепещущая правда, иногда залитая кровью. Что значит: мужчина? Это может значить все. Вам кажется, что я повторяю избитые истины, но, боже мой, в наши дни это слово употребляется все реже в реже. И даже, скорее, в шутку.
В а л е н т и н а. Продолжайте.
С е р ж. Зачем? Я знаю, вы не выносите разговоров о политике. А странно, мне хочется говорить с вами о серьезных вещах гораздо больше, чем с… (Замялся.)
Пауза.
В а л е н т и н а. Вы говорите с Лоранс о тряпках?
С е р ж (сухо). Нет. Впрочем, вы мне напомнили, что у меня с ней свидание.
В а л е н т и н а. Видите, общение со мной приносит вам пользу.
Он смотрит на нее, делает к ней шаг, затем внезапно выходит из комнаты.
Входит О р а к у л.
О р а к у л. Мадам просят к телефону. Мсье Серк. (Выходит.)
В а л е н т и н а. Мой муж? Не может быть? Где? (Берет трубку.)
Жан Лу? Как ты поживаешь?.. Что… Да нет, родной… Я была у… Откуда ты узнал?.. А!.. Уже целый месяц… Как летит время, просто ужас… Как ты живешь?.. Чтобы я вернулась?.. Ах! Я посмотрю… Нет, нет, я посмотрю…
Конечно, ты можешь меня навестить… Но я хотела бы тогда быть одна…
Постой… завтра, да, завтра, около трех… Естественно, я по тебе соскучилась… Ну да… Целую. (Вешает трубку.) Оракул…
Входит О р а к у л.
Оракул, я кончила говорить.
Ора к у л. ??
В а л е н т и н а. Хм… Я хочу сказать: телефон свободен.
О р а к у л. Спасибо, мадам. (Выходит.)
Валентина нервно делает несколько шагов по комнате. Входит Мари.
М а р и. Опять этот бедный Флер… Ты, Валентина, витаешь в облаках…
Ты хотела бы, конечно, чтобы я купила швей царские акции?
В а л е н т и н а. А что в этом плохого?
М а р и (устав с ней спорить). Что плохого? Ты разве не знаешь, что женщинам на биржу входить не разрешается?
В а л е н т и н а. Неужели?
М а р и. Представь себе. Я хотела пойти туда с биржевым агентом. Я люблю все видеть своими глазами. Так вот, женщинам вход воспрещен.
В а л е н т и н а. Переоденься мужчиной, в чем дело.
М а р и. Я тоже так подумала.
В а л е н т и н а. Шляпа, длинное пальто, туфли возьми у Сержа… Было бы очень забавно…
М а р и. Если бы ты видела лицо метра Флера, когда я ему об этом сказала.., Дорогая, для него биржа — гробница фараонов… Меня бы потом по ночам мучили привидения. Я отказалась от этой мысли. Куда ушел Серж?
В а л е н т и н а. У него свидание с Лоранс.
М а р и. А! Что ты об этом думаешь?
В а л е н т и н а. О чем?
М а р и. О Лоранс.
В а л е н т и н а. На вид она очаровательна.
М а р и. Если он на ней женится, нам будет не до смеха. Она выглядит такой напористой… Славная девушка, без сомнения, но напористая.
В а л е н т и н а. У меня создается впечатление, что в наше время иметь двадцать лет — тяжкий крест.
М а р и. Ах! У меня уши вянут! Разве не общеизвестно, что иметь двадцать лет всегда тяжкий крест. Что сейчас об этом модно говорить — это одно. Но что ты это повторяешь — это уже другое. Что с тобой?
В а л е н т и н а. Серж мне сказал…
М а р и. Серж обожает громкие слова.
В а л е н т и н а. Но за этими словами скрываются истины, хм… которые могут стать кровоточащими.
М а р и (поражена). Интересно, что Оракул намешал тебе в коктейль? Во всяком случае, разреши тебе заметить, что подобные темы не в твоем стиле.
В а л е н т и н а. А какие именно?
