Однако Эпперман не смог обнаружить ни малейших доказательств. Перед свадьбой Кеттлмен встречался со многими красавицами света, но ни разу не имел серьезных намерений. И не изливал душу.
Тропа, кажется, вела на Запад, но Дальний Запад — огромное пространство, а у Эппермана не было никакого желания пускаться в путешествие. Он вернулся с Запада как раз накануне того, как его посетила Лотти.
Когда Лотти пришла к нему, Эпперман зажег лампу. «Красива, но холодна», — подумал он. Эпперман знал этот тип женщин — такие лучше всех управляют мужчинами, потому что всегда сохраняют рассудок.
— Вы знаете, что Джим Кеттлмен был в свое время профессиональным боксером?
— Профессиональным боксером? Джим Кеттлмен? Вы сошли с ума.
Эпперман сдвинул шляпу на затылок и положил тяжелые руки на стол.
— Он был боксером, и при этом хорошим. Он когда-нибудь говорил с вами о Дальнем Западе? О скотоводстве?
— Нет, я такого не помню. Он обычно разговаривал о театре, книгах, политике, иногда о скачках.
Лотти рассердилась. Она все больше убеждалась, что не знала даже простых вещей о человеке, за которого вышла замуж. Профессиональный боксер? Кеттлмен, со своими превосходными манерами? Невозможно. Она чувствовала, что попала в дурацкое положение. Теперь она вспомнила — уважали его не только за деньги.
Вошел Чивингтон — ее отец — и сел рядом с дочерью. Он рассказал уже известную Эпперману историю с кольтом. В комнате запахло затхлым сигарным дымом, и Лотти еще больше разозлилась. Кеттлмен всех их оставил в дураках.
— Если я что-нибудь узнаю, — наконец сказал Эпперман, — дам вам знать. По-моему, — добавил он, — у меня кое-что есть.
Но у него не было ничего, кроме предчувствия, что дело сулит приличные деньги. Первое, что нужно сделать, — связаться с Портом Болдуином.
Однако, если он первый найдет Кеттлмена, тот может немало заплатить, лишь бы остаться в неизвестности. Хорошая мысль.
По дороге домой Эпперман прикидывал, как лучше провернуть это дельце, рассудок подсказывал, что Кеттлмен — решительный человек и может в ответ на шантаж не деньги предложить, а вынуть револьвер. Чем дольше он рассматривал эту возможность, тем более ему становилось не по себе.
Он сидел на кровати, растирал ступни, когда вдруг вспомнил человека в поезде.
Глава 10
Над «Кейбаром» медленно сгущались сумерки. На далеких холмах завел свою песню койот. Прямо над головой пронесся и спланировал козодой, появились летучие мыши. Отеро неторопливо прошел в конюшню, якобы задать корма скоту, а на самом деле оседлать лошадей.
Томас уверил, что не будет в тягость, и Флинт зашел в комнату Флинна. Тот был почти без сознания, перевозить его — значило подвергать смертельному риску, но иного выхода не было.
— Вы не знаете меня, — сказал Флинт, стоя над постелью раненого, — но это я нашел вас на тропе, после того как в вас стреляли.
— Спасибо. — Ответ был едва слышен.
— Вот что я хочу вам сказать: нам придется увезти вас. Сразу после наступления темноты на ранчо нападут и сожгут его. Нам надо быть подальше отсюда. Мы уедем в Дыру В Стене.
— Оставьте меня… с винтовкой. Или увезите меня. — Флинн собрался с силами, глубоко вздохнул и прошептал: — Будьте рядом с ней… как дочь.
Он на несколько минут закрыл глаза.
— Глэдис. Больше никто не знал. Она сказала им.
Джулиус Бент удивительно бережно для человека таких огромных размеров с помощью Хуаны одел Флинна.
Нэнси действовала быстро и решительно. Флинт вошел на кухню и тут же вышел, не сказав ни слова, потому что говорить ничего не требовалось. Пища, медикаменты, перевязочный материал, одеяла, фляжки, спички. Только когда навьючили лошадей, она оглянулась.
