Начало этой сделке было положено совершенно случайно и благодаря миссис Трескоу, прислуге Трентонов, говорившей на кокни.
С детских лет Корешок питал к миссис Трескоу симпатию, бывшую к тому же взаимной. С годами сын хозяев стал для нее самым доверенным хранителем ее секретов. Когда в 1950 году муж миссис Трескоу попал под грузовик и вскоре умер от травмы головного мозга, она, бездетная вдова, пришла к Корешку со своими горестями. Джек Трескоу оставил после себя очень небольшие деньги: все его сбережения были вложены в разбомбленный клочок земли в Ист-Энде, купленный им в 1946 году. Овдовев, она была теперь готова продать землю, нужда заставляла ее сделать это, она «нуждалась продать», как она выразилась, делясь с Корешком. Но к величайшему огорчению миссис Трескоу, похоже, никто не проявил желания приобрести этот участок.
Когда Корешок поведал своему лучшему другу эту историю, Максим пару дней размышлял и изъявил охоту самому взглянуть на эту землю.
– Если мы собираемся стать бизнесменами, то сейчас самое время начать, – сказал он тогда и сообщил, что в разных районах Лондона уже вовсю идет реконструкция. – Тот участок может оказаться очень перспективным. Возможно, Корешок, нам с тобой следует купить его. Мы тем самым выручили бы миссис Трескоу, а если малость повезет, то это станет для нас хорошим капиталовложением.
И оказалось, что Максим был прав.
Перед тем как шестнадцатилетние мальчики совершили акт покупки этой «разбомбленки» миссис Трескоу, Максим посоветовался с Генри Росситером, желая знать, каково его мнение об этой затее. Ибо Генри контролировал хождение его средств. Банкир призвал экспертов по вопросам недвижимости, и те отправились взглянуть на участок. Получив их отчет, он сообщил Максиму, что покупка земли была бы надежным помещением капитала.
– Больших денег вы, по-видимому, не заработаете, продав эту землю, – а скорей всего вы однажды сделаете это, – но и внакладе наверняка не останетесь, – заверил он Максима и купил для них эту землю.
Миссис Трескоу запросила за нее пять тысяч фунтов стерлингов, что давало ей приличную прибыль; мальчики, не торгуясь, согласились на ее цену, заплатили поровну вдвоем и таким образом стали партнерами. Максим воспользовался деньгами из капитала Вестхейма, находившихся под контролем Генри Росситера, а Корешок с разрешения отца вбухал в дело все свое наследство, доставшееся ему от дяди, плюс триста фунтов, добавленные мамашей.
Двумя годами позже они продали «разбомбленку» Трескоу за двадцать пять тысяч фунтов, заработав, к их немалому удивлению – да и всех остальных тоже, – двадцать тысяч чистого дохода.
В тот год в июле по окончании школы Св. Павла и достижении восемнадцати лет им предстояло начать занятия в университете. Но они отказались от Оксфорда. Вместо этого они основали на барыше от сделки с землей свою собственную компанию.
Тедди поначалу возражала так же, как отец Корешка, но в конце концов оба мальчишки одержали победу, и главным образом благодаря вмешательству Генри Росситера.
– Принуждать их теперь учиться в Оксфорде все равно, что запирать ворота, когда кони уже удрали, – заявил с усмешкой мистер Росситер Тедди и мистеру Трентону. – Сдается мне, что эти юные жеребчики уже сделали почин в коммерции, и, я добавил бы, довольно удачный. Зачем же останавливать их теперь? Я полагаю, они сами избрали для себя прекрасное будущее.
Марк был склонен согласиться с банкиром. И то, что он тоже одобрил замысел ребят, окончательно убедило Тедди, что она не ошиблась, позволив Максиму уйти в бизнес вместо того, чтобы продолжать образование. И она дала ему свое благословение.
Максим твердо решил стать финансистом и вовсе не собирался открывать дело по торговле недвижимостью. Если бы не Корешок, он никогда бы не пустился в этот бизнес. Но поскольку их собственность в Ист-Энде принесла такой хороший доход, Корешок уговорил Максима остаться в деле хотя бы на некоторое время. Они обзавелись офисами на Джермин-стрит, образовали компанию под названием «Уэст Рент» – соединив таким образом в конгломерат свои фамилии, и начали скупать «разбомбленки», где только могли.
По большей части они старались находить их в крупнейших промышленных городах и провинции, подвергавшихся особенно жестоким бомбардировкам германской авиации во время войны. Свое внимание они сосредоточили на Лидсе, Бредфорде, Ковентри и Бирмингеме и ухитрялись находить там подходящие участки земли за недорогую плату, имевшие, по их мнению, неплохие потенциальные возможности при осуществлении больших строительных проектов в будущем. И как только купленная земля оказывалась очищенной от развалин и обнесенной забором, они становились обладателями участка, практически готового под застройку, и оставалось лишь придержать его, покуда поступит выгодное предложение. В иных случаях хорошую сделку они выжидали несколько лет. В общем, «Уэст Рент» приносил доходы благодаря послевоенному строительному буму в Англии в середине пятидесятых годов.
