Волей-неволей де Лавиль должен был покориться решению графа, но его пугала собственная юность и неопытность, он боялся, что не сумеет справиться с трудной задачей — управлять малодисциплинированными людьми, не терпевшими никаких ограничений и с трудом подчинявшихся даже железной воле графа.
Несмотря на все опасения, Шарлю де Лавилю удалось не только внушить повиновение своим подчиненным, но и заставить их полюбить себя.
Эта любовь была вполне заслуженной: когда остатки экспедиции вернулись в Гетцали, молодой человек сумел восстановить в колонии прежний порядок, поднял упавший было дух колонистов и принял все меры, чтобы оградить колонию от неожиданного нападения индейцев.
Де Лавиль выждал, пока французы успокоились от потрясения, вызванного гибелью своего командира, и постарался погасить разгоревшиеся среди них страсти. Заметив, что все мало-помалу приходит в свое нормальное состояние, он решил созвать колонистов на общую сходку.
Те поспешили повиноваться и собрались на обширном дворе перед бывшим жилищем графа де Лорайля.
Видя, что все пришли и с беспокойством ждут сообщений от своего временного командира, де Лавиль обратился к товарищам со следующей речью.
— Господа, — начал он со свойственным ему красноречием, — я самый молодой и самый неопытный человек из всех, здесь присутствующих, значит, не мне бы следовало говорить перед вами в ту минуту, когда мы обсуждаем столь важные вопросы. Если я и решился, то сделал это потому, что граф де Лорайль почтил меня доверием и оставил своим заместителем в колонии.
— Говорите, говорите! Вы вполне достойны такого доверия! — шумели колонисты.
Ободренный этими возгласами, молодой человек кротко улыбнулся и продолжал:
— Произошло громадное несчастье — многие наши товарищи погибли в пустыне дель-Норте, вместе с ними погиб и лучший из нас, граф де Лорайль. В лице этого замечательного человека колония понесла невосполнимую утрату. Хватит ли у нас сил справиться с бедой, в которую мы попали? Должны ли мы упасть духом и постыдно бросить начатое дело? Я думаю иначе, но не знаю, что скажете вы.
При этих словах де Лавиля по рядам авантюристов пробежал глухой ропот. Молодой человек обвел спокойным и ясным взглядом всех присутствующих, и сейчас же воцарилась мертвая тишина.
— Нет, — с воодушевлением продолжал оратор, — я знаю, вы согласны с моим мнением. Вы невольно поддались удару катастрофы, вами овладело отчаяние! Тут нет ничего удивительного. Если вы хорошенько поразмыслите о своем решении, то сами устыдитесь. Как! Двести храбрых французов покинут свой пост и обратятся в постыдное бегство из одного только страха перед апачскими копьями и стрелами! Что подумают о вас мексиканцы, во мнении которых вы так высоко стояли до нынешнего дня? Что скажут прочие калифорнийские эмигранты? Ваша репутация погибнет безвозвратно, вы измените своему долгу и уроните уважение к французскому имени, которым вы так гордитесь.
Эти резкие слова, сказанные от чистого сердца, задели колонистов за живое, они принялись горячо обсуждать услышанное. Все сознавали, что положение по-прежнему остается критическим, но как его изменить — вот о чем спорили, каждый настаивал на своем, желая доставить перевес личному мнению.
Наконец одному из колонистов с большим трудом удалось восстановить некоторый порядок в этом многоголосом шуме, и он обратился к молодому человеку.
— В ваших словах, Шарль де Лавиль, есть известная доля правды, — заметил он, — но ведь мы не можем долго оставаться в настоящем своем положении, трудность которого увеличивается с каждой минутой. Как найти выход?
— Это сделать нетрудно, — живо возразил де Лавиль, — но имею ли я право давать вам советы?
— Да! Да! — закричали все разом.
— Прошу вашего внимания. Немедленно воцарилась полная тишина.
— Наша колония состоит из двухсот храбрых, решительных и находчивых людей, неужели же среди нас не найдется человека, способного взять на себя главную заботу? Мы лишились своего вождя, но ему можно найти заместителя. Граф Лорайль не мог жить вечно, рано или поздно он должен был умереть и оставить нас без своего руководства. Должны ли мы падать духом и отказываться от продолжения дела? Нет, мы должны оправиться, смело взглянуть в лицо опасности и выбрать нового вожака из числа лиц, известных своим умом и честностью. Такие люди среди нас найдутся. Не будем откладывать и немедленно назначим выборы. Когда мы изберем себе командира, то нечего будет бояться ни опасностей, ни страданий — у нас будет руководитель, который всегда окажет нам поддержку.
