Там очень много тайн. Эти грейслендцы не знают, что имеют дело со Слекьей.
— Видимо, нет, — устало согласился Гирайз.
— И не знают, что имеют дело со мной, — Чарный осушил последнюю бутылку. — Я — Бав Чарный, и не грейслендцам указывать, куда мне идти, а куда нет. Черт возьми! Сегодня ночью я желаю навестить деревню и выпить там в кабаке. И никто не посмеет встать у меня на пути. — При этих словах он достал из кармана револьвер и положил его себе на колени.
Лизелл и Гирайз обменялись испуганными взглядами. Краем глаза она уловила, что такое же беспокойство овладело и возницей.
— Ха-х, посмотрели бы вы на свои лица. Слегка испугались, э? — Чарный усмехнулся. Посмотрев в глаза Лизелл, он весело подмигнул. — Думаешь, ты одна с пистолетом ходишь? Ты преподала мне хороший урок, маленькая женщина. Я получил его в Бизаке за песню. И сейчас я использую его против любого, кто встанет на моем пути.
Он пьян, отвратительно пьян и хочет подраться, подумала Лизелл. Жалкий дурак, допрыгается до того, что его просто убьют, а вместе с ним и всех нас. Вслух она вежливо заметила:
— Господин Чарный, вы же не собираетесь сражаться с целым отрядом грейслендских солдат? Вы очень смелый, но нет надежды, что вы их всех перебьете.
— Ха-х, вы правы. Этих крыс так много расползлось по дороге, что я не смогу их всех передавить. Но я пойду пешком через лес.
— И не пытайтесь, — посоветовал Гирайз. — В лесах очень много патрулей. Вы не пройдете.
— Патрули? Вы думаете, я боюсь патрулей? Послушайте, я знаю эти леса. Очень часто, когда я был мальчиком, я играл здесь, на берегу озера, в ледяных королей. Я помню здесь все тропинки, а эти пожиратели требухи не знают ничего. Я скручу им фьеннскую комбинацию из четырех пальцев, когда буду проходить мимо, а они и не заметят.
Возница, показав на револьвер, произнес краткую речь на испуганном разаульском. Никто не обратил на него внимания.
— Пожалуйста, не делайте этого, Бав Чарный, — искренне умоляла Лизелл. — По крайней мере, не сегодня ночью. Сходите в Слекью в другой раз, когда будет не так опасно. Может быть, завтра. Не стоит рисковать жизнью по пустякам.
— Я не рискую жизнью по пустякам. Если я рискую жизнью, то ради чего-то важного. Я имею право ходить по своей земле свободно. Кто может запретить мне это? — Он встал в полный рост, и его огромная тень легла на снег.
Несмотря на большое количество выпитого им вуврака и запутанную речь, Лизелл понимала, что в нем говорит не только алкоголь. Она не могла ничего сказать.
Гирайз мог.
— Забудьте, наконец, о самом себе и своих бесценных правах, — резко сказал он. — Вы всех нас ставите в рискованное положение. Вы не сделаете этого.
— Не сделаю? Вы так считаете? — револьвер нацелился Гирайзу в грудь. — Вы думаете, вы меня остановите? Ха-х, не волнуйтесь, вы и женщина в безопасности. Никто меня не увидит, я проскользну прямо перед их грейслендским носом.
— Уберите свой пистолет, нас убьют из-за вас, — Гирайз набрал в грудь воздуха. — Послушайте, Чарный, остановитесь и подумайте. Если вы просто подождете…
— Я уже достаточно долго ждал. Я ждал целый день, и больше не хочу. Я иду в Слекью. Прочь с дороги. — С этими словами Бав Чарный покинул освещенный костром круг и углубился в лес. Темнота поглотила его.
Они пристально смотрели ему вслед. Никто не отважился последовать за ним.
— Думаешь, он пройдет? — спросила Лизелл.
— В его состоянии у него нет ни одного шанса, — ответил Гирайз. — Он попадется в считанные минуты. И я не хочу, чтобы грейслендцы подумали, что мы с этим идиотом заодно. Нам лучше убраться отсюда.
— В обогревальню?
— Да.
Она на пальцах объяснила своему вознице, куда они направляются. Тот кивнул, зажег на санях фонари и уселся на свое место. Она села сзади, и они тронулись следом за санями Гирайза. Мимо саней проплывала черная стена леса. Неожиданно выстрел — совсем близко — нарушил тишину ночи. Лизелл замерла, кулаки ее сжались под меховым пологом. Она прислушалась — раздались еще два выстрела, за которыми последовала частая стрельба. Дыхание у нее участилось, образовав перед глазами облако пара.
— Быстрее, — шептала она. — Быстрее.
Если бы возница и услышал, он бы ее не понял, но, видимо, он полностью разделял ее переживания, поскольку взмахнул кнутом, и лошади пустились рысью.
Конусообразная обогревальня возникла перед ними. Двое саней подъехали к ней почти одновременно. Пока мужчины управлялись с лошадьми, Лизелл занесла внутрь меховые пологи и покрывала, свалила их на пол и разожгла огонь. Когда Гирайз и возница вошли, дымок уже струился через отверстие в крыше, воздух обогревальни стал значительно теплее.