В 1952 году Максим решил официально сменить фамилию. Когда он впервые заикнулся Тедди о своем желании англизировать «Вестхейм», отбросив немецкое окончание, и впредь называть себя Уэстом, она признала, что мысль эта правильная и как его опекун дала свое согласие.
– Твои родители собирались это сделать, – сообщила ему Тедди. – Когда мы жили в тридцать девятом году в Париже, твоя мама не раз обсуждала со мной это дело. Ты ведь знаешь, как она любила Англию, хотела, чтобы мы стали англичанами. Она наверняка обрадовалась бы, узнав о твоем намерении, и отец тоже. Он хотел взять «Уэст» в качестве новой фамилии еще до нашего отъезда из Германии, но барон усомнился, сумеет ли адмирал Канарис выправить паспорта на новые имена.
Итак, Максим сменил фамилию, а заодно и национальность и превратился в Максимилиана Уэста, натурализовавшегося англичанина с британским паспортом и правом голоса на выборах.
С восемнадцати лет Максиму неизменно сопутствовал успех.
Когда сделки с недвижимостью стали для него обыденным занятием, он утратил боевой азарт и начал испытывать скуку. Тогда он скупил несколько малых неприбыльных компаний: типографию в Уэйкфилде, автобусную компанию в Бристоле и кирпичный завод в Ноттингеме. За сравнительно короткое время он сумел вновь поставить их на ноги, предпринял ряд блестящих мер по реорганизации с помощью направленной туда новой команды менеджеров. Впоследствии он продал эти предприятия, отлично заработав на всех трех. Таким образом зародилась следующая компания – «Уэст Инвест».
Помимо деловой сметки и дружбы с цифрами, Максим обладал также способностью моментально схватывать суть бухгалтерских отчетов и документов, давать оценку и прогнозировать последствия решений. Он был наделен воображением и способностью предвидеть и всегда полагался на свой безошибочный инстинкт и чутье, подчас отметая выводы и рекомендации аналитиков. Все эти качества были важными факторами его успеха и хорошо послужили ему в будущем. Ныне, в свои двадцать пять лет, он был генеральным директором компаний «Уэст Рент» и «Уэст Инвест». Ему принадлежала великолепно обставленная квартира в Мейфере и новейшей модели «ягуар» винного цвета. Он был членом нескольких элитарных частных клубов в городе и смело проложил себе путь в светское общество Лондона, эскортируя юных красоток, парочку известных киноактрис. Британская пресса усматривала в нем что-то от плейбоя. Репортеры скандальной хроники любили его. Они посвящали ему газетные столбцы, неизменно восторгаясь его сногсшибательной внешностью, элегантностью и стилем, его роскошными спутницами, приемами, которые он устраивал, и его богатством.
Сам же он не слишком ценил все эти приемы, женщин и вообще светскую жизнь, считая это чепухой и воспринимая не слишком всерьез. Единственное, что имело для него значение и доставляло истинное удовольствие, это – его работа.
Он признался Корешку, что намерен сделать миллион фунтов стерлингов к своему тридцатилетию. И Корешок нисколько не сомневался, что так оно и будет. Не было сомнений на этот счет и у самого Максима: продвижение к намеченной цели стало для него мерилом оценки и самого себя, и своих достижений. И он гнал и гнал себя к этой цели.
«Впереди еще пять лет пути», – подумал он, подойдя к площади Сен-Мишель, и остановился в ожидании зеленого света. Он улыбнулся; он был неколебимо уверен, что цели своей достигнет.
Если же разобраться по существу, то истинный секрет успеха Максима состоял в верности избранной цели, преданности делу, в напряженном труде и способности к многочасовой работе без чувства усталости. Он обладал потрясающей выносливостью, ему хватало не более пяти часов сна для восстановления сил; по своему обыкновению он вставал в четыре утра, в четыре тридцать садился у себя дома за письменный стол и работал с документами до семи, после чего отправлялся на весь день в свой офис на Джермин-стрит. Семь дней в неделю он не думал ни о чем, кроме работы, и так – по многу недель кряду без перерыва. Максим давно признал себя неисправимым трудоголиком и потому откровенно хохотал, когда газеты называли его плейбоем.
При этой мысли он и сейчас ухмыльнулся. Н-да, плейбой, пробурчал он. Если б они только знали!