— Это единственный дом, который я знала.
— Дом можно построить снова.
— Конечно. — Она бросила на него быстрый взгляд. — Сдаваться нельзя, Джим. Надо бороться.
Он задумался над ее словами. Неужели он сдался? Но он обречен и умрет скоро. Во всяком случае, так говорят врачи. Лекарств от этой болезни нет. Но ведь люди иногда выздоравливают, несмотря на все предсказания врачей. Может быть, ответ в силе духа, психики? Или это вера? Или какое-то химическое вещество в организме, вызываемое верой и волей? На Западе ходит много историй о людях, смертельно раненных, но выживших, несмотря на то, что их считали безнадежными. Воля к жизни… Она существует, и с ее помощью можно победить любой недуг, любую болезнь.
Караван медленно, чтобы не причинять боль раненым, вышел в сгустившуюся ночную темноту. Флинт и Пит Геддис остались, чтобы несколько раз выстрелить в нападавших и сделать вид, что оборонявшиеся на месте. Они рассчитывали пробыть на ранчо не больше получаса.
Лежа в углу веранды, Флинт думал о том, как быстро человек приспосабливается к новой жизни! Люди, живущие в ночи — солдаты, воры, бродяги, — не боятся ночи и тьмы, потому что сами они часть ночи и тьмы. Они настолько сживаются с этим, что и ведут себя, и думают совершенно иначе, чем остальные.
Он и сам был таким много лет назад, а потом потерял способность жить во тьме, когда жил на свету, в комфорте. Теперь эта привычка снова овладевала им, становясь для него естественной. Он больше не боялся ночи, потому что ночь служила ему убежищем и защитой.
Слева донесся выстрел — пробный. Подняв свою тяжелую винтовку, Флинт тщательно прицелился в то место, откуда прозвучал выстрел, и нажал на спуск. Если тот человек участвовал в схватках с индейцами, он должен был уже переползти на другое место. Флинт тут же переместил мушку направо и еще раз выстрелил, затем — налево. Послышался вскрик, вызванный скорее испугом, чем болью.
Зашевелился Геддис.
— Ну что?
— Один свое получил. Поехали.
Они шагом выехали со двора, Геддис впереди, он знал все тропы, ведущие к ранчо.
Койот на холмах молчал, летучие мыши и ночные птицы не были видны в непроглядной темноте. Слышался только стук копыт и скрипение седел.
— Ты за кем-то охотишься? — вдруг спросил Геддис.
Это еще что за вопрос? Флинт помолчал, прежде чем ответить.
— Нет… Мне ничего не нужно от других.
Они немного поднялись, затем тропа опять выровнялась, петляя между деревьями. Их слышали только звезды.
— Я хочу помочь девушке. И, поверь мне, помогу.
Далеко сзади послышался еще один выстрел. Вскоре они увидели тени сгрудившихся лошадей, и Флинт очутился рядом с Нэнси. Они тут же отправились в путь.
— Спасибо тебе за помощь. Это ведь не твоя драка.
— Я больше не знаю, где чья драка. Наверное, борьба с несправедливостью — это драка каждого.
— Кто ты, Джим?
Он повторил вопрос с долей горькой иронии. Кто он? Честный вопрос, но трудный. Он — никто. Был человек с чужим именем, рожденный неизвестно от кого, неизвестно где, без корней, без любви.
— Я никто, — сказал он. — Совсем никто.
А скоро он не сможет сказать даже этого. Он станет пылью, скелетом, лежащим в каменной хижине в тайном месте за стенами мертвой лавы.
— У тебя есть семья?
— У меня никогда не было семьи. Только жена, хотевшая меня убить. У меня нет никого, — добавил он. — И никогда не было.
— Но у тебя должны быть друзья?
Да, старый Флинт был другом. Но другом ли? Он не знал, как сам Флинт ответил бы на этот вопрос.
