Неужели вы не понимаете?.. Нет, они не понимают…
Вспыхивает драка. Вдруг все останавливаются и смотрят, как на сцену торжественно выходит величественная процессия, возглавляемая Помощником судьи.
Помощник судьи. Убийца! Мы обнаружили зону пребывания маньяка!
Драка прекращается, реплики: «Кто?», «Где?». Колокольный звон. Появляется группа людей. Впереди Ганс С п и р о, который, фыркая, ежесекундно обнюхивается.
Полицейский. Это экстрасенс Спиро. Мы попросили его помочь. Он телепат.
Клайнман. Правда? Тогда он должен очень пригодиться.
Полицейский. Он уже не одно убийство распутал. Ему требуется только что-нибудь понюхать или пощупать. Однажды в участке он сумел прочесть мои мысли. Сказал, с кем я был только что в кровати.
Клайнман. С вашей женой.
Полицейский (с презрением посмотрев на Клайнмана). Гляди-ка, ребята, еще один телепат выискался!
Помощник судьи. Осталось последнее усилие, и наш телепат, мистер Спиро, скажет, кто же убийца. (Расталкивая собравшихся и принюхиваясь, подходит Спиро.) Он хочет понюхать вас.
Клайнман. Меня?
Помощник судьи. Да.
Клайнман. Зачем?
Помощник судьи. Достаточно того, что он хочет.
Клайнман. Но я не желаю, чтобы меня обнюхивали.
Фрэнк. Вы хотите что-то скрыть?
Все его поддерживают.
Клайнман. Нет, просто это меня нервирует. Полицейский. Нюхайте, мистер Спиро, нюхайте.
Спиро обнюхивает Клайнмана. Тому не по себе.
Клайнман. Что он делает? Мне нечего скрывать. Возможно, моя куртка немного отдает нафталином. Верно? Слушайте, прекратите меня нюхать! Меня это нервирует.
Ал. Нервирует?
Клайнман. Я не люблю, когда меня обнюхивают. (Спиро принюхивается все сильнее.) В чем дело? Что вы все так смотрите? А? А, знаю. Я пролил на брюки немного соуса… Есть, конечно, легкий запах, но не то чтобы очень… Это я в ресторане «Уилтон» капнул… Я люблю мясо… не жареное… То есть жареное, но не очень… не пережаренное… Знаете, заказываешь жареное, а приносят пережаренное…
Спиро. Это убийца. :
Клайнман. Что?!
Полицейский. Клайнман?
Спиро. Да, Клайнман.
Полицейский. Нет!
Помощник судьи. Мистер Спиро снова на высоте!
Клайнман. Что вы несете? Вы понимаете, что вы несете?
Спиро. Это преступник.
Клайнман. Вы сошли с ума. Спиро… да он же сумасшедший!
Генри. Значит, это вы, Клайнман.
Фрэнк (кричит). Эй! Сюда! Сюда! Мы поймали его!
Клайнман. Да вы что?
Спиро. Все точно. Сомнений нет. Билл. Клайнман, зачем ты это сделал? Клайнман. Что сделал? Вы что, ему верите?
Верите его носу? Помощник судьи. Сверхъестественные
способности никогда не подводили мистера
Спиро. Клайнман. Да он же шарлатан! При чем тут
мой запах?
С э м. Итак, убийца – Клайнман.
Клайнман. Ребята… да вы что… вы же меня
все знаете…
Джон. Клайнман, зачем ты это сделал? Фрэнк. Отвечай. А л. Да потому, что он сумасшедший. Полный псих. Клайнман. Это я псих?! Посмотрите, разве психи так одеваются?
Генри. Да не скажет он ничего путного. Совсем свихнулся. Билл. У психов всегда так – они логичны во всем, кроме одного, кроме своего больного места, своего пунктика.
Сэм. Точно, Клайнман всегда был безумно логичный.
Генри. Вот именно – безумно! Клайнман. Это ведь шутка, правда? Потому
что, если это не шутка, я буду кричать. Спиро. В который раз я благодарю Господа
за дар, который он ниспослал мне.
Джон. Прямо сейчас его и вздернем! Единодушная поддержка.
Клайнман. Не подходите ко мне! Я ненавижу веревки!
Джина (проститутка). Он хотел на меня наброситься! Он меня внезапно схватил!
Клайнман. Я дал тебе пять долларов!
Клайнмана хватают.
