– Рейвен, милая, не нужно стесняться.
Александр протянул ей руку:
– Не отказывайтесь, прошу вас.
Рейвен пошла с Алексом на середину зала. Александр обнял ее и в вальсе увлек подальше от родственников.
– Как будто в добрые старые времена, правда?
– Вот именно. – Рейвен упорно смотрела в одну точку где-то за его плечом.
– Почему ты молчишь? Танцуя, принято вести легкую беседу, – сказал Александр с улыбкой.
Рейвен перевела взгляд на него и тут же пожалела об этом. Ее душевное равновесие страдало при виде этого слишком привлекательного лица, а она уже успела выставить себя дурочкой.
– А мне уже показалось, что я превратился в невидимку.
Рейвен промолчала, хотя губы ее подергивались в улыбке.
– За что ты так не любишь меня, девочка?
– При чем тут любовь? Я вообще о вас не думаю.
Закончив танец, Александр увел ее в дальний конец зала. Сумела ли она хоть немного сбить с него непомерную спесь? Рейвен надеялась, что ей это удалось.
– Я хочу поговорить с тобой с глазу на глаз, – произнес он.
Рейвен чуть склонила голову:
– Что ж, давай покинем эту слишком ярко освещенную преисподнюю.
Улыбнувшись, Александр повел ее вдоль бального зала, сделав герцогине знак, что они идут в буфет.
– Пойдем в сад, – предложил Александр, едва они вышли из бального зала.
– Очень таинственное предложение.
Выйдя в сад, Рейвен ощутила облегчение при виде других пар, вышедших подышать свежим воздухом. Вокруг горели фонари, воздух был напоен ароматом цветов.
Лучше бы она не соглашалась уединяться с ним в саду. Один раз она уже в подобной ситуации наговорила лишнего и теперь тревожилась, что скажет что-нибудь такое, о чем будет сожалеть позже.
– Констебль Блэк посоветовал мне помириться со стариком, – сказал Александр.
– Зачем оправдываться?
– Я не оправдываюсь, а просто говорю. – Александр положил ее руку на сгиб своего локтя и повел Рейвен прочь с дорожки, под серебристую березу. – Нам нужно выяснить кое-что о лорде и леди Паркхерст, а для этого необходимо как минимум попасть в общество. Ты поможешь?
Рейвен прижалась спиной к белому стволу березы. Атмосфера сада успокаивала.
– Зачем тебе моя помощь?
Именно в этом и заключается проблема, подумал Александр. Его идея выйти в сад – всего лишь предлог. Он любит Женевьеву, но не в силах бороться с влечением к этой маленькой черноволосой колдунье, к этой восхитительной девчонке.
Александр поднял руку и провел пальцем по ее щеке, восхищаясь нежностью кожи.
– Ты прекрасно выглядишь в розовом. Как соблазнительная конфетка.
Его комплимент испугал Рейвен. Она тревожно замерла, остро чувствуя, что его лицо все приближается и приближается. Сейчас он ее поцелует! Куда, черт возьми, она должна при этом девать руки?!
Их губы слились в сладком поцелуе. Его губы были уверенными и теплыми. Ее – холодными от неуверенности и страха.
– Лорд Базилдон?
Александр обернулся на голос. Сзади стоял лакей, старательно отводя взгляд в сторону.
– Мистер Барни в холле просит вас о встрече.
– Хорошо. – Александр взял Рейвен за руку, и они пошли вслед за лакеем в дом.
Барни стоял в холле, сжимая в руке шляпу.
– Вы нужны констеблю, – сказал он. – У нас еще один труп.
– Констеблю может потребоваться и моя помощь, – произнесла Рейвен. – Я пойду с вами.
Александр кивнул и обернулся к лакею.
– Доложи герцогу и герцогине Инверари, что у Рейвен Фламбо сильно заболела голова, и я отвез ее домой.
– Да, милорд.