М а р и. Хм… общие.
В а л е н т и н а. Ты находишь, что мой стиль — не общие темы?
М а р и. Нет. Твой стиль — детали.
В а л е н т и н а. Однако ты мне всегда повторяла, что я не создана для мелочей.
М а р и (упорно). Между мелочами и деталями большая разница.
В а л е н т и н а. Ты меня совсем запутала. Мне тоже интересно, что туда намешал Оракул. Мне жарко. Ты завтра, как собиралась, едешь к Шанель?
М а р и. Да. А ты нет?
В а л е н т и н а. Нет. Не думаю. У меня кое-какие дела.
М а р и. Ну что ж.
Входит Оракул.
О р а к у л. Кушать подано.
М а р и. Пойдем, Валентина. Я покажу тебе новый сервиз, прекрасней которого нет ничего на свете.
Все выходят.
Занавес

СЦЕНА ВТОРАЯ
Валентина одна. Она вышивает. Входит Оракул.
О р а к у л. Мсье Серк просит мадам его принять.
В а л е н т и н а. Боже мой, проводите его. Через минуту…
(Лихорадочно поправляет перед зеркалом прическу.)
Входит Ж а н Л у Се р к, красивый мужчина лет сорока пяти, с мягким и добрым выражением лица.
Жан Лу!.. (Бросается ему на шею.)
Они целуются.
Ж а н Л у. Валентина, наконец-то… Это уже слишком, знаешь. Целый месяц. Целый месяц без всяких известий. Что ты здесь делаешь?
В а л е н т и н а. О, это длинная история.
Ж а н Л у. Воображаю. (Закрывает глаза.) Во всяком случае, выглядишь ты хорошо, это уже кое-что…
Валентина. А вот ты-нет. Как твои дела?
Ж а н Л у (неопределенно). Идут, идут… Так что же?
В а л е н т и н а. Так вот, представь себе, что Тони накануне отъезда заболел коклюшем.
Жан Лу. Тони?
В а л е н т и н а. Энтони Бражов, русский. Я же тебе говорила, что уезжаю с ним.
Ж а н Л у. Прости меня, у меня все в голове перемешалось. Каждые полгода новое имя это слишком.
В а л е н т и н а. Если ты приехал для упреков…
Ж а н Л у. Нет. Я больше не упрекаю. Уже давно. Итак, твой русский подхватил коклюш.
В а л е н т и н а. да. Представляешь себе… Две недели на Лазурном берегу слушать кашель и кутать его в одеяла… Мне стало дурно.
Ж а н Л у. Почему ты не вернулась домой?
В а л е н т и н а. Ну, ты знаешь… я тебе уже сказала, что уезжаю, опять тебя огорчила, и подумала, что будет ужасно, если твое огорчение пропадет впустую.
Пауза. Жан Лу смотрит на нее.
Ж а н Л у. Да, это было бы ужасно.
В а л е н т и н а. Вот. И тогда я вдруг вспомнила о Мари, моей кузине.
Уже восемь лет я собираюсь поехать к ней в Рошфор. Я ей позвонила. Я подумала: деревня, осень, детство… все такое…
Ж а н Л у. А что ты делаешь на улице Бак?
В а л е н т и н а. Так вот, муж лишил ее наследства или еще не знаю чего… из-за другой женщины. Мы поселились в отеле «Акрополь», ты слышал о таком?
Ж а н Л у. Нет.
В а л е н т и н а. Вообще, там очаровательно, но, ты прав, не в твоем вкусе. Словом, она все-таки добилась наследства, и мы втроем переехали сюда.
Ж а н Л у. С Тони?
В а л е н т и н а. Нет, с Сержем, ее сыном. Ты его однажды видел, ребенком, он был совсем маленький. Не помнишь?
Ж а н Л у. Я видел много детей, и все они были маленькие.
В а л е н т и н а (смеясь). Глупый… Так, значит, тебе дали адрес в цветочном магазине… Мой Жан Лу, ты не очень скучал один?
