Вернется в следующую среду. Валландер попросил, чтобы Сёдерблум связался с ним, как только вернется из отпуска, и записал его домашний телефон. Не успел он повесить трубку, в полуоткрытую дверь постучала Анн-Бритт. В руке у нее была написанная Валландером речь.
– Я уже прочитала, – сказала она. – Ты замечательно написал, и правдиво, и трогательно. Впрочем, одно с другим связано. Если долдонить лживые слова о вечности и о том, как свет побеждает тьму, никто и слезы не уронит.
– Не слишком длинно? – спросил Валландер.
– Я прочитала вслух. Меньше пяти минут. Не знаю, как это принято на похоронах, никогда не приходилось говорить подобные речи, но думаю, что это в самый раз.
Она собралась уходить, но Валландер задержал ее и рассказал о принесенных Нюбергом новостях.
– Это большой шаг вперед, – сказала она его же словами. – Особенно если найти того, кто украл оружие.
– Думаю, это будет нелегко. Впрочем, попытаться, разумеется, надо. Я как раз сидел и думал, не опубликовать ли нам снимки оружия – и дробовика, и пистолета.
– В одиннадцать пресс-конференция, – сказала она. – Лизу буквально осаждают журналисты. Может быть, воспользоваться случаем и поставить этот вопрос с оружием? Мы на этом ничего не теряем. Разве что прямо говорим, что убийство молодых людей и убийство Сведберга связаны между собой… Получается такая вакханалия убийств… в этой стране, по-моему, давно такого не было.
– Наверное, ты права, – сказал Валландер. – Я обязательно приду на пресс-конференцию.
Она все стояла в дверях.
– Эта женщина, – сказала она, – таинственная Луиза, которую никто не может опознать. Я только что говорила с Мартинссоном. Телефоны звонят, письма идут, но пока все ерунда. Ее никто не знает.
– Странно, – пробормотал Валландер, – если не сказать – непостижимо. Мы же хотели попытаться с Данией.
– А почему не со всей Европой?
– Вот именно – почему? Но давай пока начнем с Дании.
– Я еду в Лунд, – сказала она. – Хочу осмотреть Студенческую квартиру Лены Норман. Я попрошу Ханссона заняться Данией.
– Только не Ханссона, – возразил Валландер. – Ханссон зашивается с пропавшими машинами. Найди еще кого-нибудь.
– Нам срочно нужно подкрепление, – сказала Анн-Бритт. – Лиза говорила, что народ из Мальмё прибудет уже сегодня после обеда.
– Нам не хватает Сведберга, – сказал Валландер. – Нам просто-напросто не хватает Сведберга. Мы никак не привыкнем, что его с нами нет.
Они помолчали. Потом она, ни слова не говоря, вышла. Валландер открыл окно. Было очень тепло, дул еле заметный ветерок. Зазвонил телефон. Эбба. Голос у нее был усталый. Она заметно постарела за последние годы. Раньше она обладала неисчерпаемым запасом бодрости и веселья, не давала им падать духом. Сейчас она не улыбается, подавлена, то и дело забывает передать важную информацию. К следующему лету она уходит на пенсию. Невозможно даже представить, как они будут обходиться без Эббы.
– Звонит какой-то Ларссон из полиции в Вальдемарсвике, – сказала она. – Все остальные заняты. Возьмешь трубку?
Ларссон представился – с явным эстергётландским выговором.
– Харри Лундстрём сказал, ты просил разузнать насчет украденной лодки. Ну, в тот день, когда застрелили девочку на Бернсё.
– Да, – сказал Валландер. – Просил.
– Мы, похоже, ее нашли. Она пропала в Снекварп. Когда именно, владелец точно сказать не может – его не было дома. Лодка нашлась вчера в заливе чуть южнее Снекварпа. Шестиметровый катер из стеклопласта.
В маломерных судах Валландер разбирался неважно.
– На нем можно дойти до Бернсё?
– На нем можно до Готланда дойти, если не штормит.
– А отпечатки пальцев на рычагах? – подумав, спросил Валландер.
– Уже сделано. На штурвале было масло. Есть пара очень четких пальчиков. Уже едут к вам. Хотя не знаю, когда вы их получите – все идет через Норрчёпинг. Там заправляет Харри.
– А туда, где вы нашли эту лодку, на машине подъехать можно?
– Катер был в тростниках. Оттуда до Снекварпа минут десять ходу. А там есть грунтовая дорога.
– Очень интересные новости, – сказал Валландер.
– А вообще как дела? Нашли этого типа?
– Найдем. Это вопрос времени.
– Девочку я не знал. А с самим Эденгреном приходилось иметь дело, правда, много лет назад.
– По поводу чего?
– Браконьерство. Ставил сети и вентеря на угря.
– А разве нельзя?
– Смотря когда. Тогда было нельзя, но он плевать на это хотел. Честно сказать, заносчивый хам. Но конечно, жалко его. Такое несчастье.
– А больше ничего? Я имею в виду, за ним ничего не числится, кроме браконьерства?
– Насколько я знаю, нет.
