Мы с умным видом важно кивнули. И тут он продолжил:
- Но лучше бы вы сидели по домам! - и, не дав нам и рта раскрыть, добавил: - Одной вашей мобильности достаточно, чтобы заранее на всех крест поставить!
- А чем наша мобильность плоха?
- Тем, что вы тащите своих убитых и раненых.
- Ну, так не бросать же?!
- Не бросать... Но быть готовым - и добить и оставить...
И тон у Славика при этом был таков, что мы поняли - спор окончен.
Примерно тогда Славик показал нам и основные приемы владения холодным оружием. Пользовался он только ножом, причем самым обыкновенным - каким-то укороченным вариантом обоюдоострого штык-ножа от АКМа, так - сантиметров под тридцать вместе с рукоятью. Все то же самое - очень простые, предельно эффективные и внешне неказистые действия, выполняемые с удивительной скоростью и точностью. Они вызывали у нас те же чувства, что и Славиковы удары по столбу - мама!
Он, конечно же, был настоящим мастером своего дела. Все, что он делал, отражало суть его слов: "Простота и эффективность". Стиля, как такового, у него не существовало. Он наверняка никогда не был ни боксером, ни борцом или самбистом, ни уж, тем более, каратистом. Во всяком случае, превалирующей базовой техники в его действиях не просматривалось. Ногами он бил страшно, но не выше паха. Руками, вообще непонятно - в боксе нет таких ударов. Из борцовской техники помню только удушающие и скручивающие на позвонки и пальцы рук.
Кроме всего прочего он был весьма невысокого мнения о ценности спортивных видов единоборств в прикладном применении. Особо жестоко насмехался над каратистами, явно - не уважал. Из всех олимпийских видов спорта отмечал, как ни странно... фехтование.
Очень хорошо его отношение к спортивной или армейской "классике" иллюстрирует пример, как он доводил некоторые приемы.
Есть в армейском рукопашном бое такое техническое действие, как "Снятие часового". По "науке" выполняется следующим образом. Выходишь на противника сзади, резко толкаешь, вкладывая энергию всего корпуса, плечом в поясницу, одновременно поддергивая руками ноги за щиколотки. Пока противник падает, а ты держишь его за растопыренные ноги, бьешь "пыром" в пах. Потом падаешь ему коленями на почки и одновременно толчком, обеими руками всаживаешь лицом в землю. Лишь после всего этого захватываешь локтевым сгибом за шею и, обхватив туловище сцепленными в замок ногами, перевернувшись на спину, начинаешь душить.
У Славика аналогичный прием выглядел на порядок проще и действенней общее только в подходе сзади. Подошел, резко, толчком наступив ногой под коленный сустав, посадил противника вниз, зацепил сцепленным воротом из двух рук за шею и придушил одним, взаимосвязанным движением. Настолько быстро, просто и... опасно, что даже никогда и не отрабатывали друг на дружке само удушение. Так он и это убийственное действие умудрился "улучшить". Как-то показал все это, только вместо "опорной" руки использовал палку, а вместо удушения, используя винтообразное ускоряющееся движение корпуса, аналогичное известному приему борьбы "рывок за руку", - перелом шейных позвонков.
Вспомнил еще интересную особенность. Славик в своей ножевой технике применял исключительно "прямой" хват и никогда не использовал такой модный в кинобоевиках "обратный", когда гарда лезвия упирается в мизинец. И еще нюанс - при удержании ножа в руке, его указательный палец всегда ложился поверх кольца, выполняющего в штык ноже роль гарды - как за спусковой крючок пистолета держал, прямо. Я до сих пор, рассматривая чужие коллекции, обращаю внимание, - заточено ли основание клинка или нет. До сих пор интересно, как бы Славик с таким аппаратом управлялся бы?
Да и без этих мудреных дел превосходство Славика над нами было тотальным. Причем, не только в рукопашном бою, а и во всех остальных вопросах, часто далеких от армии. О любом предмете Славик имел свое собственное, хорошо обдуманное суждение.
Один раз зашел традиционный разговор о всеобщем армейском бардаке. Послушав нас, Славик неожиданно сказал:
- Если бы в приказном порядке вооруженные силы в полном составе перешли на немецкий язык, то через три-четыре года был бы у нас полный Ordnung (нем. порядок).
Сказал он это как бы самому себе, но мы с Зубом тогда почувствовали в его словах какую-то, возможно, запредельную правду и, как по команде, заткнулись.
В следующий раз разговор зашел о вечной, можно сказать, теме: "война и мирные жители". Славик опять немного послушал нас и вдруг высказал свое мнение о мирных жителях: "Поддерживаешь - виновен!"
А через минуту подвел итог нашей беседе:
- Спецназ - вне морали!