Ж а н Л у. Я работал. Как всегда. И тосковал по тебе. Как всегда. Мы же договорились раз и навсегда, Валентина. Ты уезжаешь, с этим ничего не поделаешь, но ты должна о себе сообщать. Я очень волновался.
В а л е в т и н а. Волновался… Со мной никогда ничего не случается.
Оракул!.. Оракул!..
Ж а н Л у. Что с тобой?
В а л е н т и н а. Это мажордом.
Входит О р а к у л.
Что тебе предложить? Как всегда, мятную воду? Оракул, принесите, пожалуйста, мятной воды, а для меня — бокал шампанского.
О р а к у л выходит.
Он бонапартист. Правда, смешно?
Ж а в Л у. Да. Когда ты вернешься?
В а л е н т и н а. Понимаешь, мне сначала нужно подготовить Мари. Она была так добра, ты себе не представляешь. Мне так стыдно, когда я думаю…
(Спохватывается.)
Ж а н Л у. Что тебе стыдно?
В а л е н т и н а. Я ее обманула, ужасно обманула. Ты знаешь, Мари по сути своей высокоморальное существо. Мы же воспитывались вместе, и вообще.
Ж а н Л у. Так в чем дело?
В а л е н т и н а. Я поменяла роли. Я сказала ей, что не на меня, а на тебя находит блажь. И что я незаметно удаляюсь каждый раз, чтобы тебя не стеснять. Что, впрочем, я нахожу очень элегантным. То есть, я имею в виду, в теории…
Ж а н Л у. Браво! Если я правильно понял, Мари считает меня негодяем, выгоняющим жену из дому, чтобы спокойно принимать любовниц. Браво! Это верх!
В а л е н т и н а (испуганно). Но это же интересно — выступить в другой роли.
Ж а н Л у. В роли мерзавца вместо кретина. Значит, для Мари, насколько я понимаю, Поли, Мишели, Жаны, Пьеры и прочие это Полины, Мишлины, Жанетты и так далее. И подбирал их я. Валентина, твое воображение не имеет границ.
В а л е н т и н а. Умоляю тебя. Мне и так неловко. Представь, когда я ей это все рассказывала, сразу по приезде, мне было так стыдно, что я даже заплакала. В «Акрополе».
Ж а н Л у. В твоем рассказе это было очень кстати.
В а л е н т и н а. При всем том, я думаю, если бы она даже знала правду, она все равно оставила бы меня у себя. Гостеприимство она понимает абсолютно, как испанцы.
Ж а н Л у. Это очень ценно, когда кто-нибудь относится к чему-нибудь по-испански. Валентина, если бы это была не ты, Валентина, если бы я не дорожил тобой больше собствен ной жизни, больше моей репутации, больше собственного мнения о себе…
Она подходит к нему и обнимает его за шею.
В а л е н т и н а. У нас такая любовь, Жан Лу. Зачем огорчать друг друга?
Ж а н Л у. Не будем снова говорить об одном и том же. Я устал, Валентина. В доме без тебя смертельная тоска. Нет больше цветов, музыки, глупостей, я умираю со скуки. Я…
Входит М а р и и вздрагивает от неожиданности.
М а р и (высокомерно). Жан Лу, вы? Как поживаете?
Ж а н Л у. Спасибо, Мари, ничего. Сколько лет…
М а р и. Действительно. Заехали навестить Валентину?
Ж а н Л у. Э… да… Я хотел…
М а р и. Извините меня, я сейчас. Поправлю прическу, на улице ветер срывает крыши. (Выходит.)
Валентина делает Жан Лу отчаянные жесты, от которых он начинает хохотать.
Ж а н Л у. Не волнуйся, твоя добродетельная семейная репутация не пострадает. Но на меня она, кажется, смотрит косо.
В а л е н т и н а. Уверяю тебя, она тебя простит. Ты ей очень нравился.
Это не страшно.
Входит М а р и.
1 2 3 4 5 6 7 8