Последние слова де Лавиля вызвали новый взрыв энтузиазма со стороны колонистов.
Таков уж характер французов: достаточно самого ничтожного толчка, чтобы возбудить их мужество и рассеять тучи, сгустившиеся на горизонте, самое ничтожное обстоятельство способно разогнать их уныние.
Колонисты разбились на группы по три — четыре человека каждая и принялись живо обсуждать вопрос об избрании командира.
Тем временем де Лавиль оставался внешне равнодушным ко всему, что происходило среди авантюристов, предоставив товарищам полную свободу действий.
Мы должны заметить, что совет, данный молодым человеком, не был вызван никакими корыстными побуждениями с его стороны, у него вовсе не было намерения сложить с себя ответственность за командование, которым он ничуть не тяготился. Единственной его целью было помочь французам выбрать вождя и спасти колонию от гибели. Молодой человек был уверен, что благодаря трудам и усилиям дофиеров колония достигнет еще большего процветания, нежели сейчас, через год после переселения французов в Америку.
Колонисты совещались довольно долго, в каждой кучке отдельными ораторами произносились горячие речи, все были крайне возбуждены.
Но это возбуждение мало-помалу улеглось, отдельные группы соединились вместе, и под влиянием нескольких более искусных вожаков совещание теперь проходило серьезнее.
Наконец после долгих переговоров колонисты пришли к соглашению и решили послать выборного уведомить де Лавиля о результатах собрания.
Делегат вошел в дом командира, а остальные товарищи в строгом порядке выстроились перед входом.
Мы уже сказали, что Шарль де Лавиль мало интересовался внешними событиями, смерть графа де Лорайля, к которому он искренне привязался, не только повергла его в состояние глубокой печали, но и порвала всякую внутреннюю связь молодого авантюриста с колонией, он ждал только окончания выборов, чтобы попрощаться с товарищами и уехать.
Когда выборный от лица колонистов вошел в комнату, погруженный в свои мысли де Лавиль поднял голову и вопросительно посмотрел на вошедшего.
— Ну, — спросил он у авантюриста, — выбрали вы кого-нибудь себе в командиры?
— Да, — лаконично ответил делегат.
— Кто же это? — с интересом спросил молодой человек.
— Об этом вы узнаете от товарищей, мсье Шарль, — ответил тот. — Мне поручили пригласить вас присутствовать при избрании и лично утвердить его результаты.
— Это верно, — улыбнулся де Лавиль, — я забываю, что пока еще не сложил с себя обязанностей командира и должен передать их тому, кого вы изберете вместо графа. Я к вашим Услугам.
Выборный молча поклонился, и оба вышли на двор.
Когда они показались на крыльце, все колонисты приветствовали их появление громкими восклицаниями восторга, замахали шляпами и платками.
— Капитан, — произнес выборный, — я сейчас прочту вслух эту грамоту, и мы все подтвердим ее клятвой. Вы же со своей стороны поклянитесь заботиться о благе колонии и относиться ко всем колонистам с равной справедливостью.
Молодой человек снял шляпу, протянул руку к толпе и твердо сказал:
— Клянусь вам в этом!
— Да здравствует капитан! — с энтузиазмом вскричали колонисты. — Читайте же, читайте грамоту.
Началось чтение.
После каждого отдельного пункта колонисты в один голос произносили:
— Клянемся!
Эта сцена поражала своим величием: энергичные, бывалые авантюристы, с бронзовыми решительными физиономиями, клялись перед лицом неба безгранично повиноваться своему командиру; окружающая их дикая пустынная обстановка делала наших героев похожими на флибустьеров XVI века.
После присяги вновь раздались восторженные крики, завершившие церемонию избрания вождя авантюристов.
После этого взрыва приветствий точно по волшебству воцарилось молчание.
Выборный снял свою шляпу и почтительно поклонился молодому человеку. Тот в смущении не знал, что ему делать.
— Шарль де Лавиль, — начал выборный громким и отчетливым голосом, — все мы, французские колонисты Гетцали, приступив к выборам нового командира, остановили свое внимание на вас. Вы соединяете в себе все те достоинства, которыми должен отличаться наш будущий командир. Вы служите для нас ярким воспоминанием о нашем покойном предводителе. Просим вас стать во главе гетцальской колонии и надеемся, что вы будете продолжать славное дело, начатое графом де Лорайлем.
Затем колонист взял в руки документ, определявший обязанности всех колонистов при найме их на службу покойным графом, и развернул его…
Выбор пал на достойнейшего — Шарль де Лавиль был единственным человеком, способным довести до благоприятного конца французскую экспедицию и доставить благоденствие колонии авантюристов, осиротевшей после смерти графа де Лорайля.
