Ныне же войска те же, и мы, рабы твои, те же. Уповаем иметь подвиг ныне, как и тогда.
Карл за несколько дней до сражения получил сведения о том, что Турция не собирается начинать войну с Россией, а войска Крассау и Лещинского не могут прийти к нему на помощь, так как кавалерия Гольца, генерала русской армии, непрерывно не дает им покоя. Кроме того, к русскому царю, по сообщению перебежчика, идет на помощь иррегулярная конница числом в несколько тысяч всадников. Несмотря ни на что, король 26 июня решает начать генеральное сражение. За несколько дней до этого он во время кавалерийской рекогносцировки наткнулся на русских казаков у костра. Король был ранен пулей в ногу. Врач в лагере вырезал пулю, но Карл не мог ходить.
Того же 26 июня Карла, полулежащего в носилках, несли перед строем его армии. В своей речи к солдатам и офицерам он призывал к завоеванию России, овладению ее богатствами. Офицеров пригласил на обед в шатры русского царя:
— Он приготовил нам много кушанья. Идите же завтра туда, куда ведет вас слава.
Петр, в отличие от соперника, в речи к солдатам говорил о другом — о защите Отечества, «народа всероссийского».
— Воины! Вот пришел час, который решит судьбу Отечества! Итак, не должны вы помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство, Петру порученное, за род свой, за Отечество… Не должна вас также смущать слава неприятеля, будто бы непобедимого, которой ложь вы сами своими победами над ним неоднократно доказали. Имейте в сражении пред очами вашими правду… А о Петре ведайте, что ему жизнь его не дорога, только бы жила Россия в блаженстве и в славе для благосостояния вашего.
Утром 27 июня, еще затемно, пехота шведов бросилась на редуты, а их кавалерию встретила контратакой кавалерия Меншикова. Несколько потеснив русских, шведы попали под страшный огонь артиллерии и отступили. Реншильд, командовавший армией из-за ранения Карла, направил свою кавалерию на левом фланге в обход русского правого фланга. Но ее отбросили Меншиков и Брюс; на поле боя превосходство русской артиллерии было подавляющим.
По приказу Петра Меншиков отвел свою кавалерию. Шведы, приняв маневр за отступление, бросились следом, но снова попали под огонь орудий и ружей. Спасались от него в лесу, но и здесь их ожидала смерть от русских полков.
Основные силы Петр все еще держал в лагере, около 8 часов утра он вывел их оттуда. Оттянул с передовой шесть драгунских полков Шереметева и поставил их в стороне вместе с казаками Скоропадского, велел ожидать указаний о вступлении в битву. Шереметев и Репнин убеждали царя не отводить их части:
— Надежнее иметь баталию с превосходным числом, нежели с равным.
— Больше побеждает разум и искусство, нежели множество.
Петр был, конечно, прав. Он построил армию в боевые порядки: пехоту в центре, между ее полками — артиллерию, по флангам — кавалерию. Шведы ударили в самый центр построения русских, где стоял Новгородский полк. Первый его батальон начал отступать, не выдержав мощный натиск врага. Петр во главе второго батальона пошел в атаку и отбросил шведов. В это время русская конница в ходе атаки оттеснила шведскую кавалерию.
Картечь и огонь русских орудий несли огромные потери шведам:
«Первый залп, по словам современника, учинен от царского величества так сильно, что в неприятельском войске от падших тел на землю и ружья из рук убиенных громкий звук учинился, который внушал, якобы огромные здания рушились».
Русские полки по сигналу царя начали общую атаку. Шведы побежали, их ряды охватила паника. Они не слушали призывы короля, которого подняли на руки, и он безуспешно кричал, убеждал свое разгромленное воинство.
Победа была полной. Петр, не знавший усталости все эти дни, тут же пишет в Москву, сообщает о «зело превеликой и нечаемой виктории". К нему в шатер привели пленных генералов и министров Швеции. Царь спросил:
— Неужели не увижу сегодня брата моего Карла?
Короля не нашли ни живого, ни мертвого. Шведская армия спасалась бегством на запад, к Днепру. Кавалерия Петра ее преследовала, но вскоре уставшие кони остановились. Вечером того же дня царь отправил в погоню полки гвардейцев и драгун. А до этого, в середине дня, он устроил в своих шатрах обед для победителей. Пригласили и пленных генералов, министров. Случай этот весьма показателен — Петр, как истинно русский человек, бывал беспощаден с врагом в ходе борьбы с ним, но к поверженному проявлял рыцарское великодушие, фельдмаршала Реншильда даже похвалил за храбрость. Все присутствующие услышали примечательную речь русского царя-полководца:
— Вчерашнего числа брат мой король Карл просил вас в шатры мои на обед, и вы по обещанию в шатры мои прибыли, а брат мой Карл ко мне с вами в шатер не пожаловал, в чем пароля (слова, обещания. — В.Б.) своего не сдержал. Я его весьма ожидал и сердечно желал, чтоб он в шатрах моих обедал. Но когда его величество не изволил пожаловать ко мне на обед, то прошу вас в шатрах моих отобедать.