Билл. У меня есть веревка.
Клайнман. Что вы делаете?
Фрэнк. Наконец-то в нашем городе наступит спокойствие. Навсегда.
Клайнман. Вы вешаете невинного человека! Я и муху не обижу… ну, разве что муху…
Полицейский. Нельзя его вешать без суда.
Клайнман. Конечно, нельзя! У меня есть права.
А л. А как насчет прав твоих жертв?
Клайнман. Каких жертв? Я требую своего адвоката! Слышите?! Я требую своего адвоката! Мне даже не предоставили адвоката!
Полицейский. Клайнман, вы признаете свою вину?
Клайнман. Нет, я невиновен! Абсолютно невиновен! Я не маньяк-убийца и никогда в прошлом им не был. Меня это не интересует даже как хобби.
Генри. Что вы сделали для поимки преступника?
Клайнман. Вас интересует моя роль в плане? Но мне его так и не сообщили.
Джон. А вам не кажется, что вы должны были узнать все сами.
Клайнман. Каким образом? Когда бы я ни спрашивал, мне отвечали всякую чушь.
Ал. Сами виноваты.
Фрэнк. Правильно. К тому же план был не один.
Билл. Конечно, мы разработали свой план.
Дон. Были и другие планы. Уж в каком-нибудь могли бы поучаствовать!
Сэм. Потому-то вы и не могли сделать выбор. Просто не хотели выбирать.
Клайнман. Между чем? Сообщите мне план. Я буду помогать. Используйте меня.
Полицейский. Поздно, Клайнман, поздно.
Генри. Клайнман, суд признал вас виновным. Вы будете повешены. У вас есть последнее желание?
Клайнман. Да. Если можно, не вешайте.
Генри. Простите, Клайнман, но тут мы бессильны.
Эйб (появляется в сильном волнении). Бежим! Скорее, побежали!
Джон. Что случилось?
Э й б. Мы загнали убийцу за здание склада.
Ал. Ерунда! Убийца – Клайнман.
Э й б. Нет. Он пытался задушить Эдит Кокс. Она его опознала. Скорее! Надо собрать как можно больше людей.
Сэм. Это кто-то из местных?
Э й б. Нет, чужой. Сбежал из тюрьмы.
Клайнман. Вот видите, видите! А вы собирались повесить невинного человека!
Генри. Клайнман, простите нас.
Клайнман. Да ладно. Надо же… как только они не знают, что делать, сразу хватаются за веревку.
С п и р о. Наверное, я ошибся.
Клайнман. А, это вы? Вам надо показаться отоларингологу! (Все убегают.) Хорошо, когда знаешь, кто твои друзья. Всё, я иду домой. Хватит с меня… Я устал… замерз… ну и ночка! Куда это я забрел?.. Черт, совсем не умею ориентироваться… Нет, не сюда… Надо слегка передохнуть и сориентироваться… От страха даже мутит немного… (Шум.) Господи!.. Кто здесь?
Маньяк. Клайнман?
Клайнман. Кто вы?
Маньяк (внешне похож на Клайнмана). Маньяк-убийца. Можно присесть? Ужасно устал.
Клайнман. Что?
Маньяк. Все за мной гоняются… Ношусь по
улицам, прячусь в парадных. По городу не могу ходить нормально – только крадусь… Они вроде считают, что мне это очень нравится.
Клайнман. Так что, вы… вы убийца?
Маньяк. Конечно.
Клайнман. Ну всё, мне пора!
Маньяк. Не надо волноваться. Я вооружен.
Клайнман. Неужели… неужели вы собираетесь меня убить?
Маньяк. Разумеется. Я только этим и занимаюсь.
Клайнман. Да вы просто псих.
Маньяк. Несомненно, полный псих. Думаете, нормальный человек стал бы людей резать? Я ведь даже никого не ограбил. Нет, серьезно, ни разу не взял ни гроша. Даже к какой-нибудь расческе и то не прикоснулся.
Клайнман. Зачем же вы это делаете?
Маньяк. Как зачем? Я же псих.
Клайнман. А выглядите вполне нормальным.
Маньяк. Не судите о людях по их внешности. Вот я, к примеру, псих.
Клайнман. А я как-то представлял вас высоким, черноволосым, страшным…
Маньяк. Ну, Клайнман… это ведь не кино. Я такой же, как вы. Клыки у меня должны
быть, что ли?
