https://wodolei.ru/catalog/dushevie_ugly/s_poddonom/
Спустя несколько часов он был отменен, т. к. бюллетень предвещал дождь.
8 мая Гитлер ощутил беспокойство за сохранение тайны. «Из Голландии поступают тревожные вести», – пишет Иодль. Запрещение отпусков, эвакуации, контроль на дорогах. По сведениям разведки, англичане потребовали от голландского правительства права передвижения по территории Нидерланд, но голландцы отказали.
Голландские мероприятия приняты вдоль нашей границы и на побережье. Неизвестно, действуют ли голландцы в согласии с англичанами или они, действительно, решили защищать свой нейтралитет против всякого вторжения.
Метеорологи также были в нерешимости.
«На основании изучения атмосферных условий, – пишет Иодль, – можно ожидать постепенного улучшения погоды, но надо считаться с периодом туманов в ближайшие дни».
Браухич высказался за отсрочку наступления, по крайней мере, до 10-го. Гитлер был очень возбужден и нервен. Он сперва, отказал, но потом согласился на просьбу главнокомандующего, добавив, что делает это против внутреннего убеждения и не будет ждать ни одного дня далее.
Наконец, 9-го мая Гитлер подписал приказ о наступлении, заявив при этом: «Это уже окончательно. Больше отсрочек не будет».
Я видел этот приказ. Это – простой листок с заголовком ОКБ, написанный на машинке. Но француз не может видеть его без глубокого волнения. Результат этих нескольких строк: нашествие, поражение, пять лет небытия Франции.
Вот его текст:
«Берлин, 9. 5.40
W. FA/ Abt. L № 22 – 180/40 g k CHEFS
Фюрер и Верховный Главнокомандующий решил:
День А 10. 5.
Час Z 5 ч. 35
Пароль «Данциг» или «Аугсбург» будут даны частям Вооруженных Сил 9. 5. до 21 ч. 30. Начальник Главного Командования Вооруженных Сил:
Кайтель»
Вечером фюрер в специальном поезде покинул Берлин.
* * *
В течении последующих драматических дней дневник Иодля сохраняет свой бесстрастный тон. Даже победа не может нарушить рутину Главного Штаба.
11 мая Иодль отмечает, что голландцы оказывают безнадежное сопротивление. Все мосты в районе Маастрихта, кроме одного, разрушены и операции 7-й воздушной дивизии генерала Шпонека встречают сильное сопротивление. Тем не менее, части воздушного десанта держатся и большие мосты через Маас захвачены неповрежденными. Форт Эбен-Эмаель взят и канал Альберта форсирован. «Операции принимают благоприятный оборот свыше всех ожиданий».
Спустя два дня главные действия развиваются Уже на Маасе между Намюром и Седаном.
18 мая Гитлер дает спешное приказание: отделить от группы Б последние танковые соединения, создать из них новую группу под командованием Гепнера и придать ее в качестве резерва к группе А.
В тот же день он вспылил против Браухича, который задержал на юге в бездействии 2-ю танковую и 29-ю моторизованную дивизии. Приказав образовать на реке Эн оборонительный фронт из второочередных частей, он снова подчеркнул свое непреклонное намерение бросить к западу, несмотря на прочие соображения, все механизированные и танковые соединения.
20 мая Иодль пишет: «Мы бросаем в образовавшийся прорыв все наши танковые дивизии, кроме 9-й. Вопреки нашим опасениям, становится все более очевидным, что главные силы англо-французской армии не успели отступить и к северу от Соммы находится еще, по крайней мере, 20 дивизий».
Вечером в главной квартире была получена весть о взятии Аббевилля. «Фюрер, – говорит Иодль, – вне себя от радости». Цель, которую он указал, была достигнута в 10 дней. Его стратегия торжествовала. Он уже предвидел победу и мир.
«Переговоры о перемирии, – сказал он, – будут происходить в лесу у Компьен, как и в 1918 г., и знаменитый вагон будет перевезен в Берлин. Мирный договор должен вернуть Германии все территории, которые были от нее отторгнуты за последние 400 лет. Что касается Англии, то она получит мир когда ей угодно, при условии, что она вернет нам наши бывшие колонии».