Двадцать минут спустя Барни остановил коляску за рекой, около Баттерси-Филдс. Александр выпрыгнул первым и помог выйти Рейвен.
– Барни, отправляйся в оперный театр, – велел он, – и проводи Женевьеву Стовер домой.
– К вам домой или к ней?
– К ней.
Несколько мужчин стояли кругом с фонарями в руках. В середине лежало что-то, укрытое одеялом.
– Я рад видеть вас, Рейвен, хотя, возможно, вам и не следует смотреть на это, – тронул ее за руку констебль. – Она убита давно, зрелище весьма неприятное. Постойте со мной, пока Боулд на нее не глянет.
Александр подошел к трупу, откинул одеяло и медленно обошел тело. Присев рядом на корточки, он всмотрелся в лицо жертвы и кивнул констеблю.
– Рейвен, не думаю, что тебе следует это видеть, – произнес Алекс. – Полагаю, лучше дождаться следующей жертвы.
Следующей? Увидеть эту несчастную женщину сейчас означает спасти еще одну, Рейвен прибережет свой страх на потом.
– Я настаиваю. – Девушка подошла к Александру и посмотрела на разлагающееся тело. Сердце ее заныло при виде когда-то красивой женщины, которую даже не похоронили. Труп был сплошь покрыт лепестками роз и ненасытными мухами.
Такое могло сотворить только чудовище, прикидывающееся человеком.
– Мне нужно встать на колени, – произнесла Рейвен, не в силах отвести глаз от трупа.
Александр снял сюртук и расстелил его на земле возле тела. Рейвен опустилась на колени и хотела коснуться тела, но Александр перехватил ее руку и помотал головой.
– Дай тогда лепесток, – попросила Рейвен. Александр надел перчатки, взял лепесток и положил его на ладонь девушки.
Рейвен закрыла глаза.
– У этого зла два лица.
– Мы знаем, что это делают мужчина и женщина, – напомнил Александр.
– Кто из них мужчина? – Рейвен уронила лепесток. – Кто женщина? Эта разница полов приводит меня в замешательство.
– Вы хотите сказать, что они не знают своего собственного пола? – спросил констебль Блэк.
– Эти монстры знают, кто они такие, – ответила Рейвен, – но их лица сливаются, стирая разницу между ними. – Она вздохнула, признавая свое поражение. – От меня не много помощи, да?
Александр прикоснулся к ее плечу.
– Никто не совершает «идеальных» преступлений. Мы их найдем.
Рейвен взглянула на труп.
– Нет ли на ней каких-нибудь драгоценностей, которые я могла бы потрогать?
Констебль Блэк осмотрел жертву, расстегнул на ней браслет и положил изящную золотую цепочку на ладонь Рейвен.
Она сомкнула пальцы и что-то почувствовала. Разжав ладонь, девушка растянула золотой браслет и провела пальцем с обеих сторон.
– Что такое? – спросил констебль Блэк.
– Я ощущаю несколько волосков, застрявших в звеньях. – Рейвен посмотрела на констебля, а потом на Александра. – И эти волоски не принадлежат человеку.
Глава 15
Четыре недели на Сарк-Айленд пролетели быстрее, чем один солнечный день в Лондоне.
Из иллюминатора каюты Фэнси смотрела на дождь, дожидаясь, когда кораблю Казановых подойдет очередь входить в порт. Заниматься любовью, ухаживать за садом и петь оперные арии матери князя – сейчас все это казалось другой жизнью. Уныние охватило ее, словно туман, обнимавший Темзу.
Дождливую погоду она всегда любила больше всего. В дождь к ним приходил отец, и мама расцветала улыбками. Однако сегодня дождь ее не радовал.
Фэнси хотелось, чтобы они с князем подольше задержались на острове. Каждый день этих четырех недель она чувствовала себя настоящей принцессой.
Но с другой стороны, Фэнси рвалась обратно на сцену, хотела снова купаться в любви зрителей. Нет в мире другого чувства, подобного тому, что испытываешь, слушая овации зала после хорошо спетой арии.