К л а й н м а н. Но вы убили столько высоких, сильных мужчин… Они же были в два раза крупнее вас.
Маньяк. Разумеется. А все почему? Потому что подкрадывался сзади или убивал, когда они спали. Не буду же я нарываться на неприятности.
Клайнман. Но зачем все-таки вы это делаете? Маньяк. Да говорю же, псих я. Думаете, я сам знаю, зачем убиваю? Клайнман. Вам это нравится? Маньяк. Да при чем тут «нравится»! Убиваю – и все. Клайнман. Неужели вы не понимаете, что
это возмутительно?
Маньяк. Если бы понимал, был бы нормальным.
Клайнман. И давно это у вас? Маньяк. Сколько себя помню. Клайнман. А вас не могут вылечить? Маньяк. Кто?
Клайнман. Ну, есть доктора… клиники… Маньяк. Думаете, доктора что-нибудь смыслят? Я ходил по врачам. Сделали мне анализ крови, сделали рентген. А то, что я псих, не обнаружили. Рентгеном не просвечивается.
Клайнман. А психиатры? Гипнотизеры? Маньяк. Ну, этих обдурить ничего не стоит.
Клайнман. Как это?
Маньяк. Я же веду себя как нормальный. А они мне кляксы какие-то показывали… Спрашивали, нравятся ли мне женщины. Я отвечаю: «А как же!»
К л а й н м а н. Да, ужасно.
Маньяк. У вас есть последнее желание?
Клайнман. Да вы что, в самом деле не шутите?
Маньяк. Хотите удостовериться, что у меня смех как у последнего психа?
Клайнман. Нет. Но все-таки прислушайтесь к голосу рассудка. (Маньяк вынимает нож. Щелчок – и раскрывается лезвие.) Если, убивая меня, вы не получаете ни малейшего удовольствия, зачем же это делать? Нелогично. Вы можете действительно с толком использовать свое время… Займитесь гольфом… станете сумасшедшим игроком в гольф!
Маньяк. Прощайте, Клайнман.
Клайнман. На помощь! На помощь! Убивают! (Маньяк всаживает в него нож и убегает.) О-о-ох! О-ох!
Собирается небольшая толпа. Слышны реплики: «Он умирает», «Клайнман умирает», «Умирает».
Джон. Клайнман, как он выглядел? Клайнман. Как я. Джон. Что значит – как вы? Клайнман. Похож на меня.
Джон. Но Дженсен говорил, что он выглядел как Дженсен… высокий, светловолосый, похожий на шведа…
Клайнман. О-о-ох! Вы будете слушать Дженсена или вы будете слушать меня?
Джон. Хорошо, только не надо злиться…
Клайнман. Ладно, не буду, только не надо молоть чепуху… Он был похож на меня…
Джон. Ну, разве что он мастерски гримируется…
Клайнман. Кое-что он уж точно делает мастерски, к я бы вам советовал поторопиться!
Джон. Принесите ему воды.
Клайнман. Зачем мне воды?
Джон. Я думал, вы хотите пить.
Клайнман. Смерть не обязательно вызывает жажду. Если, конечно, тебя не зарезали сразу, как поел селедку.
Джон. Вы боитесь смерти?
Клайнман. Я не боюсь умирать, просто не хочется при этом присутствовать.
Джон (задумчиво). Рано или поздно он доберется до каждого из нас.
Клайнман (бредит). Помогите друг другу… Единственный враг – Господь.
Джон. Бедный Клайнман. Он бредит.
Клайнман. Ох… о-ох… охау-у-у. (Слабеет.)
Джон. Пойдемте, надо придумать другой план.
Начинают расходиться.
Клайнман (едва заметно приподнимается). И вот еще что: если загробная жизнь существует и мы все окажемся в одном месте, не зовите меня, я вас позову сам. (Умирает.)
Мужчина (вбегает). Убийцу видели возле железнодорожных путей! Скорее! Туда!
Все устремляются на поиски убийцы, а мы ОПУСКАЕМ ЗАНАВЕС.
Бог

Пьеса
Действие происходит в Афинах. Год примерно 500-й до Р. X. Закат. В центре огромного пустого амфитеатра – два ошалелых грека. Один из них – Актер, другой – П и с а т е л ь. Они что-то обдумывают. Оба совершенно остервенели. Играть их следует парочке самых что ни на есть жлобских балаганных клоунов.