Успех был столь быстрым, что участие Италии становилось излишним. Гитлер отменил задуманную операцию на плоскогорье Лангр. С целью избежания излишних потерь, он отменил также предположенную атаку 10-й армии на линию Мажино.
На следующий день настроение Гитлера несколько омрачилось. Он жалуется, что пехотные дивизии отстают от танков и снова делает замечание Браухичу. Тем не менее он заявляет, что считает битву на севере законченной и что теперь надо готовиться к новой битве, которая должна будет заставить Францию сложить оружие. Его желанием было свести к минимуму промежуток времени между двумя операциями.
Браухич тотчас же предложил свой план. Он полагал собрать на западном крыле фронта «кулак» из 16 моторизованных и танковых дивизий, обойти Париж с Запада и разбить французские войска на Сене и Луаре, в то время как 18 пехотных дивизий (германских, не итальянских) захватят врасплох верхнее течении Рейна.
Гитлер согласился, но к вечеру изменил мнение. Прорыв должен быть произведен в центре, в провинции Шампань, силами 9-й, 4-й, 6-й и 12-й армий, подкрепленных двумя танковыми корпусами и двадцатью резервными дивизиями Если Париж будет обороняться, то его обойдут с обеих сторон; если нет, или же там вспыхнет революция, то германские войска войдут в него.
Таким образом, Браухич со своими стратегическими идеями снова потерпел поражение. Даже победа не могла смягчить нерасположения Гитлера к нему. Фюрер предписывает скромное празднование военного юбилея маршала, совпадающего с триумфом германской армии. 24 мая фюрер жестоко упрекает Браухича за то, что тот перевел 4-ю армию из группы А в группу Б. Группа А, оперирующая против Седана, пользуется особым расположением фюрера, – он отправляется в штаб группы в Шарлевилль и осыпает поздравлениями и любезностями Рундштедта и его офицеров. «Вы, – говорит он им, – великолепно поняли мою идею». Высшая похвала в устах Гитлера.
25 мая Браухич предлагает удар танковыми соединениями в направлении Виши – Сент-Омер-Гравелен, с целью раздавить англо-французские войска, которые держатся еще в районе Дюнкирхена. Гитлер хмурит брови:
«Я не согласен с вашей идеей, – говорит он Браухичу, – надо беречь танки для новой большой битвы. Во всяком случае, я не хочу решать этого вопроса сам и предоставляю решение Рунштедту».
Этот прием – обратиться к подчиненному Браухича, как к арбитру, – был новым оскорблением для Браухича. Рунштедт, конечно, тотчас же согласился с мнением фюрера.
Это была ошибка. Она дала возможность части англо-французских сил спастись из мышеловки Дюнкирхена. Еще и теперь германские генералы оплакивают потерянную возможность.
«Как жаль, – сказал Гудериан, – что меня остановили перед Булонью».
«Мы надеялись, – сказал Кайтель, – захватить всю британскую армию. Но силы наши в Аббевилле были недостаточны, а те, что подходили с востока, вступили в дело слишком поздно, так что образовалась брешь, через которую неприятель успел проскочить.
Эвакуация Дюнкирхена была поразительной удачей На один истребитель было взято до 2000 человек и подчас англичане брали с собой и французов. Правда, из всего своего снаряжения они могли захватить с собою только пистолеты. Я никогда еще не видел такого количества оружия, автомобилей, горючего и т. д. как в Дюнкирхене».
Гитлер еще раз поплатился за свое нетерпение. Он слишком рано счел битву на севере Франции оконченной и преждевременно повернул свои главные силы на юг для прорыва слабого фронта, который генерал Вейган успел наскоро создать на Сомме и Эне. 26 мая, когда англо-французские силы оказывали у Калэ отчаянное сопротивление, чтобы прикрыть эвакуацию Дюнкирхена, Гитлер назначил новое наступление на 31-е. Отсрочка на 5 дней вызывалась необходимостью привести в порядок танковые части, расстроенные непрерывными походами и боями в течении трех недель.