Честно говоря, я далек от мысли, что в "ленинке", или где там еще Славика натаскивали заниматься подобными внушениями. Скорее всего, это были опять-таки его собственные и, возможно, проверенные на практике идеи.
А в середине октября у Славика вдруг случился залет. Очень странный и непонятный случай.
Около двенадцати ночи, засунув в задний карман своих неизменных штанишек пистолет Макарова, Славик пешком отправился в "столицу". Его спросонья попытался остановить дневальный по КПП. Пока ошарашенный солдатик собирал разбросанные части несколько секунд тому, походя у него отобранного и на ходу разобранного автомата, Славик, послав подальше боевое охранение, двинулся по дороге в город.
От Файзабада до полка было восемь километров уезженной грунтовки, на которой и днем-то бывали засады духов, не говоря уж о ночи. Было на том пути и несколько многострадальных афганских постов, четыре кажется, охранявших исключительно самих себя.
Естественно, что Славика ни на одном из них не остановили, и он благополучно добрался до окраин. Но уже в городской черте, перед группой зданий, занимаемых советскими военспецами и местной "элитой" (а именно туда, по всей видимости, он и направлялся), стояла мощная точка ХАДа, и там его якобы задержали. Что было дальше, я не знаю, но утром с почетным эскортом двадцати с лишним автоматчиков афганской ГБ Славика на открытом грузовике доставили в часть и сдали на гауптвахту.
Неизвестно, что после такой выходки случилось бы, например, с моим ротным - мог бы месяц на губе просидеть, а мог бы и под трибунал попасть или, еще куда лучше угодить. А вот что случилось со Славиком, известно: не забыв перед сном часок размяться на площадке, он уже в двенадцать часов дня мирно посапывал у себя в комнате.
На следующее утро, не зная, как подступиться к Славику с расспросами, я очень "тонко" пошутил:
- А что это за мода такая пошла - с ПМом на дело ходить? Зашли бы к нам, мы бы чем-либо и посерьезней снабдили бы.
Славик помолчал, а потом, хищно улыбнувшись, спросил:
- А чем тебе мой ПМ не нравится?
- Та... тоже мне оружие.
- Угу... Если тебе кто-то скажет, что Макаров - дерьмо, то пошли его как можно дальше. Не поймет - объясни: подошел, подсел... ну ты знаешь...
Вот такой подробный рассказ получили мы о цели его ночной прогулки.
x x x
В начале ноября 1984 года на одной из вечерних тренировок Славик, немного размявшись, неожиданно сказал:
- Что-то не тянет сегодня... Посидим?
Сели.
Вечер был довольно теплым, мы с Зубом расслабились, закурили и так, лениво болтая, просидели часа полтора. Вообще, ситуация была исключительная - так долго мы со Славиком никогда не разговаривали. Говорили о разном. Например, о маскировке. И я вдруг обратил внимание, что советы Славика касались маскировки лишь в условиях городов, причем, наших городов, советских.
- Если вы будете всегда казаться незаметными, - объяснял он, - то сразу попадетесь. Тем более, если круглосуточно будете в готовности к действию.
Я уточнил:
- Как это?
- Ну, как... Темная свободная универсальная одежда и обувь, набитые руки или неизменные перчатки, очки, стрижка, морда с печатью суровости, специфические движения...
Мы засмеялись.
- Ну а как надо?
Ну, во-первых, иметь вид добропорядочного, но не слишком преуспевающего гражданина - костюм, галстук и прочее... Чуть помятая рубашка, допустим. А во-вторых, желательна яркая, невоенная деталь, чтобы чуточку выделяться, но не слишком - патлы или, например, борода. И все - ты учитель, инженеришка никакого интереса уже не представляешь.
- ?..
- А кому вы с бородой нужны? Тоже мне - хипарь-диверсант. Смешно! А вот сбрить - дело одной минуты. Кстати, чудаковатые считаются самыми безопасными. Не знали? Да? Многие не знают. Люди... они так наивны...
Поговорили и разошлись. Утром он не пришел. Вечером тоже. На другой день пошли искать. Уехал... Очень своеобразное у нас получилось прощание.
А его теорию о неприметности чудаков я проверил на нем же. Через пару месяцев никто в полку о Лепилове уже и не помнил. И когда я в соседних ротах ради спортивного интереса спрашивал о нем, только немногие, напрягшись и наморщив лбы, с трудом вспоминали:
- А! Помню... Спортсменчик какой-то. Славик, говоришь... Может, и Славик.
- Не помнишь - кто он?
- Он? Та никто... летеха какой-то. Наверное, полный придурок. Ну его, пустое место!
Вот так. Люди... они так наивны!