А к т е р. Э! Ни черта. Нет ничего, и не было.
П и с а т е л ь. Как это – ничего нет?
А к т е р. А так. Вообще. Вообще все – бред и бессмыслица.
П и с а т е л ь. Концовку бы!
А к т е р. А я тебе про что? Мы над чем с тобой бьемся-то? Ведь мы как раз и бьемся над концовкой.
П и с а т е л ь. И вечно мы с этой концовкой!
А к т е р. А написано потому что беспомощно.
Вот и приходится…
П и с а т е л ь. Да разве я что говорю? Она и в самом деле слабовата.
А к т е р. Слабовата! Да она просто неправдоподобна! Когда пишешь пьесу, вся штука знаешь в чем? Надо начать с конца. Заимей сначала хорошую ударную концовку. А потом пиши себе задом наперед!
П и с а т е л ь. Я пробовал! Получается пьеса без начала.
А к т е р. Но это же абсурд!
П и с а т е л ь. Абсурд? При чем тут абсурд?
А к т е р. В каждой пьесе должно быть начало, середина и конец.
П и с а т е л ь. А, собственно, зачем?
Актер (доверительно). Потому что в природе все имеет начало, середину и конец.
П и с а т е л ь. А как насчет кольца?
Актер (задумчиво). А… действительно. Начала у кольца нет; середины и конца тоже нет… Да проку-то с него что?!
П и с а т е л ь. Диабетус, пожалуйста, подумай о концовке! Ведь у нас премьера через три дня.
А к т е р. Это у вас премьера! Я в этой бредяти-не участвовать не собираюсь. Такой уважаемый актер, как я… От меня публика ждет ролей поприличнее!
П и с а т е л ь. Позвольте вам напомнить, уважаемый! Ты же полуголодный бедолага, которому я по доброте душевной разрешил выйти на публику в своей пьесе, чтобы как-то помочь тебе. Чтобы ты смог снова вернуться на сцену.
А к т е р. Полуголодный? Пожалуй. Давно работы не было? Может быть. Никак снова на сцену не выбиться? И это может быть, но чтобы пьяница?!
П и с а т е л ь. А я разве сказал, что ты пьяница?
А к т е р. Ты-то не сказал, да я-то знаю, что к тому же я пьяница.
Писатель (в порыве внезапного вдохновения). Слушай, а что, если твой персонаж выхватит из складок одежды кинжал и, в безумном порыве отчаяния, как полоснет себя по глазам!
А к т е р. Ааа! Тоже мне, выдумал! Ты что, не обедал сегодня?
П и с а т е л ь. А что? Чем плохо?
А к т е р. Тягостно очень. Публика как увидит такое…
П и с а т е л ь. Знаю, знаю. Начнет издавать всякие неподходящие звуки.
А к т е р. То есть освистывать!
П и с а т е л ь. Ну, хоть бы раз пробиться! Один разок, напоследок. Дали бы моей пьесе первую премию! Мне ведь плевать на их бесплатный кувшин нектара. Просто из принципа!
Актер (озарен идеей). А что, если царь вдруг передумает? Тут, кажется, есть некое рациональное зерно.
П и с а т е л ь. Да в жизни он этого не сделает!
Актер (пытаясь сбыть свой товар). А если попросит царица?
П и с а т е л ь. Чего это она просить-то станет? Она же сволочь!
А к т е р. А вот если бы троянцы сдались…
П и с а т е л ь. Как же! Они до последнего стоять будут!
А к т е р. А если Агамемнон нарушит слово?
П и с а т е л ь. Это не в его характере.
А к т е р. А если бы я вдруг выхватил меч и…
П и с а т е л ь. Это противоречило бы твоему характеру. Ты же трус! Бессовестный, безмозглый раб, и чести у тебя не больше, чем у червя. Иначе бы зачем ты мне был нужен?
А к т е р. Но я же только что предложил тебе шесть возможных концовок!
П и с а т е л ь. Одна топорнее другой!
А к т е р. Это пьеса твоя топорная, а не мои концовки!
П и с а т е л ь. Никогда люди так не ведут себя. Это противно их природе.
А к т е р. А мне их природа до фонаря! Нужна же нам какая-то концовка!
П и с а т е л ь. Поскольку человек – животное логичное, как драматург, я не могу допустить, чтобы мои персонажи делали бы на сцене то, чего в реальной жизни ни за что не сделают!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25