Несмотря на все, победа была блестяща и решительна.
«Передвижения, – говорит Кайтель, – были так хорошо рассчитаны и организованы, что по прибытии в Аббевилль, наши танковые дивизии еще имели запасы горючего».
И Иодль добавляет:
«Как солдат, я никогда, не принимал в расчет внутренние затруднения, которые могли бы ослабить Францию и был не мало удивлен слабым сопротивлением французской армии».
X. Почему Гитлер не высадился в Англии и не взял Гибралтара
Этот пункт всегда вызывал удивление: почему Гитлер, после своей победы в Дюнкирхене, не высадился в Англии?
Англия не имела никакой сухопутной обороны. Она послала во Францию в начале войны все силы, какими располагала. Гитлер рассчитывал, что Англия пошлет на континент максимум три дивизии. В мае 1940 г. их было там уже десять.
Утверждать, будто Англия недостаточно помогала Франции – было бы клеветой и извращением фактов. Еще после Дюнкирхена Англия совершила непростительную неосторожность, послав за Ла-Манш свое последнее танковое соединение – бригаду легких танков, которая была выгружена в устье Сены и погибла без малейшей пользы в безнадежной битве.
Также неверно утверждение, будто англичане слишком поспешно ретировались из Дюнкирхена. Напротив, они выбрались оттуда слишком поздно. Если бы британское правительство и командование лучше знали действительную обстановку, то они приняли бы решение об эвакуации в тот самый день, когда пришло известие о прорыве у Седана, самое позднее – 17 или 18 мая. Уже в тот момент было ясно, что игра проиграна, битва за Францию потеряна и франко-английская армия разгромлена. Англия должна была отныне думать, в интересах коалиции, только о собственной обороне; и французское командование первое должно было подать ей этот совет вместо того, чтобы пытаться – как оно сделало – выпросить у своего союзника эскадрильи истребителей, которые четыре месяца спустя остановили налеты Гитлера.
Слепое доверие, которое англичане питали к нашим генералам, стоило им их армии. В июне 1940 г. на территории Великобритании оставалось всего лишь несколько полков, не считая «домашней гвардии».
Гитлер знал это.
И тем не менее он не воспользовался этим случаем. Дойдя до пункта, откуда мог видеть берега Англии, он повернул на юг, прежде чем обратиться к востоку, где нашел поражение и смерть.
В этом видят его главную ошибку. Ищут объяснения этому.
Что отвечают документы Нюрнберга?
Они открывают странную вещь, – почти невероятную и тем не менее истинную. До июня 1940 г. Адольф Гитлер никогда не думал о завоевании Англии.
Этот «вулкан идей» изготовил в своем уме всевозможные проекты, – кроме одного. Он мечтал о завоевании Южной Америки, о новой гражданской войне в Северной Америке и о помощи американским немцам. Но он никогда не мечтал о своем вступлении в Лондон в качестве победителя.
Первая причина – высокое мнение, какого он был об Англии. Эта страна ему глубоко импонировала, была для него как бы запретным плодом. Даже в те моменты, когда он произносил против нее свои патетические громовые речи, он втайне ощущал ее превосходство. Это был дерзкий революционер, робко склонявшийся перед маркизой.
Помимо того Гитлер был убежден, что победа над Англией может быть достигнута на континенте.
Он думал, что после разгрома Франции Англия пойдет на сделку. Ее реализм должен был ей это подсказать, а те условия, которые он, Гитлер, ей предложит, окончательно склонят ее к этому акту мудрости. Ведь он сказал Иодлю 20 мая: «Англия получит мир, когда она его захочет». И Иодль в одном из своих показаний в Нюрнберге утверждал: «фюрер был готов заключить мир с Англией на песке Дюнкирхена».
У Гитлера не было намерения разрушить Британскую Империю. Он считал ее необходимой для мировой системы – быть может, для того, чтобы удержать население Азии от большевизма. Он упорно лелеял мечту о союзе с Англией, который представлялся ему необходимым условием и верной гарантией гигантской экспансии Германии к востоку. Перенести войну на территорию Англии, взять Лондон, заклеймить самое сердце Англии позором поражения – это значило убить свою мечту.