Гирайз бросил под дверь огромный чурбан — он, конечно, не защитит их от грейслендских солдат, но все же с ним как-то безопаснее, подумала Лизелл. Какое-то время они молча сидели у огня и прислушивались — стрельба, стук бегущих ног, голоса, кто-то забарабанил кулаком в дверь… И вновь наступила тишина.
Воздух стал тяжелым от тепла и дыма. Гирайз сгреб угли, и они стали укладываться спать. Вначале Лизелл лежала с широко открытыми глазами, в нос ей бил затхлый запах старых меховых пологов, а слух и сознание сконцентрировались на звуках, которые могли послышаться в любой момент. Но тишину ничто не нарушало, и, наконец, ее веки сомкнулись, и мир перестал существовать.
Она проснулась на рассвете. В обогревальне было холодно, но все еще дымно. Гирайз крепко спал. Возница отсутствовал. Вероятно, вышел по нужде. Его покров и полог тоже исчезли, он, должно быть, уже отнес их в сани. Благоразумно. Когда они будут расставаться, возница заслуживает получить дополнительное вознаграждение.
Лизелл зевнула, протерла глаза и подошла к двери. Выходя, возница убрал чурбан. Она прислушалась, но ничего угрожающего не услышала. Она открыла дверь и вместо своих саней увидела заплату утоптанного ногами снега. Сани Гирайза стояли неподалеку, а лошадь была привязана к ближайшему дереву. Ее сани, лошадь, возница уехали. Ее сумка осталась стоять у двери. Ее возница — трус, но хотя бы не вор.
Секунду она бессознательно оглядывалась по сторонам. Реальность прояснилась, страх овладел ею и злость вырвалась наружу. Возница просто бросил ее умирать с голоду или замерзать в какой-то безвестной глуши. Гадкому, ничтожному разаульскому трусу это даром не пройдет. Вчерашние грейслендские солдаты любезно обещали вернуть возницу, если тот сбежит, и сейчас она готова принять их предложение. Ей придется пройти мили две или более по заснеженному Брюжойскому тракту, с сумкой в руках, или…
Ее взгляд упал на сани Гирайза и привязанную к дереву лошадь. Она, вероятно, сможет запрячь лошадь, это будет не так уж сложно, и она сможет быстро обернуться туда и обратно. Она могла бы уехать, пока Гирайз не проснулся и не остановил ее, найти грейслендских солдат, науськать их на сбежавшего возницу, после чего вернуть сани их владельцу, не причинив ему никакого вреда. Или — неожиданно коварно-очаровательная мысль посетила ее — она может сделать все проще: не возвращать сани Гирайзу. Украсть их. Возможно, сейчас Брюжойский тракт уже открыт, и она может продолжать свой путь в сторону Рильска или, если потребуется, нанять нового возницу где-нибудь на полпути. И Гирайз от этого не особо пострадает. Обогревальня находится на расстоянии в несколько миль от деревни Слекья, где он найдет кров, еду и какое-нибудь транспортное средство. Вреда ему никакого от того не будет, только неудобства. А она тем самым получит жизненно важное преимущество.
Не впервые с начала гонок работа ее интеллекта беспокоила ее. Украсть у Гирайза? Обмануть Гирайза? Крайне возмутительная мысль. Из каких глубин она могла вынырнуть?
Необходимость ее породила. Требования гонок. Кроме того — если ей не удастся захватить единственные сани, пока шанс предоставляется, Гирайз скоро проснется, и тогда она, а не кто-то другой, останется позади. Может быть, он будет настолько великодушным, что позволит сесть в его сани, а может быть, и нет. У него, конечно же, есть полное право оставить ее здесь. Они соперники, а сани принадлежат ему. И что тогда? Грейслендские солдаты могут не найти ее сбежавшего возницу, или они могут оказаться слишком занятыми своими делами, чтобы беспокоиться по таким пустякам, несмотря на галантные заверения. Если она не воспользуется предоставленной возможностью, то наверняка останется позади, очень далеко позади.
Она сделает то, что диктует необходимость.
Но украсть у Гирайза? Она обернулась и посмотрела на него. Его волосы снова отросли. Во сне он выглядел моложе, лицо разгладилось, покрытое бронзовым загаром, приобретенным под лучами солнц Мекзаских Эмиратов и земли О'Файских племен. Он выглядел мирным и совершенно ничего не подозревающим. Чувство вины парализовало ее, крайняя необходимость подталкивала, и, пока она пребывала в нерешительности, Гирайз открыл глаза и сел. Разочарование, злость на собственную нерешительность и глубокое облегчение беспорядочно смешались в ней.
Он только взглянул на нее и тут же спросил:
— Что-то случилось? Чарный вернулся?
— Нет. Мой возница сбежал.
— Сбежал? Как он мог так обойтись с тобой? Удивительно, как негодяй на это решился. — Гирайз тряхнул головой. — Какое несчастье.
