– Занялся бы каким-либо другим, более спокойным делом – и ты сохранишь себе лишних десять – пятнадцать лет жизни.
– А мне лишних не надо, – озорно улыбаясь, отвечал Анатолий Владимирович. – Для меня главное не сколько, а как.
И действительно, спокойная, размеренная жизнь не для него. Он зачахнет, увянет. Его стихия – хоккейная коробка с двумя десятками игроков, непрерывные спортивные сражения, несмолкающий гул катка, бесконечные споры, споры с самим собой, с многочисленными советчиками и доброжелателями, с коллегами и учениками. Привык постоянно быть в «драке»…
Однако, когда почувствовал, что из-за навалившейся хвори не сможет заниматься с командой так, как с ней работал в прошлом, он попросил освободить его от обязанностей старшего тренера. Весной 1974 года Анатолий Владимирович передал руководство славным хоккейным коллективом своему верному ученику К. Б. Локтеву.
Есть люди, о которых говорят: «это человек слова», «этот – работяга» или «о, этот парень – голова», «человек – золотые руки»… По отношению к Тарасову можно смело употребить не один десяток таких высоких слов и лестных эпитетов. Но для его оценки лучше всего подошли бы слова: «это – человек-огонь!» Он всю жизнь горит сам и зажигает огнем любви к жизни, к труду, к хоккею окружающих.
Анатолий Владимирович – человек неимоверной энергии. У него запас жизненных сил на десятерых. Он всегда и все делает с большим азартом: говорит или пишет, копает землю или ест, парится ли в бане или собирает грибы. Смотришь на него другой раз и думаешь: и откуда это столько энергии у одного человека? Видно, он и усталости не знает. А. Тарасов нигде и никогда не может сидеть сложа руки, он обязательно должен что-то делать. Даже когда приходит в гости, он не примыкает к раскуривающим в ожидании приглашения к столу мужчинам, а идет на кухню помогать хозяйке. II получается это у него, как и все, за что берется, красиво и здорово. Так здорово, что его друзьям частенько приходится выслушивать упреки от своих жен: «Вон, Толя у Нины все умеет делать, а ты колбасу и то не можешь как следует порезать…»
А об играх и тренировках уж и говорить нечего. Тут он просто превращается в сгусток энергии.
Любители спорта видели, как живо и энергично Анатолий Владимирович управлял хоккейным сражением. Он ни на миг не выключался из игры, ни секунды не бывал безучастным: то подавал какие-то сигналы хоккеистам, находящимся на площадке, то что-то говорил отдыхающим спортсменам, то скорописью делал какие-то пометки в своем блокноте.
У бортика он как на КП. Ходил или сидел, стоял ли спиной к полю – от его взгляда не ускальзывал ни один шаг, ни одно движение спортсмена. Он видел все, что происходило на хоккейной площадке, видел, что кто-то ошибался, у кого-то не все получалось, кто-то не в меру разгорячился, а кто-то сыграл очень здорово, умно.
Стараясь добиться превосходства над противником, развить успех на том или ином участке, сорвать контрудар соперника, а затем и сломить его волю, он, как зрелый командир, производил перегруппировку своих сил: делал смену игроков, искал лучшее сочетание спортсменов: кого-то держал половину периода на скамейке запасных, а кого-то оставлял по две-три смены на поле. Одним советовал не давать крайним нападающим соперника набирать скорость, перехватывать их у своей зоны. От других требовал играть строже, активнее поддерживать партнеров.
В ходе встречи тренер армейцев бывал и сердитым и нежным. Он мог умно сыгравшего хоккеиста похлопать по плечу, а то и по-мужски поцеловать: «Спасибо, Витюша. Молодец. Вот так надо играть!» или «Очень хорошо! Красивый гол. Отдохни, Женечка». Но мог и с упреком сказать: «В чем дело? Стали жалеть себя? Бесстыдники. Плохо катаетесь». Нередко раздавался его повелительный голос: «Догнать!», «Олег, Игорь, играйте ближе!» И так в течение всего матча, на протяжении всего сезона.
Часто спрашивают, почему наставник армейцев такой неугомонный во время матчей – почти не переставая ходит и ходит вдоль бортика и без конца выдает игрокам «ЦУ». Неужели эти профессора хоккея и пяти минут не могут сыграть без подсказки? Кое-кому кажется, что это просто рисовка А. Тарасова перед зрителями. Ведь тренеры остальных-то команд ведут себя более спокойно…
Что тут можно сказать? На хоккейном поле сталкиваются два замысла, два плана, и одному из них не суждено сбыться. Значит, если хочешь победы, пускать дело на самотек нельзя. Нужно использовать все силы, все возможности для сокрушения своего конкурента. Тренеру ЦСКА тем более необходимо, как говорится, держать ухо востро в ходе всего матча. Против его команды все играют с особым усердием. Да и многим болельщикам хотелось бы увидеть поверженного гиганта.