Зачем брать Лондон, если достаточно взять Калэ?
Гитлер находил Англию уязвимою с воздуха и с моря. Вторжение войск не было необходимым, чтобы принудить ее к покорности.
Вот что говорят документы Нюрнберга.
В своей неистовой антианглийской речи 23 мая 1939 г. Гитлер сказал:
«Если бы в первой мировой войне мы имели на два линейных корабля и на два крейсера больше, и если бы Ютландская битва началась утром, то британский флот был бы разбит, и Англия поставлена на колени. Это означало бы конец войны. В прежние времена недостаточно было разбить британский флот. необходима была высадка, т. к. Англия была в состоянии сама себя прокормить. Сейчас это уже миновало.
В тот момент, когда ее пути снабжения будут перерезаны, Англия окажется вынужденной капитулировать».
Представьте себе Гитлера менее нетерпеливым, не в такой степени подгоняемым временем, избавленным от страха преждевременной смерти. Прежде чем начать войну, он, конечно, построил бы сильный флот, как орудие воздействия, а в случае нужды – и борьбы. Момент был благоприятен. Англия, морское могущество которой упало сейчас на самую низкую ступень в ее истории, вряд ли была способна состязаться в морских вооружениях. Гитлер знал это. «Английский флот, – говорил он, – обладает сейчас всего двумя современными линейными кораблями, – это „Родней“ и „Нельсон“. Новые крейсера типа „Вашингтон“ – неудачны».
Но постройка сильного флота требует времени, а у Гитлера его не было. Поэтому он вынужден был заменить флот средствами, которые сам считал второразрядными, но все же достаточными: минами, подводными лодками и авиацией.
«Эти средства, – сказал он своим генералам 23 ноября 1939 г., – могут поразить Англию весьма существенно, если только нам удастся обеспечить себе лучшую базу для операций. Изобретение нового типа мин (магнетическая мина) имеет громадное значение. Непрестанным минированием берегов Англии мы поставим ее на колени. Отныне мины будут опускаться, главным образом, с самолетов. Но воздушный флот нуждается в аэродромах вблизи Англии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
8 мая Гитлер ощутил беспокойство за сохранение тайны. «Из Голландии поступают тревожные вести», – пишет Иодль. Запрещение отпусков, эвакуации, контроль на дорогах. По сведениям разведки, англичане потребовали от голландского правительства права передвижения по территории Нидерланд, но голландцы отказали.
Голландские мероприятия приняты вдоль нашей границы и на побережье. Неизвестно, действуют ли голландцы в согласии с англичанами или они, действительно, решили защищать свой нейтралитет против всякого вторжения.
Метеорологи также были в нерешимости.
«На основании изучения атмосферных условий, – пишет Иодль, – можно ожидать постепенного улучшения погоды, но надо считаться с периодом туманов в ближайшие дни».
Браухич высказался за отсрочку наступления, по крайней мере, до 10-го. Гитлер был очень возбужден и нервен. Он сперва, отказал, но потом согласился на просьбу главнокомандующего, добавив, что делает это против внутреннего убеждения и не будет ждать ни одного дня далее.
Наконец, 9-го мая Гитлер подписал приказ о наступлении, заявив при этом: «Это уже окончательно. Больше отсрочек не будет».
Я видел этот приказ. Это – простой листок с заголовком ОКБ, написанный на машинке. Но француз не может видеть его без глубокого волнения. Результат этих нескольких строк: нашествие, поражение, пять лет небытия Франции.
Вот его текст:
«Берлин, 9. 5.40
W. FA/ Abt. L № 22 – 180/40 g k CHEFS
Фюрер и Верховный Главнокомандующий решил:
День А 10. 5.
Час Z 5 ч. 35
Пароль «Данциг» или «Аугсбург» будут даны частям Вооруженных Сил 9. 5. до 21 ч. 30. Начальник Главного Командования Вооруженных Сил:
Кайтель»
Вечером фюрер в специальном поезде покинул Берлин.
* * *
В течении последующих драматических дней дневник Иодля сохраняет свой бесстрастный тон. Даже победа не может нарушить рутину Главного Штаба.