На обеде Петр предложил свой знаменитый тост:
— За здоровье учителей, за шведов!
— Хорошо же Ваше величество, — тут же ответил Пипер, — отблагодарили своих учителей!
Разговаривая с пленными, Петр услышал от тех же Пипера и Реншильда, что они давно убеждали короля пойти на мир с Россией, и заявил:
— Мир мне паче всех побед, любезнейшие.
В ходе сражения шведы потеряли более восьми тысяч Убитыми, три тысячи пленными, русские — тысячу триста сорок пять убитыми. В руки победителей попали все обозы, много трофеев. А через три дня, 30 июня, на Днепре у Переволочны Карл, Мазепа и небольшое число их спутников переправились на западный берег и бежали в сторону турецких владений. Оба они в конце июля примчались в Бендеры, где вскоре предатель Мазепа умер — то ли своей смертью, то ли отравился. Брошенная же королем армия — от нее осталось более шестнадцати тысяч солдат, голодных и деморализованных, во главе их Карл оставил Левенгаупта, — сдалась девятитысячному корпусу Меншикова. По этому случаю Петр приказывает своему фельдмаршалу:
— Изволь прислать к нам, не мешкав, пятьсот лошадей с телегами, на которых довезть до обозу неприятельское ружье и амуницию.
Войско Карла XII перестало существовать. Позиции России сразу же заметно укрепились, и Петр прекрасно это понимает. Торопит своих генералов, требует, чтобы они выбивали шведов из городов, крепостей Прибалтики. Сообщает Августу II о своем предстоящем прибытии с армией в Польшу. С Апраксиным обсуждает план «промысла» под Выборгом, взятие Ревеля (Таллина). Князь-кесарь радуется:
— Ныне уже без сумнения желание Вашего величества, я же резиденцию Вам иметь в Петербурхе, совершилось чрез сей конечной упадок неприятеля.
За победу под Полтавой все ее участники награждены медалями — серебряными (солдаты) или золотыми (офицеры); всем солдатам выдали награду в размере месячного или полуторамесячного жалованья. Чины, ордена, земли получили генералы и офицеры. Меншиков стал фельдмаршалом, Головкин — канцлером, Шафиров — подканцлером, князь Г. Долгорукий — тайным советником. Пять месяцев спустя по предложению Курбатова, обер-прибылыцика, указом Петра списали недоимки с крестьян за все прошлые годы, исключая два последних.
Наконец, Петр подает Шереметеву прошение с просьбой отметить и его заслуги, к слову сказать, немалые:
— Господин фельдмаршал, прошу, дабы Вы рекомендовали государям нашим обоим о моей службе, чтоб за оную пожалован был чин рыр— (контр. — В.Б.) адмиралом, или шаунбейнахтом, а здесь, в войске, ранг, а не чин старшего генерал-лейтенанта. И о первом, как к Вам с Москвы указ послан будет, тогда б и к адмиралу о том моем чине указ послан был же от их величества.
За шутливой формой обращения, за упоминаниями о «государях», «их величествах" (князе-кесаре Ф.Ю. Ромодановском и начальнике Приказа земских дел И.И. Бутурлине) скрывается представление Петра о своей службе Отечеству, своих неусыпных трудах на поле брани. Ромодановский сообщает ему о повышении в чинах за „храбрые кавалерийские подвиги и в делах воинских мужественное искусство“ — царь действительно во время Полтавского сражения проявил высокое мастерство как полководец, подвергался опасности как солдат: одна вражеская пуля попала в луку его седла, другая в шляпу. Князю-кесарю царь отвечает с благодарностью:
— И хотя я еще не заслужил, но точию ради единого Вашего благоутробия сие мне даровано, в чем молю Бога сил, дабы мог Вашу такую милость впредь заслужить.
Вскоре Петр приезжает в Киев и здесь слышит проповедь префекта Киевской академии Феофана Прокоповича, блестяще образованного человека (учился в Киеве, Львове, Кракове, Риме), прекрасного оратора и публициста. Она посвящена Полтавской виктории, Петру, ее организатору, полководцу:
— Ты не только посылал полки на брань, но сам стал противно супостата, сам на первые мечи и копия устремился.
Петр с удовольствием слушал проповедника, и в мыслях у него, вероятно, проходили картины прошедших баталий, особенно только что отгремевшей, достославной и уже ставшей достоянием истории Отечества.