КАЗАКИ-РАЗБОЙНИКИ
В сентябре 1984 года в разведроте появился новый офицер. Сентябрь, как, впрочем, и март, время перемен - одни люди уходят, на замену им прибывают новые, и поначалу на статного молодого старлея никто в части не обратил внимания. А зря - уже через неделю о нем заговорил весь полк.
У старшего лейтенанта Николая Морозова (фамилия - изменена) были свои взгляды на методы ведения боевых действий в условиях высокогорной партизанской войны. Были и свои, далеко не малые амбиции. Но реализовать все это в должности командира взвода не представлялось возможным. Как выяснилось впоследствии, в штабе армии произошла накладка: Морозов ехал получать роту, а достался лишь взвод. Мириться с такой несправедливостью судьбы он не собирался. Амбиции, опять-таки, не позволяли...
На второй или третий день после прибытия Морозов подошел к своему ротному и изложил идею создания подразделения глубокой разведки. Капитан внимательно выслушал новоиспеченного спецназовца, тяжело вздохнул и послал его к такой-то матери. Но это был не тот человек, который охотно идет туда, куда его посылают. Вечером он переговорил с Мямлей, новым командиром второго мотострелкового батальона, а на следующее утро и с полкачем. К концу недельного срока Морозов был назначен на новую для части должность командира отдельного разведвзвода второго МСБ и сразу, пока не передумали, приступил к его формированию.
Команда у него, честно сказать, сразу получилась не ахти. Да и не мудрено - кто лучшими поделится? Отдавали - так себе... Кроме того, "старые" офицеры сразу скептически отнеслись к новому веянию и соглашались на перевод своих людей крайне неохотно. Например, мой ротный, разругавшись со всеми, не дал ни одного человека. Морозов - сам виноват. Он решил собрать группу только из тех, кто отслужил год. То есть из осеннего призыва восемьдесят третьего. Этим он значительно сузил себе возможность выбора.
Как ни странно, но единственным, кто пожалел горячего старлея, оказался его бывший ротный. Он выделил из разведки троих толковых сержантов и двух рядовых, которые и составили костяк будущего подразделения.
Получив громкое и претенциозное название "спецназ", разведчики и жизнь свою начали соответственно. Первым делом построили себе дом - заняли палатку и оружейку химвзвода, потеснив их под крышу к зенитно-ракетному взводу ПВО.
Два разных подразделения в одной палатке - это всегда проблема. Но хуже всего в этой истории было то, что химики, несмотря на нейтральное название взвод химической защиты - были как раз чисто боевым подразделением и к тому же весьма ценным. На вооружении у них стоял экспериментальный огнемет "Шмель", представлявший собой две спаренные трубы одноразового гранатомета, с которым на время проведения операций солдат-химиков по одному или по два придавали к каждой группе. И я не помню случая, чтобы кто-то отказался от такого довеска.
Конечно, в каждой роте были и свои гранатометы, и люди, умеющие с ними обращаться, но была одна загвоздка - не знаю, как сейчас, но в то время к гранатомету РПГ-7 существовал только один вид боеприпаса: практически непригодная для применения против пехоты противотанковая кумулятивная граната. И, как следствие, это оружие нами почти никогда не использовалось. А вот "Шмель" имея ряд недостатков: относительно большой вес (что-то около восемнадцати килограммов), всего два выстрела, необходимость возвращать в полк отработанную трубу (а как же! секретность превыше всего!), тем не менее был незаменим против всех видов огневых точек и вообще в кишлаках, так как поражающим фактором у него был высокотемпературный взрыв.
Мне один раз довелось попасть в домик, куда за несколько часов до этого залетела такая "пчелка". Впечатляет...
После первых же совместных походов на операции мы химиков зауважали. Вооруженные монстрами-огнеметами, солдаты химвзвода были нашей единственной маневренной артиллерией. И вот теперь их выкинули из собственного жилища переселили к тыловичкам-зенитчикам. Кому такое понравится?
На новоиспеченных разведчиков все и так смотрели косо, а тут и вовсе, как только у них появилась своя палатка, в родных подразделениях они уже и не показывались. Еще бы, только-только выбились из молодых, и вдруг на тебе - попали в спецназ, как обеими ногами - в тазик с маргарином.
Следующим шагом было вручение боевого оружия. И вновь в батальоне только руками развели...
Весь разведвзвод получил не используемые у нас АКМС калибра 7,62 и ПБСы к ним - приборы бесшумной стрельбы. Тут надо разъяснить, что означает подобный выбор вооружения.
Специфика боевых действий в нашем регионе заключалась в том, что огонь с обеих противоборствующих сторон велся, как правило, с относительно больших расстояний. По этой причине основной огневой силой пехоты было мощное дальнобойное оружие - пулеметы Калашникова и снайперские винтовки Драгунова. Автоматы же мы называли не иначе как "пукалками" и применяли в основном для ближнего боя, например, в кишлаках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19