11 мая Иодль отмечает, что голландцы оказывают безнадежное сопротивление. Все мосты в районе Маастрихта, кроме одного, разрушены и операции 7-й воздушной дивизии генерала Шпонека встречают сильное сопротивление. Тем не менее, части воздушного десанта держатся и большие мосты через Маас захвачены неповрежденными. Форт Эбен-Эмаель взят и канал Альберта форсирован. «Операции принимают благоприятный оборот свыше всех ожиданий».
Спустя два дня главные действия развиваются Уже на Маасе между Намюром и Седаном.
18 мая Гитлер дает спешное приказание: отделить от группы Б последние танковые соединения, создать из них новую группу под командованием Гепнера и придать ее в качестве резерва к группе А.
В тот же день он вспылил против Браухича, который задержал на юге в бездействии 2-ю танковую и 29-ю моторизованную дивизии. Приказав образовать на реке Эн оборонительный фронт из второочередных частей, он снова подчеркнул свое непреклонное намерение бросить к западу, несмотря на прочие соображения, все механизированные и танковые соединения.
20 мая Иодль пишет: «Мы бросаем в образовавшийся прорыв все наши танковые дивизии, кроме 9-й. Вопреки нашим опасениям, становится все более очевидным, что главные силы англо-французской армии не успели отступить и к северу от Соммы находится еще, по крайней мере, 20 дивизий».
Вечером в главной квартире была получена весть о взятии Аббевилля. «Фюрер, – говорит Иодль, – вне себя от радости». Цель, которую он указал, была достигнута в 10 дней. Его стратегия торжествовала. Он уже предвидел победу и мир.
«Переговоры о перемирии, – сказал он, – будут происходить в лесу у Компьен, как и в 1918 г., и знаменитый вагон будет перевезен в Берлин. Мирный договор должен вернуть Германии все территории, которые были от нее отторгнуты за последние 400 лет. Что касается Англии, то она получит мир когда ей угодно, при условии, что она вернет нам наши бывшие колонии».
Успех был столь быстрым, что участие Италии становилось излишним. Гитлер отменил задуманную операцию на плоскогорье Лангр. С целью избежания излишних потерь, он отменил также предположенную атаку 10-й армии на линию Мажино.
На следующий день настроение Гитлера несколько омрачилось. Он жалуется, что пехотные дивизии отстают от танков и снова делает замечание Браухичу. Тем не менее он заявляет, что считает битву на севере законченной и что теперь надо готовиться к новой битве, которая должна будет заставить Францию сложить оружие. Его желанием было свести к минимуму промежуток времени между двумя операциями.
Браухич тотчас же предложил свой план. Он полагал собрать на западном крыле фронта «кулак» из 16 моторизованных и танковых дивизий, обойти Париж с Запада и разбить французские войска на Сене и Луаре, в то время как 18 пехотных дивизий (германских, не итальянских) захватят врасплох верхнее течении Рейна.
Гитлер согласился, но к вечеру изменил мнение. Прорыв должен быть произведен в центре, в провинции Шампань, силами 9-й, 4-й, 6-й и 12-й армий, подкрепленных двумя танковыми корпусами и двадцатью резервными дивизиями Если Париж будет обороняться, то его обойдут с обеих сторон; если нет, или же там вспыхнет революция, то германские войска войдут в него.
Таким образом, Браухич со своими стратегическими идеями снова потерпел поражение. Даже победа не могла смягчить нерасположения Гитлера к нему. Фюрер предписывает скромное празднование военного юбилея маршала, совпадающего с триумфом германской армии. 24 мая фюрер жестоко упрекает Браухича за то, что тот перевел 4-ю армию из группы А в группу Б. Группа А, оперирующая против Седана, пользуется особым расположением фюрера, – он отправляется в штаб группы в Шарлевилль и осыпает поздравлениями и любезностями Рундштедта и его офицеров. «Вы, – говорит он им, – великолепно поняли мою идею». Высшая похвала в устах Гитлера.