— Наверное. По-моему, да. Я думаю, у меня был друг.
— Был?
— Его убили. Но это было давно, почти в другом мире.
Он заинтриговал Нэнси. В нем было что-то, чего она не могла понять: отчужденность, странное добровольное одиночество. Она чувствовала, что он избегает слишком близко сходиться с людьми.
Флинт. Даже имя звучало одиноко.
Он оглянулся и увидел в небе отблески пламени. Она поймала его взгляд, остановилась и некоторое время смотрела на красное зарево.
— Отец с дядей выстроили это ранчо собственными руками. Интересно, надежды, память, мечты тоже сгорят?
Он тоже наблюдал за отблесками.
— Их нельзя уничтожить. Мечты не горят даже в огне.
Послышался выстрел, затем быстрый ответ нескольких винтовок. Она схватила его за рукав.
— Джим, там один из моих парней.
— С ним все в порядке. А если нет, мы ничем не сможем помочь. Нет. — Он помолчал, вслушиваясь в ночь. — Кто бы там ни был, он прискакал на пожар. Он знает, что тебя там нет, иначе бы мы услышали перестрелку. Просто он стрельнул в них для собственного удовольствия.
— Он уйдет от них?
— Должен. Он видел их и не видел тебя. По-моему, он все продумал перед выстрелом и сейчас скачет в полумиле от ранчо.
Когда они нагнали караван, их ждал Геддис.
— Надо знать, куда едешь, когда пересекаешь лавовые поля, — сказал он, — в некоторых местах поверхность кажется твердой, но на самом деле она тоньше яичной скорлупы. Иногда крыша такого пузыря обваливается, и получается колодец, из которого не выбраться.
Геддис повел караван на лавовые поля. Стук копыт о лаву напоминал звон железа о железо, когда лошади цепочкой потянулись за проводником. Они проехали совсем немного, потом спустились во впадину, где в воздухе чувствовалась сырость, и лошади пошли по траве.
— Тропу проложили давным-давно, — сказал Геддис. — Еще до Колумба, наверное. Но надо знать, как ее найти.
Они спешились. Вокруг высились двадцатифутовые лавовые стены, окружавшие большое, в двенадцать тысяч акров, пастбище.
— Остальные ковбои знают это место?
— Большинство знает, — ответила Нэнси. — Те, кто долго работает. Когда человек много лет подряд день за днем объезжает земли ранчо, он рано или поздно находит Дыру В Стене. Здесь прятали скот от ютов и апачей, хотя местные индейцы хопи и зуни знали это место.
Бент ломал молодые ветви, чтобы приготовить Флинну постель. Томас, сидя спиной к сосне, разводил костер. Когда он поймал взгляд Флинта, тот ему подмигнул.
— Советую вам сидеть тихо. Я скоро уеду.
Нэнси повернулась к нему.
— Уедешь?
— Хочу послать телеграмму.
Геддис смотрел, как Флинт заваривает кофе.
— Я бы добавил еще кофе. У нас любят покрепче.
Флинт подсыпал кофе и взглянул на Геддиса.
— Тебя что-то беспокоит.
Глаза Геддиса стали непроницаемыми.
— А что, есть причина для беспокойства?
Флинт поднялся.
— Я не знаю такой причины, Геддис.
Он отошел от них к кобыле. Она выглядела измученной. Последнее время ей много доставалось, а ведь она уже не молода. Придется ехать на Рыжем.
Телеграмма уничтожит его тщательно подготовленное исчезновение. Все узнают, где он. Но никто не узнает об убежище в лавовых полях. Как только закончится междоусобица, он заберется туда и умрет, как и было задумано.
Дело в том, что ему не хочется умирать. Врачи предупреждали, что, когда подойдет его время, он почувствует себя лучше, боли почти прекратятся.
Ему хотелось жить. Прежде ему было все равно. Счастье ему найти не удалось, и смерть его не страшила. Другое дело теперь.