Валландер поблагодарил Ларссона и тут же позвонил Харри Лундстрёму в Норрчёпинг. Звонок переключили на мобильный номер.
Лундстрём был за рулем где-то около Викбуландета. Валландер рассказал ему, что оружие из парка идентифицировано. Скоро будет известно, не из этого ли пистолета стреляли и на Бернсё. Лундстрём в свою очередь сообщил, что на острове никаких следов зафиксировать не удалось, но он почти уверен, что найденная лодка – та самая, на которой убийца приплыл на Бернсё.
– Народ у нас в шхерах волнуется, – сказал он под конец. – Вы должны его взять.
– Да, – сказал Валландер, – мы должны его взять. И возьмем.
Он сходил за кофе. В половине девятого ему пришла в голову мысль – он вернулся в кабинет и нашел номер телефона Лундберга в Скорбю. Трубку взяла жена. Валландер сообразил, что он ни разу после смерти Исы с ними не говорил, поэтому начал с соболезнований.
– Эрик лежит и не встает, – сказала она, – сил нет. Говорит, надо отсюда уезжать. Как можно такое сделать с ребенком?
Иса и была для них ребенком, подумал Валландер. Почти что родной дочерью. Сразу можно было догадаться.
Что он мог ей ответить? Он чувствовал, что она считает его в какой-то степени повинным в смерти Исы.
– Я звоню, чтобы узнать, не приехали ли ее родители.
– Вчера вечером явились.
– Спасибо, я только это и хотел узнать, – сказал он и повесил трубку.
Он поедет в Скорбю сразу после пресс-конференции. Нужно было бы выехать прямо сейчас, но он уже не успеет. Он набрал номер Турнберга. Не вдаваясь в комментарии по поводу вчерашней сцены, он кратко пересказал ему выводы криминалистов. Турнберг слушал молча. Под конец Валландер сказал, что можно считать доказанным, что они имеют дело с одним и тем же преступником, что сужает круг поисков. Турнберг попросил написать рапорт. Валландер пообещал, что напишет.
– В одиннадцать пресс-конференция, – сказал Валландер. – Я считаю, мы должны обнародовать эти данные. К тому же стоит опубликовать фотографии оружия.
– А они у вас есть?
– Завтра будут.
Никаких возражений со стороны Турнберга не последовало. Он сказал, что тоже придет на пресс-конференцию, и повесил трубку. Разговор был коротким и официальным, но Валландер все равно с неудовольствием заметил, что вспотел.
Встречу с прессой устроили в их самой большой комнате. Валландер не мог даже припомнить, чтобы газетчики и телевидение проявляли такой интерес к их работе. Как обычно, он ужасно нервничал, когда предстояло выступать. К его удивлению, первым слово взял Турнберг – такого никогда не было, чтобы прокурор открывал пресс-конференцию. Пер Окессон всегда просил говорить либо Валландера, либо начальника полиции. По всему видно было, что Турнберг привык говорить с журналистами. Времена изменились, подумал Валландер, сам не понимая, злится он или завидует Турнбергу. Как бы то ни было, он внимательно слушал и вынужден был в душе признать, что Турнберг говорит хорошо.
Потом настала его очередь. Он заранее написал на бумажке тезисы, но теперь, как всегда, не мог их найти. Говорил он об оружии, о том, что след ведет в Людвику, намекнул на связь с другой кражей оружия в Орсе, о том, что они ждут подтверждения своего предположения – что из этого же пистолета стреляли и на Бернсё. Почему-то он все время вспоминал Вестина, морского почтальона, – почему, он и сам не знал. Рассказал он и об угнанном катере. Когда он закончил, посыпались вопросы. На большинство вопросов отвечал Турнберг, но иногда и Валландеру приходилось вставить несколько слов. В дальнем конце стоял Мартинссон и внимательно слушал.
Наконец, слово попросила журналистка из вечерней газеты.
– Иными словами, вы хотите сказать, что полиция на след пока не напала, – сказала она и поглядела на Валландера.
– Следов много, – сказал Валландер, – но утверждать, что мы вот-вот арестуем убийцу, было бы неверно.
– Вы можете говорить все, что угодно, но у меня все равно складывается впечатление, что следствие зашло в тупик. И я хочу спросить – велик ли риск, что преступник снова даст о себе знать каким-нибудь чудовищным убийством. По-моему, любому ясно, что мы имеем дело с сумасшедшим.
– Это нам неизвестно, – сказал Валландер. – Поэтому мы стремимся работать максимально широко и быть объективными, не отвергая ни одной версии.
– То, что вы говорите, звучит очень красиво, этакий стратегический подход к следствию. Но за этими замечательными словами вполне может скрываться полная беспомощность.
Валландер покосился на Турнберга. Тот почти незаметно кивнул – продолжайте.
– Полиция никогда не бывает беспомощной. Если бы это было так, она называлась бы по-другому.
– Но вы согласны со мной, что за этим стоит психически больной человек?
– Нет.
– А кто?
– Пока не знаем.
– Надеетесь его взять?