25 мая Браухич предлагает удар танковыми соединениями в направлении Виши – Сент-Омер-Гравелен, с целью раздавить англо-французские войска, которые держатся еще в районе Дюнкирхена. Гитлер хмурит брови:
«Я не согласен с вашей идеей, – говорит он Браухичу, – надо беречь танки для новой большой битвы. Во всяком случае, я не хочу решать этого вопроса сам и предоставляю решение Рунштедту».
Этот прием – обратиться к подчиненному Браухича, как к арбитру, – был новым оскорблением для Браухича. Рунштедт, конечно, тотчас же согласился с мнением фюрера.
Это была ошибка. Она дала возможность части англо-французских сил спастись из мышеловки Дюнкирхена. Еще и теперь германские генералы оплакивают потерянную возможность.
«Как жаль, – сказал Гудериан, – что меня остановили перед Булонью».
«Мы надеялись, – сказал Кайтель, – захватить всю британскую армию. Но силы наши в Аббевилле были недостаточны, а те, что подходили с востока, вступили в дело слишком поздно, так что образовалась брешь, через которую неприятель успел проскочить.
Эвакуация Дюнкирхена была поразительной удачей На один истребитель было взято до 2000 человек и подчас англичане брали с собой и французов. Правда, из всего своего снаряжения они могли захватить с собою только пистолеты. Я никогда еще не видел такого количества оружия, автомобилей, горючего и т. д. как в Дюнкирхене».
Гитлер еще раз поплатился за свое нетерпение. Он слишком рано счел битву на севере Франции оконченной и преждевременно повернул свои главные силы на юг для прорыва слабого фронта, который генерал Вейган успел наскоро создать на Сомме и Эне. 26 мая, когда англо-французские силы оказывали у Калэ отчаянное сопротивление, чтобы прикрыть эвакуацию Дюнкирхена, Гитлер назначил новое наступление на 31-е. Отсрочка на 5 дней вызывалась необходимостью привести в порядок танковые части, расстроенные непрерывными походами и боями в течении трех недель.
Несмотря на все, победа была блестяща и решительна.
«Передвижения, – говорит Кайтель, – были так хорошо рассчитаны и организованы, что по прибытии в Аббевилль, наши танковые дивизии еще имели запасы горючего».
И Иодль добавляет:
«Как солдат, я никогда, не принимал в расчет внутренние затруднения, которые могли бы ослабить Францию и был не мало удивлен слабым сопротивлением французской армии».
X. Почему Гитлер не высадился в Англии и не взял Гибралтара
Этот пункт всегда вызывал удивление: почему Гитлер, после своей победы в Дюнкирхене, не высадился в Англии?
Англия не имела никакой сухопутной обороны. Она послала во Францию в начале войны все силы, какими располагала. Гитлер рассчитывал, что Англия пошлет на континент максимум три дивизии. В мае 1940 г. их было там уже десять.
Утверждать, будто Англия недостаточно помогала Франции – было бы клеветой и извращением фактов. Еще после Дюнкирхена Англия совершила непростительную неосторожность, послав за Ла-Манш свое последнее танковое соединение – бригаду легких танков, которая была выгружена в устье Сены и погибла без малейшей пользы в безнадежной битве.
Также неверно утверждение, будто англичане слишком поспешно ретировались из Дюнкирхена. Напротив, они выбрались оттуда слишком поздно. Если бы британское правительство и командование лучше знали действительную обстановку, то они приняли бы решение об эвакуации в тот самый день, когда пришло известие о прорыве у Седана, самое позднее – 17 или 18 мая. Уже в тот момент было ясно, что игра проиграна, битва за Францию потеряна и франко-английская армия разгромлена. Англия должна была отныне думать, в интересах коалиции, только о собственной обороне; и французское командование первое должно было подать ей этот совет вместо того, чтобы пытаться – как оно сделало – выпросить у своего союзника эскадрильи истребителей, которые четыре месяца спустя остановили налеты Гитлера.
Слепое доверие, которое англичане питали к нашим генералам, стоило им их армии. В июне 1940 г. на территории Великобритании оставалось всего лишь несколько полков, не считая «домашней гвардии».
Гитлер знал это.