Причина очевидна: Нэнси Керриган изменила его судьбу, но даже если он не умрет, он не может жениться на Нэнси.
Она подошла к костру и, греясь, протянула руки к пламени.
— Что нам делать, Джим?
Он капнул в кофе холодной воды, чтобы осадить гущу.
— Предоставь это мне, — сказал он.
— Что ты можешь один против всех?
— Их не так много. В таких драках важно не только то, что ты делаешь, но и как и где. Если врага нельзя победить с фронта, надо попробовать зайти с фланга.
Послышался стук копыт, и Геддис протянул руку за винтовкой.
Флинт отошел в темноту. Неожиданно на краю освещенного костром пространства появились два всадника.
— Свои, — сказал Геддис, и Флинт узнал одного из них. Скотт. Другой представился как Рокли. Скотт был неулыбчивым мужчиной могучего сложения; Рокли — узколицый, с ироничной усмешкой и скрипучим голосом.
— Доброе утро, мэм, — сказал Рокли. — Прекрасная погода для пикника.
— Как Эд? — спросил Скотт.
— Он перенес поездку лучше, чем мы ожидали.
Нэнси указала на котелок.
— Угощайтесь, кофе свежий, горячий и такой крепкий, что в нем и подкова выплывет.
Скотт подошел к своей лошади и расседлал ее. Флинт в это время подтягивал подпругу. Скотт взглянул в его сторону.
— Лучше возьмите лошадь Флинна. Ваша совсем выдохлась.
— У меня есть другая.
Рокли бросил взгляд на Геддиса, но ничего не сказал. Он не мог понять, где Флинт держит другую лошадь и вообще, кто он такой.
Флинт вернулся к костру, выпил кофе и взял винтовку. Рокли с завистью поглядел на нее.
— Вот это да! Такую на заработок ковбоя не купишь!
Флинт посмотрел на него и улыбнулся, вдруг с удивлением осознав, что улыбается впервые после приезда на Запад.
— Можно купить, если ограбишь парочку дилижансов и не попадешься, — сказал он. — Но мне она досталась не так.
— Нет. — Рокли оценивающе взглянул на него. — Непохоже, чтобы так.
Флинт поставил кружку на землю, с винтовкой на сгибе руки подошел к лошади и взял поводья. Он не посмотрел на Нэнси, просто повел кобылу прочь.
— Возвращайся скорее, Джим, — сказала она.
Он ушел, не ответив. Как бы ему ни хотелось вернуться, он не мог этого обещать.
Рокли налил себе вторую кружку.
— Клеймо «шестизарядник»… я о таком не слыхал.
Геддис не вымолвил не слова, глядя на удаляющегося всадника. Наступил новый день, но он думал не о нем. Он думал, что ему нравится этот человек, но, похоже, его придется убить.
— Ничего мужик, — сказал Рокли. — Не знаю, откуда он взялся, но, видно, там, откуда он пришел, их делают на совесть.
Скотт промолчал, с удивлением наблюдая за Геддисом.
— Я довольно любопытный, — сказал Рокли, — и вот чему я удивляюсь: где человек мог оставить лошадь, чтобы быть уверенным, что она еще там?
— Он что-то говорил насчет телеграммы, — произнес Томас. — Только не сказал, куда он собирается ее посылать.
Затем они замолчали и слушали, как тяжело дышит Флинн. Если он выйдет живым из этой передряги, это будет чудо.
Нэнси отошла от костра и смотрела вслед Флинту. Он почти добрался до тропы, ведущей на лавовые поля.
— Кто он? — спросил Рокли.
— Его зовут Джим Флинт, — ответил Отеро. — К востоку отсюда он схлестнулся с Томом Наджентом и сказал ему все, что о нем думает. Это рассказывал человек Наджента. Потом он схлестнулся с людьми Болдуина на Северных равнинах, когда вез Флинна на ранчо, и убил одного из его головорезов, потом о чем-то поспорил с самим Болдуином, и его крепко избили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21