– Ни малейших сомнений.
– Он не нападет опять?
– Этого мы не знаем.
Наступила короткая, но тягостная пауза. Валландер воспользовался ею и встал, давая понять, что пресс-конференция окончена. Валландер догадывался, что Турнберг хотел завершить встречу с журналистами в более официальном ключе. И быстро вышел из комнаты, не дожидаясь, пока Турнберг с ним заговорит. В приемной его дожидались телевизионщики – хотели взять интервью. Валландер переадресовал их к Турнбергу. Потом Эбба рассказала ему, что Турнберг с большим удовольствием давал интервью перед десятком телекамер.
Валландер пошел в кабинет за курткой. Прежде чем ехать в Скорбю, он должен перекусить. Ему не давало покоя – почему он так упорно думал о Вестине во время пресс-конференции? Он знал – это неспроста. Присев за стол и закрыв глаза, он попытался поймать ускользающую мысль, но безуспешно. Накинул куртку. В кармане, как будто только и ждал этого момента, зажужжал телефон. Звонил Ханссон.
– Я нашел машины, – сказал он. – И Норман, и Буге. «Тойота» девяносто первого года и «вольво» девяностого. На парковке у Сандхаммарена. Нюберг уже туда едет.
– Я тоже.
На выезде из города он остановился у сосисочного киоска и поел. Купил литровую бутылку минеральной – это уже становилось привычкой. Лекарство, выписанное Йоранссоном, он, естественно, забыл принять, к тому же оно осталось дома. Он разозлился, нажал на газ и, превышая скорость, рванул домой на Мариагатан. В прихожей на полу лежала почта. Открытка от Линды из Худиксваля – она гостила там у друзей. Еще открытка, в конверте, от сестры. Он собрал почту и пошел в кухню. На обороте конверта стоял адрес гостиницы в Кеми. Он с трудом припомнил, что Кеми – городок на севере Финляндии. Интересно, как ее туда занесло. Он не стал читать открытки – успеется вечером, принял таблетки и выпил воды из-под крана. Уже на выходе он резко остановился и уставился на лежащую на столе почту. Он понял, почему вспомнил Вестина на пресс-конференции.
Фраза, сказанная Вестином, пока они плыли на катере на Бернсё, – подсознание Валландера независимо от его воли переработало ее и выбросило на поверхность.
Он попытался вспомнить в деталях весь разговор, когда они оба силились перекричать рев моторов. Надо было позвонить Вестину, но сначала он решил глянуть на эти два автомобиля.
Нюберг уже был там. «Тойота» и «вольво» стояли рядом. Вокруг – желтая лента ограждения. Среди машин суетились фотографы. Валландер подошел к Нюбергу – тот копался в багажнике собственной машины, извлекая оттуда одну за одной сумки с инструментами.
– Спасибо за вчерашний вечер, – сказал Валландер.
– В 1973 году ко мне приезжал мой старый друг из Стокгольма. Вечером мы отметили его приезд в ресторане. С тех пор я в ресторанах не бывал.
Валландер вспомнил, что он еще не отдал долг Эдмундссону.
– Все равно было очень славно, – сказал он.
– Но слухи уже ходят, – заметил Нюберг. – Нас с тобой, оказывается, чуть не арестовали, когда мы пытались уйти, не заплатив.
– Только бы до Турнберга не дошло. Он ведь примет это за чистую монету.
Валландер заметил Ханссона – тот записывал что-то в блокнот.
– Точно их машины?
– «Тойота» – Лены Норман, «вольво» – Мартина Буге.
– И сколько времени они здесь стоят?
– Это неизвестно. В июле стоянка забита машинами, которые к тому же все время сменяются – одни уезжают, другие приезжают. Только к середине августа, когда поток иссякает, можно заметить, за какой машиной долго не приходят.
– А можно это определить как-нибудь по-другому?
– Это вопрос к Нюбергу.
Валландер вернулся к Нюбергу, молча глазевшему на «тойоту».
– Самое важное – отпечатки пальцев, – сказал Валландер. – Кто-то же пригнал сюда машины из национального парка.
– Если он оставил пальчики на штурвале катера, мог оставить и на баранке.
– Я на это и надеюсь.
– Что, скорее всего, означает, что эти пальцы ни в какой базе данных не числятся – ни в Швеции, ни где бы то ни было. Иначе он был бы поосторожней.
– Я думал об этом. Можно только надеяться, что это не так.
Делать ему здесь больше было нечего. По дороге он не удержался и свернул к отцовскому дому. На воротах висело объявление – дом продавался. Ему стало грустно.
Он уже въехал в Истад, когда опять зазвонил телефон. Он остановил машину.
Звонила Анн-Бритт.
– Я в Лунде, – сказала она. – В квартире Лены Норман. По-моему, тебе стоит приехать.
– А что такое?
– Увидишь, когда приедешь. Могу только сказать, что это важно.
Валландер записал адрес и поехал в Лунд.

23

Дом, один из пяти одинаковых четырехэтажных строений, стоял на окраине Лунда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67