Полтавская победа в корне изменила ход войны, положила резкую грань между тем, что было до нее, и последующими событиями на театре военных действий. И Петр, как все русские люди, очень хорошо это понимал. Как и повелось в пору успехов русского оружия, новую и такую блистательную викторию отпраздновали пышно и торжественно, с выдумкой, на что был великий мастер сам царь. Согласно замыслу его, по улицам и площадям Москвы прошли войска победителей, провели более двадцати двух тысяч пленных шведов (взятых под Лесной и Полтавой) и бесчисленные трофеи. В числе пленных шествовал первый министр короля граф Пипер, а среди трофеев везли и носилки, на которых находился Карл во время сражения. На новый 1710 год жители Москвы увидели другое, не менее пышное действо — после торжественного молебна в Успенском соборе Кремля зажгли огромный фейрверк по случаю той же Полтавской виктории.
В Европе пренебрежение к России сменилось потрясением, уважением, смешанным со страхом перед ее мощью.
Петр по— прежнему готов заключить мир, но, конечно, на приемлемых для России условиях. Однако Карл опять отвергает разумные предложения. Правитель, разоривший страну и погубивший армию, сам оказавшийся в положении нахлебника в чужой стране (в турецких Бендерах), держится самоуверенно, чуть ли не как победитель. В Швецию он шлет одно за другим распоряжения о наборе солдат для продолжения войны, хотя его полуторамиллионный народ уже стонет от истощения. Но король не хочет ничего слышать; просьбы и донесения из Стокгольма он просто не принимает во внимание, приказывает их вообще ему не присылать. И стокгольмские власти слепо следуют его приказам, благодарят Господа за спасение короля; что же касается происшедшего под Полтавой, то распространяют нелепую версию: там -де двадцать тысяч шведов потерпели поражение от двухсот тысяч русских!
Правда, Швеция сохраняла некоторые надежды — у нее имелся сильный флот на Балтике, ее территория оставалась незатронутой войной, а шведские войска, помимо самой Швеции, находились в Прибалтике и Финляндии, Померании и Норвегии. Кроме того, имелись основания ожидать военной помощи от государств Западной Европы, например Англии, Голландии, Австрии с одной стороны, Франции — с другой. Их правители, исходя из своих интересов, рассчитывали привлечь Швецию на свою сторону. Теперь эти замыслы рушились. Пришлось срочно перестраивать внешнеполитические комбинации. По словам Роберта Мэсси, американского историка, Полтава стала «грозным предупреждением» для всего мира, и «европейские политики, которые раньше уделяли делам царя немногим больше внимания, чем шаху Персии или моголу Индии, научились отныне тщательно учитывать русские интересы. Новый баланс сил, установленный тем утром пехотой Шереметева, конницей Меншикова и артиллерией Брюса, руководимых их двухметровым властелином, сохранится и разовьется в XVIII, XIX и XX веках».
Прямой результат Полтавы — возрождение Северного союза России, Дании, Речи Посполитой. Но союзники Петра снова терпят поражение от шведов. Россия же, наоборот, одерживает новые победы — Шереметев в Прибалтике, Меншиков — в Польше: в 1710 году русские войска взяли Ригу, Выборг, Ревель, Кексгольм (Корела) и другие города. Поход на Выборг возглавил сам Петр. Он же составил план его осады. В 1710 году повел к нему двести пятьдесят транспортных судов с солдатами, артиллерией, припасами. Поход проходил в очень трудных условиях — море еще не освободилось от льда, мощная крепость имела сильный гарнизон, артиллерию. Чтобы обмануть осажденных, царь приказал матросам надеть шведскую форму, а на кораблях поднять шведские флаги. Он подробно осмотрел крепость с моря и суши, наметил план действий. Апраксину приказал:
— Как бреши и протчее по моей диспозиции готовы будут, и с которых стрелять надлежит не менее недели и штурмовать.
Выборг, по примеру Риги, капитулировал. Произошло это 13 июня. А на следующий день в крепость во главе Преображенского полка вошел Петр. Три дня он изучает крепостные сооружения. Победу отметил сначала здесь, потом в Петербурге, где царь-полковник и его гвардейцы несли по улицам трофеи — шведские знамена.
Петр имел все основания выразить чувства радости и удовлетворения по поводу успешной кампании 1710 года:
"И тако Лифляндия и Эстляндия весьма от неприятеля очищена, и, единым словом изрещи, что неприятель на левой стороне сего Восточного (Балтийского. — В.Б.) моря не точию городов, но ниже степени земли не имеет».
Таким образом, русские войска очистили от шведов Восточную Прибалтику. По случаю этого в Петербурге три дня стреляли из пушек, звонили в колокола; на кораблях, стоявших на невском рейде, устроили иллюминацию.
Казалось, ничто не могло помешать России в ее победной поступи против «шведа». Но, как однажды не так уж давно (летом 1704 года) царь мудро предостерегал своего первого фельдмаршала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103