ГЛАВА VIII. Гонец
Казалось, после выборов жизнь в колонии пошла своим обычным порядком, по крайней мере внешне все оставалось по-прежнему. Но на деле все обстояло далеко не так. Со смертью графа де Лорайля авантюристы сразу лишились многих надежд, только этот человек мог руководить ими благодаря решительному, предприимчивому характеру.
С его утратой все изменилось, внезапно возникло множество затруднений.
Непоколебимая воля графа, его незаурядная личность внушали мексиканским властям хотя бы чисто внешнюю благосклонность к переселенцам. Вообще же мексиканцы с большим неудовольствием смотрели на колонии, возникавшие на их территории, но, боясь мести человека, который сумел внушить им страх, они потихоньку окружили его целой системой всевозможных мелких затруднений, чтобы сделать положение французов нестерпимым. Последним приходилось напрягать все силы, но они не могли помешать постепенному ухудшению своего политического положения.
Несмотря на отдаленность от морского берега, вести о событиях, происходивших далеко за пределами колонии, доходили до ее членов, хотя и со значительным опозданием.
Эмигранты проходили через Гетцали целыми отрядами. Все они направлялись в Калифорнию, так как эта страна представлялась им землей обетованной. Эти люди мечтали о неистощимых золотоносных россыпях Калифорнии, об огромных богатствах, заключающихся в ее недрах.
Золотая лихорадка — эту опасную, привязчивую болезнь англичане удачно назвали yellow mineral fever , желтой металлической лихорадкой — достигла своего апогея.
Со всех концов света бросились на роковую землю европейцы, азиаты, африканцы, американцы, австралийцы — авантюристы всех мастей. Подобно мрачным тучам саранчи заполнили они ее уголки и сами были поглощены ею после тяжелейших страданий.
Это был какой-то «крестовый поход», движимый низкими человеческими стремлениями. «Золота, золота!» — лозунг его участников.
Люди покидали отечество, семью, все, что имели дорогого, лишь бы достигнуть одной цели — собрать как можно больше золота.
Отряды золотоискателей непрерывно, один задругам следовали через колонию, взоры авантюристов были упрямо устремлены к горизонту. «Калифорния, золотые россыпи», — так отвечали они на все вопросы.
Ради этого королевского металла они не брезговали никакими средствами, никакое препятствие не могло их остановить, они были готовы на все, их не пугали ни самые отвратительные преступления, ни бесчестные измены, ни низкие подлости.
К несчастью для колонии, эти авантюристы, проходившие через ее территорию, принадлежали к самым невежественным, свирепым и развращенным социальным группам Мексики.
При виде их у французов, имевших своей первоначальной целью разработку золотоносных россыпей, проснулось желание вернуться в покинутое ими Эльдорадо и получить желанную часть добычи.
Человек даже самой сильной воли не может безнаказанно слышать постоянно раздающиеся возле него крики «Золото! Золото!». Это сочетание нескольких звуков обладает какой-то неимоверной, совершенно непостижимой притягательной силой, которая усиливает алчность и пробуждает в душе самые дурные инстинкты.
Колонисты Гетцали были истинными искателями приключений, большинство из них покинуло Европу под влиянием только одного желания — быстро обогатиться на той таинственной земле, о которой они наслышались столько чудес.
Повинуясь воле графа, который пользовался громадным авторитетом, они примирились с тем положением, которое он для них создал, и в силу привычки мало-помалу забыли о прежних стремлениях, стали считать их химерами, неосуществимыми мечтами.
Последующие события — а вести о них проникли в колонию — упрочили славу Калифорнии и снова возбудили алчные стремления наших авантюристов.
Шарль де Лавиль со страхом следил за нравственным разложением колонии. Он отлично понимал, что главный враг — старый зародыш авантюризма, все еще дававший себя чувствовать и заставлявший колонистов ненавидеть всякое мирное, спокойное существование. Под влиянием бессознательной страсти к приключениям они жаждали бурной, полной приключений жизни, отрицая всякое топтание, как им казалось, на месте.
По какой-то странной причуде человеческого сердца эти люди, страстно мечтавшие о золоте и подвергавшие себя неимоверным опасностям ради его достижения, начинали относиться с презрением к драгоценному металлу, лишь только он попадал в их руки. Они, не считая, бросали его на столы игорных домов и сорили им во всевозможных притонах. Казалось, что золото, добыча которого была сопряжена с такими трудностями, жгло им пальцы, и они стремились отделаться от него как можно скорее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29