Он издевался над ней, и ей хотелось чем-нибудь запустить в него. Ей нужно было забрать его сани, пока была возможность. Ей нужно было оставить его здесь погибать и воздать ему тем самым должное. Она совершила непоправимую ошибку.
— И что ты будешь делать теперь? — спросил он мягко. — Есть какие-то планы?
— Само собой разумеется, — ответила она с уверенностью, надеясь разочаровать его, — попрошу помощи у тех грейслендских солдат на Брюжойском тракте.
— У грейслендских солдат. Они умирают от желания помочь тебе, они страдают благотворительностью.
— Так уж случилось, что они умирают от желания помочь мне, — она улыбнулась простодушно. — Они уверяли меня, что все готовы для меня сделать, поскольку я друг главнокомандующего Сторнзофа.
— Сторнзофа. Понятно.
— Да, мы ехали вместе, — призналась она, заметив с мрачным удовлетворением, что от его веселости не осталось и следа. — Но когда нас остановили, ему позволили пройти, а мне нет, и солдаты уверяли, что я могу к ним обратиться за помощью, если мне будет нужно. Ну вот, кажется, такой момент настал.
— Понятно, — повторил Гирайз. Он задумался. — И ты, конечно же, обратишься к ним, не так ли?
— Буду просить помощь у грейслендцев, ты хочешь сказать? Они предложили, а у меня нет выбора. Я не могу пешком идти до Юкиза.
— Не надо устраивать спектакль, ты знаешь, что я не оставлю тебя здесь, и ты знаешь, что я не буду особо переживать, видя, как ты выторговываешь себе те преимущества, которые полагаются «маленькому другу» грейслендского офицера.
— А, ну наконец-то я знаю, о чем ты думаешь, — пробурчала Лизелл, приятно удивленная, и быстренько постаралась опередить его ответ. — Ты предлагаешь мне место в своих санях?
— По крайней мере, пока не проскочим все препоны грейслендской армии.
— Принимаю предложение, — ответила она и добавила с искренней благодарностью: — Спасибо тебе, Гирайз. Ты относишься ко мне лучше, чем я того заслуживаю.
— Когда-нибудь, когда ты меньше всего будешь к этому готова, я напомню тебе то, что ты сейчас сказала.
— Думаешь, дорога уже открыта?
— Это первое, что мы проверим, — ответил он — Если она все еще закрыта, нам придется выбирать. Ждать или двигаться вперед? Ждать еще один день — или отступить и обдумывать новый маршрут.
— Я не могу больше ждать. С каждой минутой Каслер уходит вперед. И Чарный тоже, насколько мне известно.
— Чарный, скорее всего, валяется в беспамятстве на холодном полу в кабаке в деревне Слекья.
— Надеюсь. В большей степени ради него искренне надеюсь на это.
Они быстро собрались, проглотили холодный завтрак и забросили свои вещи в сани. Пока Гирайз запрягал лошадь, Лизелл взяла топор и нарубила дров, как того требовала традиция. Ожидая замечаний со стороны Гирайза, она была приятно удивлена его вежливым молчанием. Он безмолвно позволил ей в полном покое сделать то, что она считала нужным.
Утреннее небо было сумеречным, затянутым тяжелыми свинцовыми облаками, солнце не показывалось. Мир был погружен в однообразную серую муть, когда они с Гирайзом отправились в путь, повторяя вчерашний маршрут. В носу Лизелл защекотало, в воздухе она уловила резкий запах дыма. Чем дальше вперед, тем сильнее запах дыма. До блокпоста было еще далеко, когда небольшой отряд грейслендских солдат выскочил из леса и преградил им путь.
— Стоять, — язык был грейслендский, но команда была понятна, на каком бы языке она ни произносилась. Гирайз тут же натянул вожжи.
Где же те благородные лица, что видела она вчера? Полдюжины ружей нацелились Гирайзу в грудь. Лизелл не верила своим глазам, и удивление мешало ей испугаться.
— Проверка документов, — у сержанта, командира отряда, глаза были злые. Смотрели с готовностью и желанием убивать.
— Вонарские путешественники, — Гирайз протянул свой паспорт.
Лизелл последовала его примеру. Сержант проверил документы и вернул их.
— Движение запрещено. Очистить дорогу! — рявкнул он.
— Мы повернем назад, — попробовал предложить альтернативу Гирайз.
— Запрещено. Очистить дорогу. — повторил сержант. — Встать на обочине.
— Пожалуйста, сэр, — тихо проговорила Лизелл, смело глядя в злые глаза сержанта, — скажите, что там случилось?
Он взвесил вопрос и отмерил определенное количество слов в ответ:
— Разаульский террорист был обнаружен ночью в лесу. В результате перестрелки убиты два солдата империи. Разаулец, возможно, ранен, но ему удалось скрыться в деревне.
Чарный, догадалась Лизелл. Этот бравый глупец. Она опустила глаза, чтобы не показывать своих догадок. Профиль Гирайза был совершенно спокоен.
— Пока эта ситуация не разрешилась, дорога закрыта в обоих направлениях. Съезжайте на обочину, не стойте на дороге, в противном случае вы будете рассматриваться как вражеские партизаны и к вам применят соответствующие меры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95