В действительности красивые женщины, с которыми он появлялся, были для него не более, чем декоративными аксессуарами. Разумеется, несколько раз было, разумеется. Но всегда это быстро проходило. В промежутках неоднократно бывали мелкие романы. Но ни одна из женщин не оставалась с ним долго. Дело в том, что до сих пор ему не доводилось встретить подходящую женщину. Иной раз он и сам понять не мог, что же он ищет. Совершенство? Но он был достаточно умен, чтобы знать: совершенной женщины не существует. Так же, как совершенного мужчины. Да он и не хотел заполучить некий идеальный образец.
Настоящая любовь, похоже, обходила его стороной.
Зажегся зеленый свет, и Максим двинулся через площадь Сен-Мишель, а затем свернул на улицу Юшетт.
Идя по узкой старинной улочке, он испытывал чувство ностальгии. Слева от него возвышался отель «Монблан», где они с Корешком не раз останавливались, а прямо напротив – «Эль Джазье», африканский ночной клуб, куда они частенько наведывались выпить мятного чаю, поглазеть на экзотические танцы живота и поесть кускус с хариссой, горячим пикантным соусом, от которого лопалась голова, но ему все равно нравилось. А чуть поодаль были знаменитые джаз-клубы, куда заглядывали помузицировать великие джазмены Америки, и музыканты всех национальностей приходили их послушать, что время от времени делали и они с Корешком.
При виде улочки Ша-Ки-Пеш он остановился.
Это был всего лишь маленький проулок, но Максим всегда помнил эту улочку за ее название, очаровавшее его в детстве. Оно означало „Улица Кота, удящего рыбу", когда-то это перевела ему с французского мама. Он был в восторге и хохотал, представив себе кота-рыболова.
Как-то раз они были на одной из прогулок, он, мамочка и Тедди. «Изучаем древние красоты Парижа», – говорила Урсула про такие экскурсии. И с тех давних дней этот живописнейший район оставался самым его любимым. Он частенько приходил побродить по узким, с булыжными мостовыми, улочкам, пройтись по книжным лавкам и галереям.
Максим продолжал подниматься по Юшетт, миновал греческий и алжирский ресторанчики, дошел до конца улицы и оказался на широкой, словно площадь, улице Бушери. Отсюда он направился к одному кафе, расположенному в сквере и смотревшему на собор Парижской Богоматери, что на острове Ситэ на Сене.
Он нашел свободное место за столиком на тротуаре, и, когда подошел официант принять заказ, попросил лимонный сок. Как-то неожиданно быстро потеплело, и стало жарко; он откинулся на спинку плетеного стула, распустил галстук и расстегнул верхнюю пуговку сорочки. Через считанные секунды лимонад был на столе. Потягивая напиток, Максим расслабился и дал волю своим мыслям. Странно, как влекли его всегда памятные с детства места и заставляли вновь к ним возвращаться. Когда бы он ни приезжал в Берлин, будь то по делам или навестить тетю Ирину, он обязательно должен был пройтись по Тиргартенштрассе и по Тиргартену.
Как сильны во мне воспоминания детства, как они влекут… Интересно, а как у других, неужели так же? Или это оттого, что будучи ребенком, я столь многого лишился… пережил такие невосполнимые потери? Не приезжаю ли я в Париж и Берлин в надежде найти что-то из того, что исчезло для меня в далеком прошлом? Не моя ли это судьба – вечный поиск? Что же это такое, что я все надеюсь найти?
Ответы на эти вопросы были туманными, как всегда…
Несколько позже Максим зашел в находившуюся неподалеку лавку букиниста «Шекспир и Компания», принадлежавшую симпатичному американцу по имени Билл, с которым Максим был знаком последние несколько лет. Когда он спросил, нет ли хозяина, работавшая у него молоденькая американочка сказала, что Билл придет в магазин не раньше шести.
– Что-нибудь передать? – спросила девушка, в широкой улыбке показав великолепные белые зубы.
Максим покачал головой:
– Просто скажите, что заходил с приветом Граф, а я попытаюсь застать его завтра.
– О'кэй, Граф, – сказала девушка и продолжала расставлять книги на полках.
Максим немного понаблюдал за ней, заинтересовавшись удивительным подбором книг. Это было совершенно эклектическое сочетание: романы Ричарда Райта, Генри Миллера, Лоренса Даррелла и Анаис Нин. Все эти писатели – он читал их книги – не имели абсолютно ничего общего друг с другом. Он до самой смерти не смог бы разгадать, почему девушка ставила их на полке рядом. Потом вспомнил, что все они в одно и то же время жили в Париже и были в приятельских отношениях. Очевидно, она узрела в этом некую связь. «Парижская братия», – подумал он и улыбнулся.
Максим немного пошарил глазами по корешкам книг, полистал некоторые томики и к своей превеликой радости наткнулся на экземпляр «Молодых львов» Ирвина Шоу, его любимого писателя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72