И тем не менее он не воспользовался этим случаем. Дойдя до пункта, откуда мог видеть берега Англии, он повернул на юг, прежде чем обратиться к востоку, где нашел поражение и смерть.
В этом видят его главную ошибку. Ищут объяснения этому.
Что отвечают документы Нюрнберга?
Они открывают странную вещь, – почти невероятную и тем не менее истинную. До июня 1940 г. Адольф Гитлер никогда не думал о завоевании Англии.
Этот «вулкан идей» изготовил в своем уме всевозможные проекты, – кроме одного. Он мечтал о завоевании Южной Америки, о новой гражданской войне в Северной Америке и о помощи американским немцам. Но он никогда не мечтал о своем вступлении в Лондон в качестве победителя.
Первая причина – высокое мнение, какого он был об Англии. Эта страна ему глубоко импонировала, была для него как бы запретным плодом. Даже в те моменты, когда он произносил против нее свои патетические громовые речи, он втайне ощущал ее превосходство. Это был дерзкий революционер, робко склонявшийся перед маркизой.
Помимо того Гитлер был убежден, что победа над Англией может быть достигнута на континенте.
Он думал, что после разгрома Франции Англия пойдет на сделку. Ее реализм должен был ей это подсказать, а те условия, которые он, Гитлер, ей предложит, окончательно склонят ее к этому акту мудрости. Ведь он сказал Иодлю 20 мая: «Англия получит мир, когда она его захочет». И Иодль в одном из своих показаний в Нюрнберге утверждал: «фюрер был готов заключить мир с Англией на песке Дюнкирхена».
У Гитлера не было намерения разрушить Британскую Империю. Он считал ее необходимой для мировой системы – быть может, для того, чтобы удержать население Азии от большевизма. Он упорно лелеял мечту о союзе с Англией, который представлялся ему необходимым условием и верной гарантией гигантской экспансии Германии к востоку. Перенести войну на территорию Англии, взять Лондон, заклеймить самое сердце Англии позором поражения – это значило убить свою мечту.
Зачем брать Лондон, если достаточно взять Калэ?
Гитлер находил Англию уязвимою с воздуха и с моря. Вторжение войск не было необходимым, чтобы принудить ее к покорности.
Вот что говорят документы Нюрнберга.
В своей неистовой антианглийской речи 23 мая 1939 г. Гитлер сказал:
«Если бы в первой мировой войне мы имели на два линейных корабля и на два крейсера больше, и если бы Ютландская битва началась утром, то британский флот был бы разбит, и Англия поставлена на колени. Это означало бы конец войны. В прежние времена недостаточно было разбить британский флот. необходима была высадка, т. к. Англия была в состоянии сама себя прокормить. Сейчас это уже миновало.
В тот момент, когда ее пути снабжения будут перерезаны, Англия окажется вынужденной капитулировать».
Представьте себе Гитлера менее нетерпеливым, не в такой степени подгоняемым временем, избавленным от страха преждевременной смерти. Прежде чем начать войну, он, конечно, построил бы сильный флот, как орудие воздействия, а в случае нужды – и борьбы. Момент был благоприятен. Англия, морское могущество которой упало сейчас на самую низкую ступень в ее истории, вряд ли была способна состязаться в морских вооружениях. Гитлер знал это. «Английский флот, – говорил он, – обладает сейчас всего двумя современными линейными кораблями, – это „Родней“ и „Нельсон“. Новые крейсера типа „Вашингтон“ – неудачны».
Но постройка сильного флота требует времени, а у Гитлера его не было. Поэтому он вынужден был заменить флот средствами, которые сам считал второразрядными, но все же достаточными: минами, подводными лодками и авиацией.
«Эти средства, – сказал он своим генералам 23 ноября 1939 г., – могут поразить Англию весьма существенно, если только нам удастся обеспечить себе лучшую базу для операций. Изобретение нового типа мин (магнетическая мина) имеет громадное значение. Непрестанным минированием берегов Англии мы поставим ее на колени. Отныне мины будут опускаться, главным образом, с самолетов. Но воздушный флот нуждается в аэродромах вблизи Англии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31