И чем напряженнее матч, чем острее борьба, тем чаще приходится вносить коррективы' в действия спортсменов, а то и менять весь тактический план состязания. Есть тут и другая сторона дела: за домашним праздничным столом люди поют (и, кажется, неплохо) без дирижера, а квалифицированный хор, ансамбль из звезд требует волевого энергичного руководства. Так и в хоккее. Команда ЦСКА – это объединение высокоподготовленных, одаренных спортсменов. Все матчи она должна проводить в полную силу. Зрители ждут от нее темповой красивой игры. Вот это и заставляло Тарасова в течение всего матча держаться обеими руками за пульт управления. Нельзя забывать также и особенности его характера, его влюбленность в свою работу. На катке он делал свое дело, вел игру; он сражался и хотел, чтобы его команда победила. В рамках правил, в пределах этикета армейский тренер предпринимал самые различные шаги, которые, по его мнению, могли привести к успеху. «Я с неизменным удовольствием и интересом слежу за игрой лица заслуженного тренера СССР Анатолия Тарасова, – как-то говорил кинодраматург лауреат Государственной премии М. Папава. – Дело совсем не в эстетике его хмурого лица… Но я вижу на его лице все перипетии матча, я наблюдаю в нем страсть, безотказное фанатическое увлечение своим делом, неувядаемую спортивную и человеческую молодость. И это волнует меня не только как болельщика, но и как писателя. Да, он весь тут – этот неукротимый и яростный характер со всеми его достоинствами и недостатками…» Хорошо подмечено, справедливо сказано.
Ну а то, что во время матча Тарасов чаще ходил, а не сидел – это уже привычка человека.
Не приходится отдыхать тренеру и в перерывах между периодами матча. Разное настроение бывает в эти моменты у армейцев. Чаще они весело, с остроумными шутками вспоминают события только что закончившегося периода игры. Но бывает в раздевалке и гробовая тишина. Конечно, в разные перерывы и у тренера бывает разное настроение. Но это разное, как правило, оказывается глубоко скрытым у него в душе. Внешне он старается быть спокойным, безмятежным, даже как бы безучастным. Ему не хочется нарушать короткий отдых ребят: пусть побалагурят или помолчат, выпьют чайку. Но это не означает, что сам он расслабляется. Его мозг в эти моменты работает с удвоенным напряжением, а его энергия концентрируется в короткую ободряющую фразу, в мобилизующий призыв, главный смысл которых всегда – независимо, выигрывает ли команда или терпит поражение – постоянен: играть активнее, забивать больше.
– Не вешать нос, не все еще потеряно, – нарушая тишину, раздается спокойный, немножко приглушенный голос тренера перед очередным выходом команды на лед. – Это была только разминка, а игра вся впереди. Что ж, для зрителей матч вы сделали интересным. Да и противнику подняли настроение. Но покатались – и хватит, теперь пора за дело приниматься. – И он дает ребятам два-три конкретных указания.
Видимо, не следует уточнять, в каких случаях ведутся подобные разговоры, точно так же как и нет нужды указывать, когда Анатолий Владимирович говорил:
– Дорогие друзья, матч еще не выигран. Успокаиваться и расслабляться рано. Наши соперники попытаются мобилизоваться. Забудьте про счет. Игра начинается сначала… – И опять несколько предельно четких указаний команде в целом или в адрес отдельных игроков.



В отличие от некоторых своих коллег из других команд А. Тарасов руководил тренировками не со скамейки. Он до самого последнего времени выходил на лед на коньках с клюшкой и свистком и вместе со спортсменами «работал» весь урок и трудился обычно так же, как и хоккеисты, что называется, до седьмого пота.
– Ничего, друзья, тяжело в ученье – легко в бою, – повторял Анатолий Владимирович крылатую суворовскую фразу, когда видел, что ребята изрядно устали на занятиях…
Тренер-новатор – так называют Тарасова в спортивных кругах. Анатолий Владимирович действительно в непрерывных поисках: всегда что-то отвергает, что-то принимает и снова отвергает. Будучи проницательным человеком, умеющим предугадывать ход развития хоккея, он, пожалуй, быстрее других подмечал перспективные явления и, как правило, первым начинал упорно экспериментировать и твердой рукой насаждать все это в армейском коллективе.
Свои решения он обдумывает глубоко и всесторонне, внимательно прикидывает все плюсы и минусы. Ну а когда уже какое-либо мнение созрело – смело и решительно претворяет его в жизнь. И никто уже не мог сбить тренера ЦСКА с намеченного пути.