Фэнси уже несколько дней чувствовала себя нехорошо, но надеялась, что нездоровье осталось позади, а тошнота во время обратного путешествия – это просто морская болезнь. Хотя следует признать, что плавание с Сарк-Айленд в Лондон нельзя приравнять к рискованной авантюре в безбрежном океане. Когда Фэнси станет такой знаменитой, что ее будут умолять спеть в столицах многих стран, она согласится плавать только через канал из Дувра в Кале, а все остальное время будет путешествовать в каретах.
Дверь открылась, и Фэнси оглянулась. Князь, держа в руках поднос, вошел в каюту и прикрыл дверь. От его улыбки на душе у нее потеплело.
– Как ты себя чувствуешь? – Степан поставил поднос на стол.
Фэнси подошла к нему.
– Тошнота вытягивает из меня все силы.
– Я приготовил тебе чай и тост, – сказал Степан. – Мы не войдем в порт еще час, а то и два.
Фэнси села напротив князя.
– Ты приготовил чай и тост?
– У меня множество талантов.
– Я знаю. – Фэнси кокетливо улыбнулась. – И высоко ценю каждый из них.
Степан рассмеялся и взял кусочек тоста, глядя, как Фэнси отщипывает от него кусочки и пьет чай.
– Если хочешь, можешь подремать, пока мы не причалили.
– Хорошо.
– Ты рада, что возвращаешься в Лондон?
– Мне хотелось бы остаться на Сарк-Айленд, – отозвалась она, – но я мечтаю скорее вернуться к работе.
Степан кивнул и надолго замолчал. Он решил не спорить с ней насчет оперы, пока они не поженятся. Теперь Фэнси уже никуда не денется. Она носит его ребенка, но по девичьей неопытности еще не знает об этом. Князь недоумевал, почему Фэнси все еще не приходит в голову, что ее оперная карьера завершится с произнесенными в церкви словами: «Да, я согласна».
– Мама была очень рада нашему визиту, – произнес Степан. – Мы обязательно съездим к ней еще раз.
– Княгиня Элизабет – самый благодарный зритель. – Фэнси бросила недоеденный тост на тарелку и отодвинула ее подальше. – Как жаль, что она сторонится людей. Она бы с удовольствием сходила на один из оперных спектаклей.
– Я что, недожарил тост или пережарил его? – спросил Степан, глядя на ее тарелку. – Или слишком много масла?
– Эта лодка выворачивает мой желудок наизнанку.
– Это корабль, а не лодка.
– Это судно выворачивает мой желудок! – Фэнси глотнула чаю.
– Можешь спокойно подождать с возвращением в оперу до следующей недели, – сказал Степан. – Сегодня пятница. Пусть Женевьева Стовер допоет Керубино до конца недели.
– Неплохая мысль. – Фэнси зевнула и улыбнулась. – Твой чай меня усыпляет.
– Иди сюда.
Фэнси обошла стол и забралась к нему на колени. Степан обнял ее, и она опустила голову ему на плечо.
– О чем ты думаешь? – спросила она.
– Ненавижу дождливые дни.
– Почему?
– В дождь никогда ничего хорошего не случается.
– Отец приходил к нам в дождливые дни, – пробормотала Фэнси, закрывая глаза, – и мама улыбалась…
Два часа спустя укутанная в накидку Фэнси вышла на палубу и чуть не задохнулась от зловонных запахов реки. Это поразило ее, потому что до сих пор дурные запахи Темзы ей не мешали.
Фэнси прижала ладонь ко рту, чтобы ее не вырвало, и страдающими глазами посмотрела на князя. Он отвел ее в сторону и поддерживал, пока Фэнси выворачивало наизнанку.
– Вот тебе и чай, и тост, – почти весело произнес он.
Неужели его светлость радуется ее болезни? Что-то это совсем не похоже на сочувствие.
– Как стыдно, – простонала она.