Беда в том, что в спорте мы все считаем себя специалистами, и в частности хоккей нам кажется делом знакомым и понятным, а иным – даже легким. Поэтому и сыплются на тренера со всех сторон безапелляционные выводы, радикальные рекомендации, непримиримая и прямолинейная критика.
К чести А. Тарасова, он легко отличает разумное от пустого и умеет выбрать зерно истины из вороха шелухи.
У Анатолия Владимировича хорошо развита способность распознать в массе ребят, в сотнях хоккеистов тех спортсменов, которые могут стать экстраклассными игроками, игроками, способными преумножить славу нашего спорта. Он, как правило, точно определял, на что способен тот или иной спортсмен, где ему лучше играть: в защите или нападении, справа или слева, в соседстве с Черепановым или Киселевым, в паре с Зайцевым или Цыганковым; он обычно правильно угадывал, кто сегодня сильнее и на кого нужно делать ставку.
Правда, его выбор иногда вызывал даже у больших знатоков хоккея недоумение: с одними – казалось бы сильными и перспективными игроками – он с необыкновенной легкостью расставался, а других – вроде бы и слабых физически и малотехничных – почему-то лелеял. Однако Тарасов редко когда ошибался. Он будто видит в спортсмене то, чего нет на поверхности, что проявится в нем завтра, а может быть и позже – как раз в тот момент, когда это будет наиболее нужным.
Что это: природная одаренность или выработанная годами методика, чутье волшебника или талант тренера? Скорее всего и то, и другое – и дарование и труд. Вы посмотрели бы, сколько у него накопилось записей, сколько наблюдений, какая большая статистика. И все это не лежало мертвым капиталом. Собранные материалы без конца систематизировались и анализировались, использовались для выяснения, как тот или другой хоккеист реагирует на изменения игровой обстановки, каковы его способности переносить физические и моральные нагрузки, умеет ли быстро расслабляться и восстанавливать силы.



Многолетние наблюдения убеждают, что в системе «тренер – спортсмен» мало лишь суммы педагогических усилий, тут важна и обратная связь, ее доверительность. Заставить спортсмена тренироваться, дать новый комплекс упражнений, сделать всесторонний разбор матча, выработать установку на игру – это только половина дела. Вторая, не менее важная – это умение расположить к откровенности, создать такую обстановку, при которой ученик доверительно делится с тренером своими сомнениями, радостями, переживаниями.
Только тогда тренер может рассчитывать на успех, когда он хорошо знает настроение спортсменов, когда он может снять гнетущий груз с них, взбодрить. Тренеры ЦСКА обладают таким искусством. Они умеют настроить команду в целом, каждого игрока в отдельности на боевую, красивую игру. В частности, Анатолий Владимирович прекрасно понимает, что настроение человека – это сложный инструмент, на него влияет много различных компонентов. Спортсмен, как и любой человек, может быть чем-то расстроен, озабочен, может чувствовать недомогание, какую-то боль. И поэтому Тарасов всегда стремился быть ближе к хоккеистам, старался помочь им: кому делом, кому словом. Перед матчем он подробно и внимательно беседовал с каждым спортсменом. Выяснял, как игроки представляют себе очередную встречу, как они думают действовать, какие у них есть сомнения. И ребята охотно делились с ним самым сокровенным, доверяли ему свои личные тайны, надеялись, что Анатолий Владимирович правильно поймет их и обязательно поможет распутать образовавшийся узелок, что он никогда не станет афишировать «болячки» своих учеников, не позволит, чтобы кто-то копался в их переживаниях.
Таким доверительным отношениям между тренером и спортсменами способствовало, безусловно, и то, что у Тарасова не было сынков и пасынков, что он ко всем относился ровно, всегда говорил правду в глаза. Сыграл хорошо – он тут же похвалит, поставит в пример остальным. А сделал оплошность – пеняй на себя. Тренер спрашивал строго, подчас так строго, что его критика, как парная баня, пронимала до костей.
Нет в команде исключений и для ведущих спортсменов, для ее ветеранов. Не умаляя заслуг «звезд» армейского хоккея, тренеры в работе не делают им никакой скидки, никаких поблажек.
– У тебя одна «льгота», – обычно говорят они, когда оказываются вынужденными вести беседу с кем-либо из ведущих игроков, – работать без нашего вмешательства в полтора-два раза больше, чем остальные ребята.
Но жизнь есть жизнь, дело есть дело и здесь, к сожалению, не обходится без накладок, без конфликтов во взаимоотношениях тренеров со спортсменами. Бывает, что кто-то из тренеров сгоряча сделает кому-то больно, а иногда кто-то из хоккеистов в сердцах обидится на справедливую критику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22