– Чего уж тут стыдиться? – Степан поплотнее закутал ее в накидку и подхватил на руки. Кивнув капитану, он сошел с корабля.
Князь посадил Фэнси в карету и забрался в нее сам.
– Парк-лейн, – приказал он кучеру.
Карета тронулась с места. Фэнси повернулась к Степану.
– Я хочу поехать домой, на Сохо-сквер!
– Сестры мечтают с тобой увидеться.
– Я увижусь с ними завтра!
– Тебе что, неинтересно, как продвигаются дела у Михаила с Белл?
– Ну хорошо, давай заедем на Парк-лейн. – Фэнси положила голову на плечо князя и почти мгновенно уснула.
В дождь никогда ничего хорошего не случается, думал Степан. Но худшее у него с Фэнси еще впереди. Надвигающийся скандал нависал над ним, как грозовая туча. Она принадлежит ему, но не желает зависеть ни от кого, кроме самой себя.
Как поведет себя Фэнси, узнав правду о своем положении? Она и в лучшие дни бывает вздорной и сварливой, а беременность сделала ее еще более своенравной и непредсказуемой.
Через полчаса карета остановилась перед особняком герцога Инверари. Степан разбудил Фэнси, выбрался наружу и вывел ее из кареты.
Фэнси зевнула, заставив его улыбнуться.
– Не понимаю, почему я такая уставшая?
– Ты плохо себя чувствовала всю неделю. – Степан обнял ее за талию и повел к дому.
Тинкер, дворецкий герцога, распахнул перед ними дверь. Они вошли в холл и сбросили накидки.
Из ниоткуда материализовался Паддлз и помчался вниз по лестнице. Мастиф прыгнул на князя, прижав его к двери.
Степан расхохотался.
– Сидеть, Паддлз!
Пес сел и приветливо завилял хвостом.
– Мистер Паддлз знает, что настало время для прогулки в саду, – произнес Тинкер. – Их милости пьют чай в семейной гостиной.
– Понятно. – Степан обнял Фэнси за плечи и повел вверх по лестнице на второй этаж. – Мы сообщим им о предстоящем бракосочетании.
– И когда же оно состоится? – спросила Фэнси.
– Скоро.
– Планируя церемонию, нужно будет учесть мое расписание в опере.
– Бишоп пойдет нам навстречу.
– Но я…
Степан вошел в семейную гостиную, оборвав спор. Герцог и герцогиня сидели в креслах у камина. Там же сидели и два брата князя – Рудольф и Михаил.
Гостиная, как помнила Фэнси по предыдущим визитам, была местом теплым, гостеприимным, оформленным в изящных тонах. На стене висел портрет ее матери, в глазах у нее по-прежнему светилась надежда на счастье. В вазах вместо весенней сирени благоухали летние розы.
– О, моя милая! – воскликнула герцогиня. – Ты представить себе не можешь, как я взволнована!
– Рокси, успокойся, – сказал герцог.
Фэнси бросила на князя вопросительный взгляд. Он поднял брови и пожал плечами.
Степан сел на диван и притянул к себе Фэнси.
– Мама прекрасно себя чувствует, – сказал он братьям. – Фэнси развлекала ее пением.
– Должно быть, ей понравилось, – предположил Михаил.
Чувствуя себя неловко, Фэнси разглядывала свои руки, сложенные на коленях. Она старалась не смотреть на отца, а слова герцогини сбивали ее с толку. С чего бы это она была так взволнована?
– Мне очень понравилась поездка в ваше чудное поместье, – сказала Фэнси Рудольфу. – Все было замечательно.
Степан усмехнулся и обнял ее.
– Особенно ей понравился домик на дереве.
Фэнси виновато покраснела, бросила на него сердитый взгляд и попыталась сменить тему. Повернувшись к Михаилу, она спросила:
– А где Белл?
Князь Михаил не выглядел особенно счастливым.
– Наверху, я полагаю.
– Вы говорили, что хотите на ней жениться! – набросилась на него Фэнси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35